Drunken Ramblings

by Kerei

Summary:

Эрик знает о Иштване слишком многое. Он бы не хотел, чтобы было иначе.

Chapter 1

Эрик ненавидел присутствовать на собраниях знати. Но он прекрасно понимал, что это необходимо — и не только потому, что Иштван не мог появиться там без телохранителя. Если он рассчитывал стать полноценной Правой Рукой, ему нужно было научиться разбираться в играх высшего сословия. Дворяне просто обожали свои витиеватые речи, где слова могли значить совсем не то, что должны были, а правда облекалась в столь многочисленные слои лжи, что разглядеть её было практически невозможно.

Да и в их бесчисленных ритуалах — Эрик поморщился, вспоминая, сколько времени ушло только на то, чтобы научиться правильно вести себя за столом — невозможно было разобраться без постоянной практики.

Но было и ещё кое-что. Когда обсуждение по-настоящему важных вопросов подходило к концу, знать приступала к своему второму любимому занятию — они нажирались как свиньи. Иштван редко напивался вне подобных сборищ. Конечно, он порой любил расслабиться за бокалом дорогого вина, но знал свои пределы и не позволял своим людям увидеть его пьяным. Празднества дворян были иным делом — вливание в себя вина до последнего, пока оно не полезет из ушей, тоже было частью их ритуала, который Иштван был вынужден соблюдать.

И пьяный Иштван... Эрик не совсем понимал, как он относится к этой версии своего господина. За все годы, проведённые вместе, Эрик научился понимать, что означает каждое выражение лица Стефана, каждое изменение тона его голоса. Он почти всё время мог угадать, какой реакции ждать от тех или иных слов и действий. С другими людьми подобное удавалось довольно редко, но натуру своего любовника он изучил очень хорошо.

Пьяный Иштван был слишком непредсказуемым. Чуть ли не за мгновение искреннее веселье могло превратиться в уныние, а флирт внезапно сменялся на гнев. В одну секунду он раздвигал ноги и предлагал Эрику опуститься перед ним на колени, а в следующую крепко держал его за подбородок и смотрел так, словно Эрик нанёс ему какое-то страшное оскорбление.

Когда Эрик был ребёнком, он использовал подобные моменты, чтобы попытаться выудить у Иштвана какую-нибудь информацию, с которой тот бы ни за что не поделился с ним на трезвую голову. Порой это было нечто настолько личное и важное, что стоило того, чтобы рискнуть его гневом. И так бы и продолжалось, если бы однажды он не услышал нечто, явно не предназначенное для его ушей.

В тот далёкий день Иштван был особенно навеселе. Ему удалось заполучить покровительство лорда с особенно толстым кошельком, и благодарность за выполненную работу была выражена не только монетами, но и шумным застольем.

Эрику тоже налили немного вина — он с радостью принял это как очередное подтверждение тому, что был уже достаточно взрослым, чтобы разделять пороки мужчин. Но, по правде говоря, он не был особым любителем выпивки. Ему не нравилось чувствовать себя пьяным — весь этот туман в голове, отёкшие конечности и, в особенности, ощущения на следующий день.

Поэтому, он просто наблюдал за Иштваном — который с каждой секундой смеялся всё сильнее и подливал себе всё больше — и уже предвкушал, как будет помогать ему добираться до покоев, выделенных им в крепости лорда. Он бы приобнял его за талию, закинув руку Иштвана себе на плечо и, возможно, даже смог бы словно случайно коснуться его задницы — наверняка тот либо не заметит, либо просто забудет об этом по утру.

Наконец, гости начали расходиться по покоям — не считая тех, кто уже уснул прямо за столом или под ним — и Иштван сделал неловкую попытку подняться со стула. Хорошо, что Эрик был рядом, иначе его лорд завалился бы прямо там, где стоял.

Никогда ещё Эрик не был так рад скромной комплекции Иштвана, как в тот момент. Эрику не было и пятнадцати, но он уже был выше Иштвана на полголовы. К сожалению, мускулы только начинали формироваться на теле мальчика, поэтому перетаскивание на себе пьяного тела всё равно было крайне непростой задачей.

Иштван даже не был в состоянии сформулировать связную мысль. Он бурчал под нос что-то невнятное и, свесив голову набок, горячо дышал Эрику в ухо. Что, конечно, не облегчало положение мальчика — он уже чувствовал, как член предательски твердеет в брэ, а румянец ползёт по шее.

С горем пополам — останавливаясь несколько раз, чтобы укрепить хватку на талии Иштвана и один раз едва удержав его от падения с лестницы — Эрик таки дотащил своего лорда до двери их покоев. Пока он пытался открыть дверь и при этом не дать Иштвану упасть, последний вдруг дёрнулся в сторону и что-то едва слышно промычал.

“Ну чего ты там бормочешь, Господи,” раздражённо прошипел Эрик, обхватывая Тота крепче. “Ты либо не мешай мне, либо доползай сам, сил уже моих нет с тобой возиться.”

“Нн-нет, пожалуйста, не надо... только нн-не сегодня...”

“Чего?!” Голова Эрика там быстро повернулась в сторону Иштвана, что он почувствовал, как хрустнула шея. Но Иштван уже снова впал в бессознательное состояние и висел на нём мешком, бездумно глядя в дверной проём.

Эрик сделал глубокий вдох, покрепче вцепился в обмякшее тело и начал тащить его к кровати. Наконец, он толкнул свою ношу на расшитое одеяло и сел рядом, переводя дыхание.

“Я начинаю думать, что все эти бесконечные тренировки нужны только для того, чтобы я таскал тебя после попоек.” Эрик мог жаловаться сколько угодно, но он не мог отрицать, что уже скучает по ощущению веса Иштвана в своих руках, его горячему дыханию на своём лице... В любой другой день он бы воспользовался возможностью и подрочил, прижимаясь носом к пьяному телу — может даже осмелился бы лизнуть открытый участок кожи на шее — но сейчас его мысли занимал совсем другой вопрос.

Эрик снял с Иштвана обувь и шаперон, закинул его ноги на кровать и лёг рядом с ним. Иштван лежал на спине, глаза были закрыты, дыхание — размерным.

“Что, чёрт возьми, ты имел в виду?” Эрик мало что знал о детстве Иштвана, кроме той небольшой информации, что тот соизволил с ним поделиться: беспечное и сытое детство в крепости отца, любящие родители, заботливая старшая сестра. Затем — турки, огонь, кровь и смерть. Борьба за жизнь на протяжении нескольких лет, побег из плена после христианского контрнаступления.

Эрик не думал, что странные слова были как-то связаны с детством в Венгрии, но он абсолютно ничего не знал о том времени, которое Иштван провёл в плену у турок. Однажды он пытался выведать хоть что-то, но взгляд, которым одарил его дворянин, избавил его от желания продолжать расспросы. Даже пьяный Иштван никогда не затрагивал эту тему.

Набравшись смелости, Эрик подобрался ближе и дотронулся до волос Иштвана. Его кудри были спутанными и потными после целого дня под шапероном. Мальчик едва сдерживал себя от того, чтобы зарыться в них лицом и вдохнуть запах мужчины.

Он нежно проводил рукой по волосам, играя с завитками тёмных волос и любуясь, как редкая седина блестела в них, словно нити серебра. Задержав дыхание, он придвинулся вплотную и положил другую руку мужчине на живот. Иштван немедленно издал звук пнутой собаки и скрутился в клубок.

“Нет, нет... Я б-буду хорошим мальчиком, не надо, Боже, пожалуйста... Lütfen durun!”

Эрик вскочил с кровати с такой скоростью, что у него в глазах помутнело. Не совсем осознавая, что делает, он начал пятиться назад, пока не упёрся ногами в другую кровать, стоящую у стены, и сел на неё, подтянув колени к подбородку.

Не смотря на полное отсутствие опыта в интимных делах, он многое знал о самом акте — когда так много времени проводишь среди бандитов, которые просто обожают хвастаться перед друг другом, насколько сочную девку им удалось трахнуть в банях, сложно остаться неосведомленным.

Знал он и том, что такое изнасилование. Несколько лет назад он стал свидетелем того, как одному из бандитов, старожиле Якубу, выписали сотню плетей за подобное дело. Как он понял из сплетен, ходивших по лагерю, наказанный оприходовал дочь мельника во время рейда. Тогда Эрик не совсем понимал, почему это заслуживало наказания, да ещё и настолько жестокого. Он бы всё равно её убил, верно? Ну и что с того, что он позабавился с ней напоследок? Иштван, как и всегда, был только рад объяснить ему, как устроен этот мир.

“Дело не в самом изнасиловании, мой мальчик. Ты думаешь, мне есть какое-то дело до крестьянской девки?” Иштван фыркнул и сделал очередной глоток из кубка с вином. Они сидели в его роскошной палатке напротив друг друга, и Эрик старательно впитывал каждое его слово — как и всегда.

“Суть в дисциплине. А точнее, в её отсутствии. У каждого рейда есть чёткий план и временные рамки. Подобные... «развлечения» ставят всех, кто в нём участвует, под угрозу. Что, если бы кто-то из крестьян убил его, пока он развлекался? Или хуже того — сбежал и дал возможность лорду этих земель выследить нас и наш лагерь? Это всё абсолютно не допустимо. Ты меня понимаешь, Эрик?”

Эрик понимал. Но что-то в словах Иштвана не давало ему покоя, что-то не складывалось. Собрав всю храбрость, что была в его тощем теле, он решил рискнуть. 

“В прошлом месяце ты выписал Томашу всего двадцать плетей за то, что во время рейда он выдул целый бочонок с пивом и завалился спать прямо в таверне, откуда должен был вынести всё ценное.” Эрик немного поёрзал на стуле, уже сожалея о вопросе. Что, если Иштван подумает, что он слишком туп и не может понять очевидного? “Почему он так просто отделался, а Якуба забили до полусмерти? Я вообще сомневаюсь, что он после этого оклемается.”

Иштван молчал, уставившись куда-то в пространство за плечом Эрика. Наконец, атаман посмотрел прямо на него, и на мгновение мальчик подумал, что это будет тот самый первый раз, когда Тот наконец поднимет на него руку. Настолько тяжёлым и мрачным был этот взгляд.

“Знаешь, мальчик, если бы на твоём месте был кто-то ещё, я бы подумал, что он сомневается в моём суждении.” Вдруг, взгляд Иштвана смягчился и уголки его губ поднялись вверх.
“Но от тебя я хочу слышать именно этого: вопросов, уточнений, сомнений. Никогда не бойся высказывать мне свои тревоги — я принял тебя не для того, чтобы ты стал одним из этих грязных ублюдков. Ты мой, а значит, заслуживаешь гораздо большего.”

Эрик чувствовал, как с каждым словом он краснеет всё сильнее и сильнее. Никто и никогда не считал его достойным чего-то. Никто, кроме Иштвана. За каждое тёплое слово из его уст, мальчик был готов терпеть ежедневные изматывающие тренировки, за каждый добрый жест — регулярно чистить нужники, стирать бельё и терпеть постоянные насмешки взрослых бандитов. Какое значение имела постоянная боль в его растущем теле, если наградой было внимание самого сильного и умного человека, которого он когда-либо знал? Внимание, которым он никогда не одаривал никого другого. По крайней мере, не там, где Эрик бы это видел.

Мальчик был так смущён, что забыл о своём вопросе, и вызвался лично пойти и постирать грязное бельё Иштвана, что последний милостиво разрешил. Уже после, на речке, стирая вещи в ледяной воде, он понял, что так и не получил ответа.

Только через несколько дней он подслушал в лагере разговор о Якубе — он таки помер от ран, но никто особо из-за этого не переживал. В конце концов, даже завзятые бандиты не терпели людей, которые могли вот так взять и изнасиловать маленькую девочку. 

Тогда Эрик не понимал, почему Иштван не захотел лично рассказать ему о том, что жертвой был ребёнок. Эрик бы понял. Конечно, быть мужчиной — значит не позволять себе сострадание к тем, кто слабее. Но это уже была излишняя жестокость, что-то животное, низкое, грязное. Человек должен стремиться не к этому, а к власти и богатству, как это делает Иштван. К замкам с высокими башнями, к мягкой постели, вкусной пище и тёплому телу под боком.

Зачем лорду брать какого-то слабака силой, если он мог наслаждаться кем-то верным, способным и готовым ради него на всё? Заслужить подобное обожание от достойного человека было сложнее, чем просто приставить какому-нибудь крестьянину меч к горлу и приказать раздвинуть ноги.

Теперь, сидя на узкой кровати и смотря на свернувшегося, всё ещё шепчущего что-то Иштвана, Эрик проматывал это воспоминание в голове и пытался бороться с мыслями, которые лезли ему в голову. Ну конечно дело было совсем не в том, о чём он сейчас думал. Этому могло быть другое объяснение, он просто был недостаточно умён, чтобы понять, какое. Завтра, когда Иштван проснётся, он принесёт ему завтрак и спросит о...

Или нет. Заслуживал ли он вообще знать подобное? А что он будет делать, если всё-таки прав?

Мальчик лёг на кровать, повернувшись лицом к стене. Ему почему-то стало невыносимо сложно продолжать смотреть на Иштвана. Как он сможет объяснить своему лорду, что не будет думать о нём меньше из-за того, что с ним когда-то случилось? 

Эрик потратил несколько лет на выполнение самой тяжелой и грязной работы в лагере. Он провёл сотни часов, пытаясь научиться владеть мечом и уклоняться от атак Иштвана во время тренировок. Он постоянно был в синяках, грязи и крови. Но это не сделало его хуже или менее достойным всего, что ждёт его в будущем — Иштван сам так сказал.

Когда-то Эрик был слабым — крестьянским мальчиком, который постоянно жил в страхе. Страхе всего: родительского наказания, голода, болезней, даже насмешек других детей. Теперь он почти мужчина. Он умеет убивать, знает грамоту и как вести себя за столом. Однажды он даже станет достоен прикоснуться к телу Иштвана так, как он видит это в своих фантазиях.

Поэтому, неважно, насколько слабым Иштван был в детстве. Это просто значит, что он проделал большой путь и, как и Эрик, заслужил считать себя сильным. Псом, а не сукой.

Нет, Эрик не будет у него ничего спрашивать. Однажды он расскажет ему всё сам. Однажды они станут настолько близки, что никто из них не сможет сказать, где заканчивается один и начинается другой — и тогда не будет места сомнениям, недомолвкам и страху. Ему просто нужно проявить ещё немного терпения, постараться стать ещё немного сильнее.

С новообретенной уверенностью Эрик поднялся с кровати и снова вернулся к Иштвану. Он больше не рисковал прикоснуться, но укрыл мужчину одеялом и прилёг рядом, надеясь, что его кошмар скоро закончится и он сможет нормально заснуть.

Через некоторое время Эрик заснул сам, его сон был беспокойным, полным огня, криков и крови. Но посреди всего этого, словно луч солнца, проступивший из облаков, был Иштван. Он взял мальчика за руку, крепко прижал к себе, и не отпускал, пока всё не закончилось.

Chapter 2

“Часто здесь бываете, молодой человек?”

Эрик вздрогнул и вернулся из воспоминаний в настоящее. Перед ним стоял Иштван, его взгляд был немного расфокусирован, а речь медленнее, чем обычно, но сегодня он был достаточно трезв, чтобы Эрику не пришлось тащить его на себе.

“Чаще, чем хотелось бы, пан.” Эрик слегка улыбнулся и поспешил встать со скамьи. Так они с Иштваном стояли гораздо ближе, чем пристало бы лорду и его телохранителю, но все вокруг были слишком пьяны, чтобы это заметить.

Иштван цокнул языком и ответил на улыбку Эрика своей собственной. “Тц, сложно не согласиться — местная компания оставляет желать лучшего. За небольшим исключением, конечно...”

Эрику приходилось прилагать усилия, чтобы сдержать смех, грозящий вырваться наружу. Пьяный Иштван терял большую часть своего остроумия и в попытках флирта походил больше на Эрика, чем на самого себя.

“Очень гладко, Иштван. Что дальше, ты предложишь мне подняться наверх и распить с тобой бренди?”

“Ммм, неплохой план, конечно, но что-то мне подсказывает, что ты согласишься и без бренди...”

Эрик фыркнул и развернулся к выходу. “Приятно знать, что ты так высоко меня ценишь. Полагаю, ещё пару лет, и мне можно будет перестать надеяться даже на твой дурацкий флирт. Просто будешь кивать в мою сторону и ждать, когда я сниму портки.”

“Иногда я скучаю по тем временам, когда ты не осмеливался говорить со мной таким тоном,” медленно протянул Иштван и направился к спальням вслед за ним.

“Нет, не скучаешь.”

“Не скучаю,” покорно согласился Иштван.

Иштван шагал рядом с Эриком, задевая своим плечом его локоть. Порой юноша не мог поверить, что настолько превзошёл его в росте. Когда-то ему приходилось смотреть вверх, чтобы встретить взгляд Иштвана, когда-то он боялся его гнева и желал его милости. Когда-то он только мечтал узнать, каков его лорд на вкус, и что именно нужно сделать, чтобы заставить его стона-

“...Эрик, ты вообще меня слышишь?” Иштван коснулся его руки и, когда Эрик перевёл на него рассеянный взгляд, посмотрел на него с недовольным выражением лица. Нахмуренные широкие брови и сжатые в полоску губы делали его старше, но, в то же время, придавали ему немного комичное выражение. Как у котов с плоскими мордами, которых держал при своём дворе Сигизмунд.

“Ты кот.”

“Что?..” Иштвана так поразило это заявление, что он споткнулся и Эрик немедленно схватил его за локоть.

“Если бы кое-кто не пытался перепить мужчин, вдвое больших его самого, то мне бы сейчас не пришлось строить из себя няньку.” Эрик пытался звучать сердито, но тепло в тоне выдавало его настоящие мысли: Я готов хоть каждый день, хоть каждую минуту вот так — быть рядом, держать тебя близко, не позволить упасть, не позволить никому и ничему причинить тебе боль. Только позволь мне, только останься со мной.

Эрик надеялся, что Иштван это знал. Надеялся, что он знал всё, что Эрик никогда бы не осмелился произнести вслух.

Иштван хмыкнул, но не отстранился от его руки, позволив придерживать себя остаток пути. Рядом всё равно никого не было. А если бы и было, что с того? Сын помогает непутёвому отцу тащить свою пьяную задницу в спальню. Абсолютно нормально, любой порядочный христианин бы расплакался от умиления.

Сегодня они гостили у Рожмберков, отмечая назначение патриарха семьи на пост высочайшего земского бургграфа. Повод для праздника был значительный, а то, что он оказался достоен приглашения, несомненно должно было порадовать Иштвана. Так почему Эрик мог разглядеть на его лице следы печали? Это снова будет тот день, когда алкоголь вызывал в нём сентиментальные настроения, заставляя волноваться из-за всякой ерунды? Всё ещё лучше, чем гнев, но Эрик предпочёл бы продолжить неловкий флирт.

Добравшись до спальни, Иштван стянул шаперон и рухнул в кресло, стоящее у камина. Эрик запер дверь и, без слов сев у его ног, начал стягивать с мужчины сапоги.

“Ну и о чём ты так задумался на пиру, до того как к тебе подошёл?” Иштван прищурился и смотрел на него сверху вниз, постукивая пальцами по подлокотникам.

“Ни о чём важном,” пожал плечами Эрик и, закончив с сапогами, хотел было начать расстёгивать пурпуэн, но Иштван крепко схватил его за руку и явно не собирался отпускать, пока юноша не соизволит ему ответить.

“Боже, ну что ты...” Эрик вздохнул и откинулся на пятки. “Я просто вспоминал все те времена, когда мне приходилось сопровождать тебя на подобные сборища. Предавался счастливым воспоминаниям детства и всё такое.”

Иштван не оценил его юмора и продолжал сидеть, с мрачным взглядом вцепившись в его руку. Эрику стоило бы догадаться, что в таком состоянии он будет видеть во всём подвох. Сделав вдох, он прикоснулся своей свободной рукой к руке Иштвана и немного наклонил голову набок.

"Можно я сниму перчатки?” Это был рискованный шаг, но Эрику было необходимо отвлечь своего любовника, заставив его переключить своё внимание на что-то, кроме тёмных мыслей, вызванных алкоголем.

Немного помедлив, Иштван наконец отпустил его руку и едва заметно кивнул головой.

Облегченно выдохнув, Эрик медленно стянул каждую перчатку, стараясь не касаться обнажённой кожи без необходимости. После, не зная, куда ещё деть свои руки, он обратил своё внимание на волосы Иштвана.

Он никогда не рисовал ничего, кроме отметок на картах, а в детстве — забавных рожиц на страницах украденных во время рейдов книг (конечно, он не только портил их, но и прочитывал от корки до корки по наставлению Иштвана), но всё равно был уверен: если потребуется, он сможет нарисовать локоны Стефана с реалистичной точностью: то, как они завиваются, как блестят от пота, как седина в них сверкает ярче, чем любые драгоценности, сорванные с шей и пальцев мертвецов.

Протянув руку, Эрик благоговейно коснулся пряди волос Иштвана и заправил её за ухо. Седины на висках было больше всего, и он на мгновение задержал там свой взгляд.

“Что, совсем седой стал?” Иштван печально улыбнулся и накрыл его руку своей, потирая кончиками пальцев костяшки Эрика. Он редко прикасался к нему без перчаток, и только алкоголь мог помочь Иштвану достаточно расслабиться и перенаправить мысли, чтобы он мог хоть на время освободиться от этой зудящей потребности оградиться от мира за слоями дорогих тканей.

Когда-то Эрик думал, что Иштван просто не хочет касаться всей той грязи и крови, в которой юноша вечно был испачкан. В конце концов, его лорд всегда был так чист. Даже когда они проводили много дней в дороге, и все вокруг, включая Эрика, были покрыты потом и дорожной пылью, Тот находил время, чтобы обмыться, сменить бельё и нанести духи.

А когда Эрик тоже был чист... Ну, есть ведь грязь, которую нельзя отмыть, верно? Грязь, которая въелась в тело так глубоко, что её уже не видно на коже, но определённо может почувствовать кто-то настолько мудрый, как Иштван. Грязь крестьянина, которая с ним с рождения. Эрик тоже иногда ее чувствовал. Но эти перчатки были ещё одной границей между ними, которую нельзя было преодолеть, ещё одним напоминанием о том, сколько всего их разделяло.

В первый раз, когда Иштван прикоснулся к нему, как к мужчине, он тоже был в перчатках. Сначала Эрик не придал этому большого значения. В его мыслях не было ничего, кроме близости Иштвана, его запаха, дыхания, тепла — Иштван, Иштван, Иштван.

Уже после, растянувшись на кровати — обнажённый, потный, не до конца поверивший в произошедшее — он посмотрел на Иштвана, который был полностью одет и обмывал перчатки в лоханке с водой, и почувствовал укол печали. В голове был целый рой вопросов и сомнений.

Неужели, даже сейчас, после всего — всё ещё грязный? Всё ещё недостойный? А что это тогда было — подачка, одолжение? Все эти слова о большом будущем, о потенциале, о том, насколько Эрик особенный — это всё ложь?

Теперь Эрик знал, что дело не в нём. Какой-то недуг сидел в Иштване с самого детства, и ни один лекарь не знал от него лекарства. Но Иштван не позволил хвори остановить его, не спрятался от мира, а смело продирался через грязь и трупы на своём пути. Боролся с вечно присутствующим чувством неправильности. Ещё одна причина уважать его, пытаться подражать во всём.

“Седина тебе идёт.” Эрик поднёс ладонь Иштвана к губам и прижал их к бледному шраму у безымянного пальца. Это был его любимый шрам на теле любовника. Во многом потому, как редко ему удавалось его увидеть и почувствовать. “Когда ты весь поседеешь, я буду прятать от тебя шаперон, потому что скрывать подобную красоту будет настоящим преступлением.”

Иштван на мгновение улыбнулся, но затем на его лице промелькнуло болезненное выражение, словно кто-то рассёк мечом его грудь. Он поднял вторую руку и обхватил лицо Эрика, продолжая всматриваться ему в глаза.

“Однажды ты больше не будешь на меня так смотреть, однажды ты поймёшь, что я за человек на самом деле, и в твоём сердце не останется для меня ничего, кроме ненависти.” Иштван нежно проводил пальцами по его лицу и смотрел на него большими и влажными, словно речные камни, глазами.

“Я знаю, что ты за человек, Стефан,” упрямо возразил Эрик. “Нет ничего, что заставило бы меня тебя возненавидеть. Жизнь с тобой...”

“...Единственная жизнь, которую ты когда-либо знал. То, что она лучше, чем прозябание в той Богом забытой деревне, из которой я тебя вытащил, ничего не значит. Теперь, когда ты так много умеешь, когда столь многие лорды заметили твои таланты, перед тобой открыто множество дорог. Если бы я был лучшим человеком, я бы…” Иштван отвёл взгляд и скривил губы.

“Я ведь даже не знаю, зачем всё это говорю. Всё равно у меня не хватит воли заставить тебя уйти. А надеяться, что ты уйдёшь сам... Уже слишком поздно, не так ли?”

Эрик смотрел на него не мигая, чувствуя какую-то неестественную сухость в горле и тяжесть в груди. Он знал, что Иштван это не всерьёз. Что это всё алкоголь в его крови — именно он мешает ему мыслить здраво, туманит его суждения, заставляет бояться того, что никогда не случится. Чтобы Эрик ушёл? Оставил Иштвана одного, без единственного человека, которому он может доверять? Скорее ад промёрзнет до основания, чем случится подобное.

А если их разлучит смерть... Разве может быть так, чтобы Иштван ушёл первым, а Эрику пришлось идти дальше без него? Это было ещё абсурднее, чем вся та чушь о грехах, которую священники вдалбливают в головы своей паствы. Нет, Эрик умрёт также, как жил — отдавая своё тело Иштвану без остатка, защищая его всем, что у него есть. Ему не придётся смотреть, как жизнь покидает эти яркие золотые глаза, потому что меч врага пронзит его раньше.

И когда его больше не будет рядом, Иштван... Он будет в порядке. Он столько всего пережил ещё до того, как Эрик появился на свет. И после Эрика он не перестанет бороться за большее — больше власти, богатства, уважения... Любви. Ему не составит труда найти кого-то, кто пожелает занять место Эрика.

Он лишь надеялся, что хотя бы иногда, может быть в день, когда он встретил Эрика, или в день, когда Эрик отдал за него жизнь, Иштван будет вспоминать о нём и чувствовать гордость за то, насколько сильного мужчину ему когда-то удалось вырастить.

“Я с тобой до конца, Стефан. Я не передумаю. И если ты прикажешь мне уйти... Это будет первый твой приказ, которого я ослушаюсь."

Грустная улыбка всё ещё не сходила с лица Иштвана, но он больше не спорил. Просто вздохнул так, как вздыхал каждый раз, когда ему казалось, что Эрик его не слушает, прикрыл глаза и позволил ему, наконец, раздеть его до нижнего белья.

“Мне лечь с тобой или ты хочешь побыть один?” Эрик встал, готовясь уйти в соседние покои, если будет нужно. Он знал, что когда Иштвана грызут сожаления, он чаще всего ищет одиночества. Это не тот случай, когда стоило навязываться.

“Останься, мой мальчик.” Иштван неловко поднялся, но не стал принимать помощь Эрика, оставив его снимать свою собственную одежду. “Но, боюсь, сегодня я не в состоянии для чего-либо, кроме сна.”

“Всё в порядке, я тоже устал,” заверил его Эрик, складывая свои шоссы в сундук у кровати. Это была не совсем правда — Эрик действительно чувствовал желание опустить голову на подушку и как можно скорее закончить день, но, если бы Иштван хотел чего-то более активного, Эрик бы нашёл в себе силы. Никогда не знаешь, какая ночь окажется их последней, и он не собирался упускать ни единого шанса. Вдобавок, совместная ночь в полноценной кровати была редкостью, и он дорожил каждым таким моментом.

“Но, может быть, утром?..” Иштван, как и всегда, словно читал его мысли.

Эрик улыбнулся и присоединился к нему в кровати. Перина была настолько мягкой, что после долгих месяцев сна на соломе, он чувствовал себя странно. Забравшись под одеяло и укрыв заодно уже отвернувшегося к стене Иштвана, юноша неуверенно застыл. Он старался не прикасаться к нему без разрешения в подобные моменты, и если бы Иштван хотел быть ближе, он бы сам обязательно об этом сказа-

“Боже, перестань так громко думать и обними меня уже. Только держи руку над одеялом, в комнате и так тепло, а ты как печка.”

Эрик выпустил смешок и придвинулся ближе, обнимая одной рукой Иштвана за талию и прижимаясь носом к его волосам. “Спокойной ночи, Стефан. Szép álmokat.”

Иштван не ответил, но Эрик знал, что он улыбается. Он был уверен в этом также, как и в том, что завтра утром взойдет солнце, а они всё ещё будут вместе.