Chapter Text
Холодный свет голографического экрана заливал полумрак кабинета, отражаясь в расширенных зрачках. Бесконечные строки изумрудно-зеленого кода струились по дисплею, и пристальный взгляд ярко-голубых глаз следил за их танцем.
Ошибки не было.
Сердце пропустило удар, а затем забилось с бешеной силой. У него получилось. Годы. Почти десятилетие бессонных ночей, тупиковых веток и отчаянных прорывов. Он сделал это.
Мужчина подавил острое желание вскочить и броситься в спальню, чтобы разбудить жену и рассказать ей об этом открытии. Кушина так устала за последнее время. Она заслужила отдых. С этой мыслью он заставил себя подняться и сделал круг по своему кабинету. Ему всегда легче думалось в движении.
Это все изменит. Мир. Будущее. Киберпространство. Саму концепцию киберимплантации и нанотехнологий. Все это зависело от программы, которая прямо сейчас, словно дремлющий бог, ждала своего часа на его компьютере. И он соврал бы, если бы сказал, что ему не терпится ее запустить и собрать воедино. Страх и восторг боролись в его душе с одинаковой силой.
Он снова сел за терминал, ощущая знакомый гул системы охлаждения. Зарывшись пальцами в светлые волосы, он оттянул их, пытаясь унять головную боль, рожденную от смеси восторга и смертельной усталости.
Нужно было еще раз проверить.
Еще один прогон диагностики, еще одна проверка целостности. Спустя полчаса, которые показались вечностью, ничего не изменилось. Программа показывала стабильные показатели.
STATUS: PERFECT.
Он вставил кристаллический чип в гнездо под клавиатурой и нажал ввод. Один фрагмент, самый маленький, но самый важный, ушел по защищенному каналу. Остальные все еще были зашифрованы. Для дешифровки требовалось время — которого, как он знал, у него не было.
— Что же мне делать, — пробормотал он в тишину.
— У меня есть пара идей, — произнес за его спиной чужой голос.
Мужчина вздрогнул и резко развернулся. Стул на колесиках скрипнул. Его пальцы сжались в кулак, когда он постарался расслабленно откинуться на спинку кресла, скрывая внезапный приступ ледяного ужаса.
— Кто ты? Как ты сюда попал? Моя система...
— Твоя система была превосходной, — перебил говоривший, отталкиваясь от косяка двери. Он сделал шаг вперед, выходя из тени. Высокий мужской силуэт скрывал свое лицо за необычной спиральной оранжевой маской с единственным темным проемом для глаза. — Но любая система имеет уязвимости. Ты не узнаешь меня, Минато-сенсей? — голос, пропущенный через маску, был высоким, еще ломающимся, но смутно знакомым.
Сенсеем его называли только трое. Мужской голос исключал Рин, а торчащие во все стороны черные волосы, видневшиеся над маской, — Какаши.
— Обито? — Минато был настороже. Что в его скромном доме в Верхнем городе забыл вакагасира-хоса, правая рука Мадары и главный силовик клана Учиха?
Медленно, почти театрально, Обито снял свою маску. Минато застыл, рассматривая лицо ученика. Последний раз, когда он видел Обито, мальчику было тринадцать лет. Он был чист душой, весел и добр. Кушина так любила его. Она всегда говорила, что хочет, чтобы их сын был похож на него. Она бы не поверила, если бы увидела, во что он превратился.
Обито, стоящий перед ним, не был мальчиком. Высокий, все еще нескладный, но уже не подросток. Тот самый возраст, когда тело уже вытянулось, а мышцы еще не поспели за ним. Небрежная поза хорошо обученного бойца. Коротко стриженные волосы. Уродливые, плохо зажившие шрамы на правой стороне лица тянулись от подбородка до линии волос, искажая черты. Вместо левого глаза у него был искусственный имплант последнего поколения, отличающийся от настоящего только кроваво-красным свечением, которое он, казалось, даже не пытался скрыть.
Минато не был учителем, не в полном смысле этого слова. Конечно, он мечтал преподавать в Академии, и старик Сарутоби обещал ему это устроить, но до этого так и не дошло. Правительство — прогнивший насквозь Совет — заметили его первым. У него не было выбора — он согласился. Он согласился и покинул Нижний город. Покинул Какаши, Обито и Рин.
— Как ты сюда попал? — повторил Минато, судорожно обдумывая варианты. Обито вряд ли пришел с миром, иначе он бы не прятался в тени, посреди ночи. Как преступник.
— Через дверь, — Обито сделал еще шаг вперед, и теперь тусклый свет от компьютерного экрана попадал и на него. Минато опустил взгляд на пистолет с массивным глушителем, который сжимал в левой руке его бывший ученик. Обито двигался легко и естественно, его рука в черной тактической перчатке поднялась, и дуло пистолета теперь указывало точно в голову его сенсею.
— Обито… — Минато судорожно вздохнул. Он должен был догадаться, что все этим закончится. Сразу после того, как понял, что ему придется взяться за этот заказ.
— Прости, сенсей. Ничего личного.
Обито без сожалений нажал на курок.
Выстрел был тихим — как приглушенный хлопок — благодаря глушителю. Голова Минато дернулась назад, и он обмяк в своем рабочем кресле. Небольшое количество крови стекло по затылку и испачкало дорогое черное кресло. Он больше не дышал, и бездушный свет от экрана освещал теперь не менее бездушную оболочку бывшего сенсея Обито.
Убийца секунду стоял на месте, вглядываясь в безжизненные черты лица Намикадзе Минато. Затем он небрежно толкнул крутящийся стул с трупом ногой и встал перед экраном. Достав из кармана небольшую флешку, Обито вставил ее в порт. Его пальцы забегали по клавиатуре, перекачивая всю имеющуюся информацию из компьютера. Это заняло всего лишь пару минут. На всякий случай, Обито активировал свой имплант в глазу и подключился к сети, взламывая на удивление несложную защиту Намикадзе. Он продублировал все файлы на своем личном сервере. Его имплант имел несколько преимуществ, о которых его враги пока не догадывались — доступ к Сети и индивидуальному серверу были основными.
Дождавшись, когда полоса загрузки достигнет 100%, Обито, не колеблясь, ввел команду самоуничтожения, стирая все данные Минато. Выпрямившись, он подвинул стул с трупом обратно к терминалу и покинул кабинет.
Ему следовало поторопиться.
Неслышно передвигаясь, Обито поднялся на второй этаж. Была глубокая ночь, вокруг было темно, но его имплант позволял ему прекрасно видеть в темноте. Его шаги были тихими, когда он приоткрыл дверь в спальню. Он был почти разочарован, обнаружив жену сенсея мирно спящей. Обито на мгновение замер над кроватью, разглядывая длинные рыжие локоны Узумаки Кушины. Его рука не дрогнула, когда он нажал на курок.
Белоснежное постельное белье быстро пропиталось кровью. Ей повезло умереть во сне.
Обито неслышно вышел из спальни — его целью стала следующая комната. Он приоткрыл дверь, зная, что обнаружит за ней. Но все равно не был готов к тому, что уменьшенная копия Минато-сенсея уставится на него огромными голубыми глазами. Отродье Намикадзе не спало.
Ребенок — сколько ему? Год? Может, чуть больше? — встал в своей кроватке и обхватил ладонями прутья, не отрывая взгляда от Обито. Учиха знал, что ребенок не запомнит его, не сможет его опознать, но все равно приложил палец к губам, призывая сопляка молчать. Это не помогло — Наруто разразился громким, требовательным ревом, будто зная, что ни отец, ни мать не подойдут к нему успокоить.
Обито поднял пистолет, и тусклый свет скользнул по матовой поверхности ствола. Искусственная кисть, созданная для быстрых и точных движений, предательски дрожала, будто в ней все ещё жила призрачная память о человеческой плоти.
В прицеле — лицо мальчишки, слишком маленькое для этого мира, слишком живое, чтобы оборвать его одним движением пальца. Он заставил себя думать о приказе. О миссии. О том, что свидетелей быть не должно. Что всё уже решено. Но эти мысли расползались в голове, как дым, не находя опоры.
Мгновение тянулось, как вечность. В груди что-то болезненно сжалось, и он понял, что не может. Неважно, как высока цена. Неважно, что это — практически предательство.
Пистолет медленно опустился, и металлические суставы щёлкнули, словно, как и в нём самом, что-то окончательно сломалось.
Учиха бесшумно спустился вниз. Он вернулся в кабинет, приподнял безвольную руку Минато и вжал его пальцы в рукоятку пистолета, оставляя отпечатки. Придерживая ствол пальцами в перчатках, он позволил ему упасть на пол. Какая трагедия, уважаемый Намикадзе Минато убил свою жену и покончил с собой.
На улице было темно. Обито надел обратно свою маску и неспешно отправился вниз по улице. Он не сомневался в том, что сделал. У него был приказ. Он его выполнил. Почти.
Старая, но работающая телефонная будка попалась ему спустя два квартала. Он набрал номер экстренных служб, не позволяя себе сомневаться.
— Что у вас случилось? — несколько раз повторил голос оператора, пока Учиха не отмер.
— Я слышал выстрелы, — наконец, сказал он и назвал адрес. — Поторопитесь. Кажется, там плачет ребенок.
Не дожидаясь ответа, Обито повесил трубку и, развернувшись, неспешно пошел вниз по улице.
В ушах стучал плач Наруто, которого он оставил сиротой.
* * *
Некоторое время спустя
Серые, тяжелые тучи нависли над Нижним городом. Где-то у гор собиралась гроза — отсветы молний мелькали по всему небосклону. Дети в Нижнем городе верили, что дождем управляют люди из Верхнего города, нажимали на волшебную кнопку и контролировали погоду. Чушь. После Катастрофы во всех Пяти великих странах с погодой было непредсказуемо — зимой вместо снега могло все растаять, а летом выпасть град.
— У нас десять минут, — окликнул его тощий пацан, откидывая на спину длинный хвост светлых волос.
— Прогноз погоды обещает пятнадцать, — глухо отозвался он, затягиваясь сигаретой. Ментоловый дым проник глубоко в легкие.
— Скажи это ему, — пацан хмыкнул, скрестив руки на груди и встав рядом с ним. Он задрал голову, вглядываясь туда же в небо, куда и он. Его имплант в глазу зашевелился, фотографируя небо. Все они немного романтики, неожиданно пришло ему в голову.
— Учиха! — раздался сзади неприятный скрежет голоса Кисаме. Он не вздрогнул, а вот Дейдара рядом с ним резко развернулся, хватаясь за оружие. — Тихо, пацан, не дергайся, свои.
Шисуи уронил окурок в лужу, на мгновение полюбовался на него, испустившего тонкую струю дыма напоследок, и повернул голову к Хошигаки.
— Чего тебе?
— Обито-сама просил тебя поторопиться, — Кисаме хищно улыбнулся — его имплантированные зубы блестели в тусклом свете мигающего фонаря.
— Мне что, дождь поторопить? — огрызнулся Шисуи, но наконец-то спрыгнул с ржавого стула, прислонённого к стене.
— Скажи это ему, — ухмыльнулся Кисаме, и Шисуи скривился. Обито был непредсказуемым психопатом, с которым никто не захотел бы иметь дело. И он тоже. Вот только выбора у него — как и у половины города — не было.
Шисуи поднял воротник куртки, поежившись от поднявшегося ветра и нырнул в переулок рядом. За углом был припаркован грузовик в тени неработающего фонаря. Район не контролировался полицией, а также здесь практически никогда не работали камеры. Он не волновался о том, что его кто-то увидит, поэтому и выбрал именно это место. Шисуи распахнул двери грузовика. На дне шевелилось два связанный человека — Обито велел избавиться от них в кратчайшие сроки. Личностью приговоренных Шисуи не имел права интересоваться — он приводил приговор в исполнение и не задавал лишний вопросов. Поэтому Обито ценил его.
— Займись девушкой, — Обито неслышно появился с другой стороны машины. Его единственный видимый сквозь маску глаз прищурился, пристально наблюдая за ним.
— Да, Обито-сан, — Шисуи успел придержать рвущийся сарказм. Он схватил меньшую фигуру за связанные сзади руки и рывком поставил на ноги. Старший Учиха, тем временем, перекинул мужскую фигуру на плечо. Обито был чуть выше, чем Шисуи, но сильнее его в два раза — половина его тела была заменена на биоимпланты, что позволило ему выжить почти пятнадцать лет назад. Шисуи, впрочем, тогда был еще слишком маленьким, чтобы работать на клан.
Они прошли ровно два шага от машины, как хлынул дождь. Шисуи только вздрогнул, но не позволил себе отвлекаться. Стихия смоет большинство следов, запутывая расследование (если оно будет проведено, конечно). Младший Учиха ударил девушку по ногам, вынуждая ее упасть коленями в накопившуюся лужу. Он покосился на Обито — тот также ловко управился с мужчиной. Шисуи подумал, что приговорённые чем-то обколоты — ну не могли эти несчастные не знать и не понимать, что с ними будет.
Дождь смывал не только их следы и запахи, но также и все звуки — Шисуи скорее догадался, чем услышал, что Обито снимает пистолет с предохранителя. Он приставил пистолет к затылку мужчины и что-то прокричал. Шисуи не услышал его голос за раскатом грома, но предположил, что это явное недовольство им — он поспешил выдернуть свое оружие из короткой кобуры на поясе и приставить к голове, завернутой в мешок. Она дрожала, и может быть, пыталась что-то сказать, он не слышал ее мычания. У него не было времени раздумывать о том, что он делает. Не было времени следить за действиями Обито.
Шисуи нажал на курок. Рука дернулась от отдачи.
Изломанное тело рухнуло в воду. Асфальт окрасился в красный, но ненадолго, — дождь моментально смыл кровь.
Он прикрыл глаза и хотел уже было отвернуться, но тут тяжелая рука Обито вцепилась в его плечо. Его голова наклонилась к его уху.
— Сними мешок, Шисуи-кун.
Его сердце подскочило к горлу, затрепыхавшись от отвратительного предчувствия. Дождь стекал по его лицу, его футболка намокла. Шисуи отчаянно замотал головой, отказываясь. Металлические пальцы Обито вцепились в его затылок, заставляя его наклониться над мертвым телом убитой им женщины.
— Сними мешок, Шисуи-кун! — его голос потерял все мягкие нотки.
Шисуи не удержался на ногах, когда Обито ударил его под колено, совсем как он две минуты назад ставил на колени девушку.
«Нет», — хотел было крикнуть Шисуи. Его руки дрожали, когда он потянулся к не завязанному мешку на голове девушке. «Нет!»
— Сними мешок! — Обито уже рычал ему в ухо. — Иначе следующим будет ее сын.
Он содрал тряпку с ее головы. На секунду, прежде чем он узнал ее, он заметил маленькую серебряную заколку в виде листа, которую ей на днях подарил Саске. А потом он увидел ее лицо. Темные волосы, обагренные кровью, разметались по воде, и он, задыхаясь, упал на четвереньки рядом с единственной женщиной в своей жизни, которая относилась к нему как сыну.
— Нет! — его голос не было слышно в шуме дождя и грохоте грозы.
Его глаза не отрывались от безжизненных глаз Учихи Микото.
…Шисуи резко сел на кровати, тяжело дыша. Ему снился сон. Это был сон. Он прижал ладонь к лицу. Не сон. Воспоминание.
Рядом под двойным одеялом зашевелился Итачи, и Шисуи постарался скрыть тяжелое дыхание и дрожащие руки. Он замер, пытаясь подавить рвущийся изо рта хрип. Итачи успокоился и повернулся в другую сторону.
Шисуи успокоил дыхание, тихо встал с кровати и вышел из спальни. Он закрыл за собой дверь и прошел на кухню. Тесная маленькая комната, куда помешались только стол, три стула, холодильник и плита.
Видение все еще стояло перед глазами.
Шисуи было пятнадцать, когда он стал частью клана. Он не помнил своих родителей, о нем заботилась мать Итачи. Хотя «заботилась» — это слишком громкое слово. У Микото было двое своих детей, а все что объединяло их с Шисуи — это общая фамилия и далекое родство. Возможно, Микото ощущала себя виноватой, или она была слишком сострадательной, Шисуи не хотел знать.
Все, что имело значения — Микото заботилась о нем, а он убил ее. Выстрелил в темный мешок, не интересуясь личностью тех, кого приговорил Обито. Потому что он привык не задавать вопросов. Потому что он привык быть цепным псом Обито и Мадары. Потому что он не мог выжить по-другому. Потому что Шисуи — слабак.
Обито научил его стрелять. Тогда Шисуи думал, что он должен быть благодарен ему. Что он — Шисуи — нужен своей семье, своему клану. Шисуи был ребенком, и он заглядывал в рот Обито, уверенный, что хочет стать вакагасира-хоса, когда подрастет.
Учиха Обито был его героем. Учиха Обито был сломан. Ничего удивительного не было в том, что Шисуи тоже сломан.
Здесь, в Нижнем городе была простая политика выживания — либо ты, либо тебя. Шисуи спасала фамилия — Учиха известный клан мафии, но это не означало, что он всегда был в безопасности. Он дрался с малых лет — в Академии, на улицах, в подпольных боях на деньги с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать. Шисуи пришлось многим доказать, что он на что-то способен. В первую очередь себе. Во вторую очередь клану. Наверное, Обито бы и не посмотрел в его сторону, если бы он не пытался выжить. Наверное, Обито пустил бы и его в расход, как многих их кузенов и кузин, если бы он не был ему нужен.
Шисуи думал, что Микото и Фугаку отдали его Обито в надежде отвести от его взора своих собственных детей. Шисуи думал, что Фугаку всегда морщил нос при его виде и ворчал, когда Итачи был слишком им восторжен и называл его братцем. Шисуи думал, что, сосредоточившись на нем, сделав идеального убийцу клана из него, Обито отвлекся от подающего надежды гения Итачи и совсем не хотел связываться с малышом Саске. Было проще думать так, чем то, что он их убил.
Шисуи выкрутил кран в раковине и понял, что у него трясутся руки. Воспоминания о том, каким жестоким ублюдком был Обито, и о том, как он превратился в такого же, навсегда останутся с ним. Ему осталось только понадеется, что ни Итачи, ни Саске никогда не узнают об этом. Или Шисуи не доживет до того дня, когда они узнают.
Он плеснул холодной водой в лицо, пытаясь привести мысли в порядок. Тишина маленькой квартиры давила, нарушаемая лишь мерным гудением старого холодильника и стуком капель дождя по стеклу.
Внезапный, едва слышный писк раздался не снаружи, а за ухом — сигнал, который невозможно было проигнорировать. Шисуи замер, закрыв глаза. На внутреннем ретинальном дисплее, подключенном к его зрительному нерву, вспыхнула короткая строка. Набор координат в промышленном районе доков и одно слово:
«Работа».
Тяжелый вздох сорвался с его губ. Конец передышке. Никаких вопросов. Никаких промедлений. Он выключил воду, и на его лицо легла привычная маска холодного безразличия.
На цыпочках он вернулся в спальню. Его взгляд упал на кровать, где, свернувшись под одеялом, спал Итачи. В тусклом свете, пробивающемся с улицы, его лицо казалось умиротворенным, каким никогда не бывало у Шисуи. Длинные темные волосы разметались по подушке.
Шисуи на мгновение замер у кровати, глядя на мальчика, ради которого он снова и снова становился чудовищем. Ради которого он только что видел кошмар, бывший реальностью. Легкое, почти невесомое движение — он поправил одеяло, сползшее с плеча Итачи, стараясь не разбудить его. Спи спокойно, — пронеслось у него в голове. Я сделаю все, чтобы ты мог спать спокойно.
Он бесшумно оделся в темноте, натянул потертые джинсы и темную толстовку. Привычно проверил пистолет в наплечной кобуре, накинул старую кожаную куртку, которая уже давно не спасала от ветра.
Дверь квартиры закрылась за ним с тихим щелчком, отрезая его от единственного места, которое он мог бы назвать домом. Он не стал дожидаться утра. Не стал дожидаться, когда проснутся Итачи и маленький Саске в соседней комнате.
Снаружи его уже ждал холодный дождь и бездушные неоновые огни Нижнего города.
Еще одна ночь.
Еще одна работа.