Наименьшая из всех возможных ошибок

by Bathilda

Summary:

Если кто и заслуживает выстрела из электрошокера, так это Холмсы.

Notes:

• A translation of [Restricted Work] by rageprufrock (Log in to access.)

Разрешение на перевод: автор предоставил автоматическое разрешение для перевода, озвучки и пр. своих работ.
Бета: не бечено, все ошибки на совести переводчика.
Предупреждения: женщина!Лестрад. С рождения женщина. Соответственно, это - ГЕТ чистой воды.

Chapter 1

Глава 1

 

При первой встрече с Майкрофтом Холмсом Джордж выстрелила в него из электрошокера.

Лондонский городской совет Вестминстера организовал и спонсировал курсы самозащиты, и Джордж была там одним из преподавателей. Учитывая, сколько подбитых глаз она видела за годы службы, после этих уроков она всегда была чуть более агрессивна и кровожадна, чем обычно. Джордж как раз закончила очередное занятие, когда ее практически вынудили сесть в черную легковушку и без всяких объяснений высадили на электростанции в Баттерси. Было уже темно, у Джордж болели ноги, она провела большую часть утра, пытаясь выдворить Шерлока из Скотланд-Ярда, и ей никогда не нравилось, когда ее похищали.

В общем, ничего удивительного, что, услышав за спиной: «Мисс Джорджиана Лестрад, приятно, наконец, познакомиться с вами лично», — она вынула из сумочки электрошокер и решила сначала стрелять, а уже потом задавать вопросы. Разве можно было ее в этом винить, в такой-то ситуации?

В ту же секунду орда головорезов в черных неприметных костюмах отволокла ее в темную неприметную комнату, игнорируя ее возмущенные протесты и заявления о том, что она полицейский и требует, чтобы они представились. Головорезы отобрали у нее шокер и телефон, и Джордж как раз пыталась понять, получится ли у нее разбить одностороннее зеркало, когда в комнату ворвался Шерлок, чьи глаза весело и слегка безумно блестели.

— Лестрад, ты великолепна, — с порога выпалил он и начал восторженно выпытывать у нее детали случившегося.

Лестрад уже готова была сама начать допрашивать его с пристрастием, но осеклась, заметив за спиной Шерлока того, кого в кого с удовольствием снова выстрелила бы из шокера. Он был одет с иголочки и выглядел невозмутимым и одновременно смущенным и возмущённым, а на его щеке алело пятно — на той самой щеке, которой он ударился о землю, когда у него подкосились ноги и он рухнул на голый бетон. Он был явно напряжен и сжимал зонт-трость так, словно хотел бы пустить его в дело, чтобы отомстить Джордж.

— Вы арестованы за… — прорычала Джордж, ткнув в него пальцем, — за все ваши незаконные действия.

— Отважная и решительная, — мягко ответил тот. – Теперь я понимаю, почему из всех детективов Скотланд-Ярда мой брат предпочитает работать именно с вами.

Шерлок ответил, даже не взглянув на него и продолжая сжимать плечи Джордж:

— Майкрофт, заткнись, иначе я попрошу ее наглядно показать мне, как она всадила в тебя заряд шокера.

И, снова обращаясь к Джордж, продолжил засыпать ее вопросами:

— Это было круто, да? Он потерял контроль над сфинктерами?

— Он твой брат? – уточнила Джордж, повернувшись к Шерлоку, но при этом стараясь не сводить глаз с Майкрофта: сшитый на заказ костюм, старинные запонки, зонт ручной работы, итальянские ботинки — все в нем негромко, но совершенно очевидно, подобно серебряному чайному сервизу на камчатой скатерти с набивным узором, говорило о немалом фамильном состоянии. Это также отвечало на многие вопросы Джордж о Шерлоке, которые она никогда не задавала вслух.

— Генетика — скучная вещь, — отмахнулся Шерлок. – Все, теперь рассказывай, причем как можно подробнее, как он выглядел. Он дергался? Не забывай, ты мне должна: если бы не я, ты бы исчезла с лица земли стараниями людей Майкрофта, причем вполне легально, под прикрытием закона о гостайне.

Очевидно, терпение Майкрофта на этом лопнуло, и он сказал резко:

— Шерлок, это просто нелепо. И да, он мой брат, мисс Лестрад, — глядя на Джордж, сообщил Майкрофт, — а потому, как видите, вам вовсе незачем было столь бурно реагировать.

— Вы это серьезно? – фыркнула Джордж. – Если вы и впрямь его брат, то, даже не принимая в расчет похищение, мне надо было бы всадить в вас двойной заряд.

— Шерлок, вижу, ты по-прежнему умеешь производить на людей неизгладимое впечатление, — выразительно подняв бровь, заметил Майкрофт.

—   Откровенно говоря, меня пугает одна мысль о том, что вас, оказывается, двое, — призналась Джордж

Выражение лица Майкрофта пусть почти незаметно, но изменилось: уголки его рта хоть всего на долю миллиметра, но все же поползли вверх. Это была не улыбка, конечно же, а скорее ее неловкая заготовка от человека, который, судя по всему, вообще не умел улыбаться. Как бы там ни было, эта недоулыбка продержалась всего секунду и мгновенно исчезла, стоило Шерлоку с ужасом застонать.

Позже, отклонив щедрое, но весьма запоздавшее предложение Майкрофта подвезти ее, Джордж отправилась домой на такси с Шерлоком.

— Какого черта все вот это вот было? Почему твой брат похищает людей? И почему его совершенно не испугала перспектива быть арестованным полицией?

Шерлок, в очередной раз погрузившись в увлекательный мир собственных мыслей, проигнорировал все ее вопросы и вместо этого сказал с легким ужасом в голосе:

— Между прочим, если вы двое решите размножиться, ваше совместное потомство будет лишено всех ваших наиболее приемлемых и привлекательных черт и характеристик.

Таксист обеспокоенно взглянул на Джордж через зеркало заднего вида, и она ответила ему тем же.

— Так, ну вот что, мы уже недалеко от моего дома, я выйду здесь, — заявила Джордж и поспешила покинуть такси.

Вообще-то, до дома ей надо было идти пешком еще полмили, но это было лучше, чем Холмсы, черт бы их побрал!

* * *

Следующие ее три встречи в Майкрофтом произошли, когда он незаконно проник на парковку Скотланд-Ярда, в комнату отдыха на втором этаже Скотланд-Ярда и когда он сидел, в отчаянии закрыв лицо руками, за дверью палаты Шерлока в Университетской клинической больнице после того, как тот в третий раз попал туда с передозировкой. Джордж решила в этот раз не напускаться на него с разносом из-за его постоянного несоблюдения личных границ — “скромный государственный служащий”, ну конечно! — и, выйдя на улицу, пересекла опасную развязку и вскоре уже ставила стакан с чаем еще в два стакана, чтобы он оставался огненно-горячим.

— Держите, — сказала она, протягивая чай Майкрофту. — Здешний чай — настоящее дерьмо.

Он взглянул не нее, слегка удивленный ее появлением, хотя Джордж не понимала, почему, учитывая, что это она отправила экстренное сообщение одному из его бесчисленных помощников. Хотя, быть может, он уже забыл обо всем, что предшествовало ее появлению, и Джордж не могла его за это винить.

Она всунула стаканчик ему в руки, и он, наконец, взял его. Джордж добавила в чай цельное молоко и три сахара, потому что у Майкрофта был такой же вид, как и у всех ее приятелей из числа  бывших однокурсников, которые теперь тратили жизнь на дурацкие диеты. После третьей передозировки каждый заслуживал чай с сахаром.

— Осторожно, он очень горячий, — предупредила она, когда Майкрофт поднес стаканчик к губам.

Но, очевидно, его рот был отделан асбестом, потому что он сделал глоток, затем другой и даже не поморщился.

Устало улыбнувшись, он поблагодарил ее:

— Спасибо, мисс Лестрад

— Детектив-инспектор Лестрад, — поправила она его, чувствуя себя не в своей тарелке. Никто не называл ее “мисс Лестрад” со школьных времен. — Или просто “Лестрад”. Или “Джордж”.

Спокойная невозмутимость Майкрофта, в которую он впал после чая, сменилась легким отвращением.

— Джорджиана? — предложил он, явно не испытывая симпатии ни к одному из перечисленных ей вариантов.

—  Разве я  похожа на женщину, которой подходит такое длинное имя? — скривилась Джордж?

— Значит, я буду звать вас Джорджианой, — решил Майкрофт.

Джордж уже готова была конфисковать его чай за нарушение пункта “Не будь мудаком” Кодекса “Чертовы Холмсы”, когда из-за двери палаты высунулся врач и сказал:

— Мистер Холмс, можно вас на минуту?

Майкрофт исчез в палате, ступая на удивление легко и бесшумно, оставив после себя отчетливо уловимый аромат свежей одежды и брошенное напоследок: “Еще раз спасибо, Джорджиана”.

Его слова осели у нее где-то в животе, заставляя снова ощутить себя молодой и глупой, и она не могла заставить себя отрешиться от них на протяжении всего пути домой и ужина.

— Ты сегодня какая-то странная, — сказал Том за ужином из спагетти-карбонара.

— Это был странный день, — пожала плечами Джордж. — У Шерлока передозировка — уже в третий раз.

— В самом деле, некоторые люди — это просто нечто, — проворчал Том и продолжил морализаторствовать на тему злоупотребления наркотиками и пренебрежения некоторыми даром жизни, который был дан им свыше.

Джордж всегда злилась, когда он начинал так себя вести. Он-то никогда не стоял в промокших ботинках холодной январской ночью на пронзительном ветру, пытаясь отговорить подростка не прыгать с моста Ватерлоо. В любом случае, ее эмоции были лишь ее проблемой, не его, и Джордж подавила инстинктивный порыв высказать Тому все, что она об этом думала, и сосредоточилась на еде, крепко стиснув ножку бокала с вином.

— Так с ним все будет в порядке? С Шерлоком? — спросил, наконец Том.

— Наверное, — дожевав спагетти, ответила Джордж. — С ним в больнице был его брат.

— Боже, так их двое? — с искренним ужасом спросил Том, и Джордж рассмеялась.

Да, Том был тем еще засранцем, но она все равно его любила, этого паршивца.

* * *

Шерлок исчез с лица земли на три месяца. Джордж нравилось думать, что она совершенно не сентиментальна и не беспокоится о Шерлоке, что она наслаждается воцарившимся в Ярде в его отсутствие спокойствием, равно как и ее коллеги, вот только это не они нашли Шерлока в его квартире на улице Монтагю, почти бездыханного и мертвенно-белого.

“Я наверняка об этом пожалею, но: с Шерлоком все в порядке? Он давно не объявлялся. ДЛ” — Джордж отправила это сообщение Майкрофту, точнее, на тот номер, который дала его помощница, и не успела она толком пожалеть об этом, как ее телефон завибрировал от пришедшего ответа: “Мой блудный брат в порядке. Я поместил его в весьма дорогостоящую клинику. МХ”.

“О боже”, — машинально отправила она и практически мгновенно получила ответ: “Согласен, Джорджиана. МХ”.

Она хотела было написать ему “Джордж! Я Джордж!”, но решила, что оно того не стоит. Что она могла поделать с этими богачами?

Вечером, сидя на кровати со скрещенными ногами, Джордж заплетала волосы в две короткие и не особо удачные косы под аккомпанемент передачи “Есть ли у меня для вас новости”. Она ужасно поседела, но в этом не было ничего удивительного, потому что ранняя седина являлась их отличительной семейной чертой. Ее мама к своим тридцати пяти полностью поседела, так что Джордж не торопилась поддерживать традицию в этом отношении, и в свои нынешние тридцать шесть была всего лишь наполовину седая.

— Очевидно, он в реабилитационном центре, — громко сказала она Тому, который занял ванную.

— Кто? — без какого-либо интереса уточнил Том, занятый тем, что усиленно и с явным неодобрением разглядывал свой живот.

Джордж забавляло проснувшееся в нем вдруг тщеславие, но она не собиралась ему об этом говорить, понимая, что он лишь надуется как мышь на крупу, услышав это.

— Шерлок, кто же еще? У меня нет ни одного другого знакомого, кому могла бы потребоваться реабилитация, — отозвалась Джордж и откинулась назад так, чтобы он мог видеть ее улыбающееся отражение в зеркале.

— Хватит прихорашиваться, иди сюда.

— Я не прихорашивался, — пробормотал Том, выходя из ванной и выключая свет резким хлопком ладони, как раздраженный ребенок.

— Прихорашивался, — рассмеялась Джордж и оседлала его, когда он лег на кровать. Он машинально положил руки ей на бедра, и Джордж прошептала, наклоняясь, чтобы его поцеловать: — Не волнуйся, ты же знаешь, что я люблю тебя таким, какой ты есть, и каким ты станешь.

Последовавшая за ее словами тишина была оглушительной — и слишком долгой, услышала она как наяву голос Шерлока у себя в голове, — пока Том не нарушил ее:

— Я знаю, я тебя тоже.

Он перекатил Джордж на спину, подминая ее под себя, целуя так, как целовал ее всегда, как она любила.

Следующим утром, одетая лишь в изрядно заношенную и потому просто великолепную ночную рубашку, трусы и халат, подаренный ей матерью на прошлое Рождество, Джордж украдкой рассматривала купон на краску для волос. Реклама обещала ей “роскошный, натурально выглядящий каштановый цвет”, но почему-то эта идея не нравилась Джордж. Она и подводкой-то для глаз почти не пользовалась, а тут — краска для волос.

Ввалившийся в комнату Том едва подавил зевок, поцеловал ее в висок, проходя мимо, и, взглянув на объявление, сказал будничным тоном:

— Знаешь, может, тебе стоит попробовать.

И отвернулся, чтобы сделать себе чаю.

Его слова словно бы снова открыли уже начавшую заживать рану, и эта боль дергала Джордж весь день.

* * *

Поскольку жизнь Джордж, очевидно, была сплошным недоразумением, Шерлок объявился на следующий день после того, как она сказала себе: “Да пошло оно все к черту!” в магазине сети “Бутс”, откуда отправилась прямиком домой, где попыталась вернуть свою угасающую молодость.

— Лестрад, дай мне задачу, мне надо… о боже!

Джордж даже не подняла голову, чтобы взглянуть на Шерлока, который наверняка застыл на пороге ее кабинета с драматическим выражением лица. Она просто уткнулась лицом в ладони и простонала:

— Господи, ну почему именно сегодня?

— Один только запах аммиака чего стоит! — Джордж услышала, как он плюхнулся на стул напротив ее стола, явно не теряя драматизма. — Ты выглядишь так, словно окунула голову в банку с краской.

Она, наконец, посмотрела на него и сказала, сверля его негодующим взглядом:

— Эй, я сама красилась, между прочим.

— Это не вызывает сомнений, — фыркнул Шерлок, разглядывая ее как нечто ужасное, но крайне притягательное.

Джордж промолчала, и вместо бессмысленного и язвительного ответа как следует его рассмотрела. Он набрал вес, которого ему так не хватало, а его кожа вновь приобрела благородную фарфоровую бледность барышни времен Регентства вместо того серого оттенка, который был у него в последнее время. Его волосы снова были чистыми и лежали милыми кудряшками, а не спутанной массой в колтунах, которая украшала эту гениальную голову совсем недавно. На Шерлоке был безупречно сидящий на нем костюм, несомненно, сшитый на заказ, черная рубашка и потрясающе шикарное пальто.

Если бы Джордж его не знала, он мог бы вскружить ей голову.

— Ты выглядишь намного лучше, — сказала ему Джордж и, снова взяв ручку, начала постукивать ей по костяшкам.

— Ну… да, — оторвал, наконец, от нее взгляд Шерлок.

Джордж подождала, пока тишина не стала совсем уж гнетущей и почти осязаемой настолько, что едва не вытеснила из комнаты весь кислород, и сказала:

— Только попробуй выкинуть такое еще раз и заставить меня пройти через это, Шерлок!

В ответ он издал неопределенный звук, который мог означать что угодно.

— Я серьезно, Шерлок, — рявкнула Джордж. — Если такое повторится, я буду первым человеком, которого ты увидишь, когда очнешься, и я стану рыдать над тобой, убиваться и всячески демонстрировать свои чувства.

Неприкрытый ужас на его лице был просто великолепен.

— Ты этого не сделаешь, — неуверенно отозвался Шерлок.

Он мог легкостью определить марку и точный оттенок ее краски для волос, которая привела к тому кошмару, который был сейчас у нее на голове, а также сколько лишнего веса она набрала за последний месяц, что не так с диском сцепления ее “Гольфа” и какие дела из тех, что захламляли ее стол, ей стоит закрыть, как бесперспективные, но Шерлок всегда немного сомневался в своих аналитических способностях, когда речь шла о ее типично женских угрозах. Он, разумеется, знал все о женской биологии и достаточно об всех этих скучных человеческих эмоциях и взаимодействиях, чтобы вычислять мотивы преступлений, однако как-то раз, когда Джордж была особенно несдержанна и поцеловала его в щеку в знак благодарности за раскрытое дело, он уставился на нее так, будто бы она позеленела и отрастила рога.

— Почему ты так в этом уверен? Может, я буду рвать на себе волосы и в отчаянии биться головой об стену. Что, если я скрываю свою отчаянную и безграничную любовь к тебе?

Шерлок мгновенно вскочил на ноги с видом загнанного животного.

— Все, я ухожу. Это домогательство.

— Шерлок, дай мне шанс, — попросила, подавшись вперед, Джордж. — Я знаю, что я старше тебя, но это значит, что у меня больше опыта.

Театрально хмурясь, Шерлок шагнул к двери, явно намереваясь круто развернуться и эффективно взмахнуть полами пальто, чтобы потом отправиться донимать другой отдел — да пребудет милость Господня с этими несчастными душами, — но остановился на пороге и вновь уставился на Джордж.

— Чего бы это не стоило, — сказал он, — знай, что хотя эта краска сама по себе ужасна, на тебе она смотрится еще кошмарнее, потому что твоя внешность и так привлекательнее среднестатистической. У тебя симметричные черты лица и хорошая кожа, а седые волосы твоего оттенка будут смотреться весьма эффектно, когда ты дашь им отрасти. Неуверенность в себе банальна и скучна. Кроме того, если судить по твоей мусорной корзине, ты снова ешь на ланч готовые салаты из магазина, что формально, хотя и не по сути, соответствует этой дурацкой диете “Южный пляж”, который ты наверняка клянешься, что не придерживаешься. К слову: салаты работают эффективнее, если в них нет тонны консервированной кукурузы и майонеза. Итак: волосы и диета? И это у женщины, которая красила губы ровно десять раз за те четыре года, что я тебя знаю, — проблемы в браке, детектив?

Джордж швырнула в него степлер, от которого Шерлок увернулся и, скалясь, как мальчишка, сбежал.

— Засранец, — пробормотала Джордж, невольно улыбаясь.

* * *

Шесть месяцев, двадцать с чем-то дел — пять из которых не обошлись без участия Шерлока — и три ссоры из-за того, что Джордж пропадала на работе, спустя они с Томом пришли на рождественскую вечеринку в Скотланд-Ярде, напряженные и недовольные друг другом.

Играла ужасная музыка, а немного жалкая елка, раньше стоявшая в лобби, переехала в конференц-зал, замотанная в “дождик” и светящиеся гирлянды и увешанная разномастными и не совсем рождественскими украшениями. Под елкой лежала небольшая гора подарков от Секретного Санты, и лучшие силы лондонской полиции окружили ее, напиваясь дешевым ликером и паршивым вином, нацепив кошмарные бумажные короны.

Джордж осушила три бокала “Совиньон блан”, когда в углу зала появился Шерлок, на лице которого было слегка безумное выражение.

Не успела Джордж выдохнуть: “О господи!”, как он уже стоял рядом с ней.

— У тебя есть дело, оно интересное, но ты его от меня прячешь, — заявил он, нависая над ней так, что это могло бы показаться угрожающим, не веди он себя как капризный ребенок.

Она могла бы увильнуть от ответа или даже попытаться соврать, но она отлично понимала, что с Шерлоком это не сработает. Вместо этого она сделала глоток вина для успокоения и сказала:

— Ты же помнишь, что не работаешь в Скотланд-Ярде, да? И что у тебя нет права смотреть материалы дела?

— Конечно, я никогда бы не стал заниматься такой скукотой, — отозвался Шерлок. — Однако я думал, что у нас соглашение: если вы получаете дело слишком сложное, для ваших крошечных мозгов, вы зовете меня.

— Не представляю, как твой брат удержался от того, чтобы не утопить тебя, когда ты был еще младенцем, — ласково заметила Джордж. — Нет, Шерлок, у нас нет никакого соглашения, я просто даю тебе иногда одним глазком заглянуть в то или иное дело по моему собственному усмотрению, понятно?

Ему все было понятно, но он не счел необходимым ответить, лишь упрямо смотрел на Джордж.

— И прямо сейчас я усматриваю чертову рождественскую вечеринку, куда я пришла развлечься с мужем. Тебе тоже стоит заняться тем, чем вы, Холмсы, занимаетесь в праздники.

Джордж знала, о каком деле шла речь: тройное убийство в контейнере для перевозок с цифровым замком. Записи с камер наблюдения в Нью-Йорке, где загружали контейнер, показали несколько паллет с ноутбуками, которые поместили внутрь. Записи с камер наблюдения в Лондоне, где контейнер разгружали, показали три мертвых тела. Компьютерные эксперты клялись, что цифровой замок не был взломан, что все данные относительно времени и даты были верны и замок никто не открывал за время пути. Ни одну из жертв опознать пока не удалось.

— Можем считать, что это мой рождественский подарок, — сменил тактику Шерлок.

— Я не собираюсь дарить тебе на Рождество чертово нераскрытое убийство, — рыкнула Джордж, при этом едва не рассмеявшись.

Шерлок был донельзя странным человеком, и чаще она хотела размозжить ему голову ближайшим тупым предметом, нежели работать с ним, но, честно говоря, время от времени она находила его немного милым.

— Все в порядке? — спросил Том, внезапно появившись у нее за спиной, и взял ее под руку.

Он едва ли не прокричал это, чтобы его можно было расслышать за “Rockin’ Around the Christmas Tree”, орущей из динамиков интеркома. Джордж решила, что позже найдет того, кто составлял сегодняшний плейлист и прибегнет к полицейскому насилию.

— Думаю, это было неизбежно, — вздохнула Джордж и, махнув бокалом вина между мужчинами, представила их друг другу: — Том, это Шерлок Холмс, консультирующий детектив и заноза в моем заду. Шерлок, это Том Гарроу, преподаватель литературы в Королевском колледже, мой муж.

— А, Шерлок… наслышан, наслышан, — сказал Том, протягивая ему руку, которую Шерлок предсказуемо проигнорировал.

Он пристально посмотрел на Тома, прищурившись, и Джордж почувствовала, как у нее застыла кровь в жилах. Когда же Шерлок перевел все тот же задумчивый и оценивающий взгляд на нее, а затем снова на Тома, она успела лишь произнести:

— Шерлок, не надо…

Он, конечно же, к ней не прислушался.

— Любопытно, — начал он в своей излюбленной манере.

— Шерлок, нет, — Джордж снова попыталась остановить его, вцепившись ему в запястье свободной рукой. — Не делай этого.

— Почему же? Пусть продемонстрирует, на что он способен, Джорджи, — с явным вызовом сказал Том.

— Вообще, я планировал начать с того, что недавно вы стали заниматься спортом и вести здоровый образ жизни, и именно это, несомненно, вызвало в Лестард неуверенность в себе и желание сесть на диету при том, что я лично видел, как она за раз уминает четыре ролла с колбасками без малейшей тени вины. Подобные перемены — до смешного банальные признаки кризиса среднего возраста. Однако теперь, полагаю, я просто обязан начать с того, что Лестрад ненавидит это обращение.

Джордж залпом допила вино. Да уж, это определенно ее вечер. Лицо Тома уже начало багроветь.

— О, так ты так много о ней знаешь? — прорычал Том, даже не взглянув на Джордж. — Наверное, после всех этих долгих ночей, проведенных за интимными признаниями.

Шерлок вновь опасно прищурился.

— Долгие ночи — да, но ничего интимного в них не было, что может подтвердить команда криминалистов, которые все тщательно задокументировали. И, кстати, вам не стоило этого говорить — это ваш первый и совершенно идиотский промах.

Предыдущая песня сменилась “Silent Night”, причем в довольно тихой хоровой версии, и теперь небольшая толпа, собравшаяся вокруг них, слышала каждое слово.

— Сколько вам, тридцать восемь, тридцать девять? — продолжил Шерлок. — Вы довольно привлекательны для своих лет, хотя уже далеко не герой-любовник, но не настолько, чтобы беспокоиться об этом. К тому же вы женаты на женщине, которую, по моей предварительной оценке, — но без глубокого анализа, поэтому результат может быть не вполне точным, — примерно половина мужчин Скотланд-Ярда находит привлекательной и называют “серебряной лисицей”. Учитывая все это, откуда такой внезапный интерес к своему здоровью? Это могло бы быть последствием неприятных новостей, полученных от врача: высокий холестерин, проблемы с сердцем, семейные наследственные проблемы со здоровьем, однако сейчас на вашей тарелке тост с креветками и спринг-роллами, хотя на столе есть салат, фрукты и суши, которые с радостью приманивают к себе сальмонеллу, значит, здоровье тут ни при чем. Следовательно, дело в банальном тщеславии.

— Никто не зовет меня серебряной лисой, — перебила его Джордж.

— Но откуда подобное тщеславие? — не слушая ее, спросил Шерлок Тома, и тот лишь нечленораздельно возмутился в ответ. — Вы уже женаты, и если ваша жена — мерило вашего успеха, значит, вы уже превзошли самого себя. Лестрад слишком серьезно и придирчиво относится к оформлению бумаг и к сохранению цепи доказательств, но она не придает большого значения внешности — очевидно, что волосы она покрасила из-за вас, и поэтому данный фактор не стоит принимать во внимание, — а люди обычно редко меняют свои устоявшиеся взгляды и привычки. Значит, вы делаете это не ради нее. Еще вы не носите обручальное кольцо. Некоторые пары вообще их не носят, как и Лестрад, но она поступает так, потому что постоянно стаскивает кольцо вместе с перчаткой и боится, что запачкает его кровью, при этом ее кольцо висит у нее на шее на цепочке. У вас нет причин не носить кольцо. Учитывая, что у вас на пальце осталась полоска от него, вы сняли его совсем недавно. Почему, что изменилось?

Ну все, теперь вокруг них собралась толпа, с интересом следящая за разворачивающейся драмой, и больше всего Джордж хотелось провалиться сквозь землю или отмотать назад время, чтобы хоть как-то это остановить. Уже несколько месяцев у нее на сердце было тяжело от всех тех признаков надвигающейся катастрофы, которые она невольно замечала, но одно дело — видеть это в семьях жертв преступлений или знакомых, и другое — в своей собственной семье. Она — Джорджиана Лестрад, она — детектив-инспектор Скотланд-Ярда, она замужем за Томом уже семь лет. Он присылал ей по почте книги романтических стихов с аннотациями и адресованными ей непристойными комментариями, с засушенными цветам между страниц. Ее сложно было тронуть и увлечь, но ему это удалось, и она принесла ему клятвы, которые хранила по сей день, так же, как и свои чувства к нему.

— Не считая этого фиаско с покраской волос, Лестрад остается такой же постоянной в своем поведении и реакциях, как скучный метроном, так что это не может быть чем-то, что пережили вы оба, не совместным опытом, который все поменял. Значит, дело исключительно в вас. Королевский колледж, преподаватель литературы — логично предположить, что вы проводите много времени со студентами, в основном с молодыми девушками, которые без ума от Китса или Кольриджа. Это вполне объяснимо: Лестрад мало бывает дома, а после повышения ее жизнь стала еще более осмысленной и важной, по сравнению с вашей, так ведь? Раньше, когда она была очередной мелкой сошкой в полиции, все было по-другому, но теперь, когда она активно делает карьеру и вынуждена часто проводить пресс-конференции из-за своей привлекательности, ваши редкие научные публикации меркнут перед ее сексуальным раскрытием преступлений, верно? Баланс сил сместился — и не в вашу сторону, к вашему неудовольствию.

Лишь сейчас Джордж осознала, что все еще держит Шерлока за запястье и, впившись ногтями в его руку, прошипела:

— Прекрати это.

— Кем ты, нахрен, себя возомнил? — брызгая слюной, рявкнул Том, с яростью глядя на Шерлока. — Я понятия не имею, к чему ты клонишь.

— Я просто анализирую и делаю выводы, мистер Гарроу, на основе того, что вижу, — ответил Шерлок, не обращая внимания на Джордж и ее ногти. — Например, я вижу на вашей щеке следы блесток. Вы преподаете не в той школе, где активно используют цветную бумагу и прочие материалы для творчества. Сейчас уже десятый час, а ваши занятия едва ли закончились сильно позже обеда, значит, это очень стойкие блестки. Значит, это косметика, причем из разряда особо стойких, а Лестрад, слава богу, не из тех женщин, которые позволяют себе подобные фривольности. От вас сильно разит одеколоном — вероятно, подобное излишество призвано скрыть запах дешевых духов, а Лестрад не пользуется парфюмерией. Вы касаетесь ее в довольно собственнической манере, но не подходите слишком близко, словно не уверены, что имеете на это право, — вина. Вывод? Интрижка. Вероятнее всего, со студенткой последнего курса или с аспиранткой.

Он повернулся к Лестрад, чтобы поведать ей последнюю часть своих откровений:

— Если тебя это утешит, то когда ты увидишь ту девушку, поймешь, что она выглядит так же, как ты в восемнадцать лет. Мистер Гарроу человек простых вкусов. Дело даже не в том, что он тебя больше не любит, если можно так выразиться, просто ты стала для него “чересчур” теперь, когда ты занимаешься тем, что любишь, отлично это делаешь и уважаема коллегами.

На мгновение в зале воцарилась мертвая тишина, если не считать третьего куплета “Silent Night”, мурлыкающего из динамиков наверху.

Хуже всего было то, что Том молчал, не произнеся ни слова. Он был бледен и стоял в буквальном смысле слова разинув рот. Он давно уже опустил руку, которой держал Джордж под локоть, и теперь на его лице не было злости, только растерянность внезапно пойманного с поличным человека.

— Именно поэтому, мистер Гарроу, мы с вашей женой вместе так много эмоционально окрашенных и значимых ночей вместе: вот на что я, как вы выразились, способен, — высокомерно и заносчиво закончил Шерлок.

Тишина начала трещать по швам, и шок Тома на глазах сменился сначала паникой, а затем — злостью, той, которую Джордж отлично помнила по их худшим ссорам, гремевшим в их доме в первое время после того, как она перебралась в Скотланд-Ярд. Несколько раз соседи, к ужасу и стыду Джордж, даже вызывали полицию на шум, доносившийся из их дома, и ее коллеги обязаны были проверить эти вызовы. Может, Шерлок и был в состоянии предугадать намерения и настроение Тома, но Джордж совершенно точно знала, что тот сейчас набросится на него с кулаками.

Прежде у нее бывали почти эротические мечты о том, как она от души вламывает Шерлоку, но реальность оказалась далека от этих фантазий, и Джордж чувствовала себя ужасно, давая ему пощечину. От его высокой острой скулы, с которой с силой соприкоснулась ее ладонь, у Джордж даже заболела рука. Шерлок выглядел потрясенным и даже не пошевелил головой, которая невольно повернулась в сторону от ее удара. На его бледной щеке расцвело алое пятно

— Правильно, Джорджи, правильно, — хорохорясь, но все же явно паникуя, одобрил ее Том. — Я бы сам это сделал, но ты меня опередила…

А вот ему она врезала кулаком, не сдерживаясь.

После этого вечеринка, по сути, закончилась.

Женская часть ее коллег окружила Джордж плотным кольцом, словно бы отгораживая ее от остального мира своим утешающим щебетом, они отвели ее в туалет, там дождались неизбежного потока слез и принялись рассказывать ей о сотне способов прибить Тома и Шерлока. Салли принесла несколько бутылок недопитого вина, которые Джордж осушила, сидя на закрытой крышке унитаза в отсеке для маломобильных посетителей и всхлипывая, остро переживая свое унижение. Эдит в это время отвлекала от нее внимание остальных ее коллег. В конце концов уборщикам потребовалось зайти в туалет, чтобы убраться здесь и в зале после вечеринки, и Джордж передислоцировали в ее кабинет, где перед ней поставили новые недопитые бутылки с вином, и цикл начался заново.

— Ты сегодня ночуешь у меня, — заявила ей Маргарет. Она работала администратором Отдела по расследованию особо важных дел, и до этого момента Джордж была уверена, что та ее страстно ненавидит.

— Я не могу, — запинаясь, откликнулась Джордж.

— Можешь. Или у Маргарет, или у меня, — решительно сказала Салли не допускающим возражения тоном. Когда-нибудь из нее выйдет чертовски хороший и грозный начальник. — Но у Маргарет есть кровать для гостей, а у меня — только разваливающийся диван. К тому же я продолжу спаивать тебя, пока ты не впадешь в кому.

И Джордж отправилась домой к Маргарет, где провела ночь, а на следующий день перебралась к матери, молчаливая и с красными глазами. Мама ходила вокруг нее на цыпочках и бесконечно делала ей слишком сладкий чай. Том звонил ей почти тридцать раз, а когда понял, что она не намерена отвечать, перешел на смс-ки, которые она тоже игнорировала, и в конце концов замолк. Его усилий на то, чтобы связаться с ней, хватило только на семьдесят два часа, и рождественским утром Джордж вспомнила о том дурацком подарке, который она ему приготовила, о ее плане, сформулированном как план диссертации: сократить свои часы работы — переводом в другое подразделение или как-то еще, — и завести семью, чего он всегда хотел, и снова разревелась, свернувшись калачиком под тремя одеялами на застекленной веранде в доме родителей. Ей почти до физической боли не хватало Тома.

На следующий день после Рождества она пошла на работу — все равно ей нечем было больше заняться, и она больше не могла выносить жалость матери. Шерлок уже ждал ее в безлюдном офисе Скотланд-Ярда и при ее появлении вскочил на ноги, впервые за все время их знакомства выглядя неуверенным.

— Не могу поверить, что тебя сюда пустили, — прохрипела Джордж.

— Все вели себя как дети, поэтому я вынужден был воспользоваться альтернативным способом попасть в здание, — состроив гримасу, сказал Шерлок.

Джордж сделала мысленную пометку заставить его рассказать, какие такие альтернативные способы он имел в виду, чтобы в один прекрасный день ими не воспользовались не только скучающие детективы-любители, но и настоящие террористы.

— Чего ты хочешь? Если тебе зудит осчастливить меня новыми откровениями о моей жизни, то можешь сделать мне одолжение и засунуть их себе в задницу.

— Нет… никаких больше откровений, — глядя на нее огромными глазами, сказал Шерлок.

— Тогда что? — подняв бровь, уточнила Джордж. — Зачем ты сюда проник?

— Я… — торопливо начал было Шерлок, но замолк с видом смутившегося ребенка. Взяв себя в руки, он продолжил: — До моего сведения… одной заинтересованной стороной была доведена информация, что от меня требуется извинение за ту ситуацию, которая сложилась на рождественской вечеринке.

— О господи, тебя заставил просить прощение Майкрофт? — уточнила Джордж, переварив его слова.

— Да, — огрызнулся Шерлок, — это низко и как раз в его духе.

— Ясно, извинения не принимаются, можешь катиться отсюда ко всем чертям, — заявила Джордж и отправилась в свой кабинет.

Там до сих пор стояли пустые бутылки, а мусорная корзинка была доверху заполнена тем, что сначала было веселыми красно-зелеными рождественскими салфетками с оленями и снеговиками, а потом превратилось в мокрые и растерзанные носовые платки. Очевидно, уборщики решили, что кабинет теперь — святилище ее позора и развалившегося брака, и не убрались здесь, чтобы не нарушать покой этого священного места для размышлений и воспоминаний. Джордж тяжело вздохнула и принялась снимать со стола бутылки.

— Я это сделал не для того, чтобы тебя расстроить, — топчась в дверях, сказал Шерлок, — явно раздраженный и чувствуя себя не в своей тарелке. Словно брак Джордж был ему крайне неудобен. — Я сказал это, потому что это правда, и я думал, что уж ты-то хотела бы ее знать.

Джордж лишь чудом не запустила бутылку в голову Шерлоку.

Конечно же, он был прав. Когда она во времена учебы в университете сидела в пабах с подругами, то в разговорах на тему измен всегда утверждала, что хотела бы знать правду. Однако тогда она была молода, до знакомства с Томом ей оставалось еще парочка кошмарных бойфрендов, и к тому же в глубине души она тогда считала, что измена — не обязательно повод для расставания, что после слез и обсуждения предательства можно будет попробовать начать все с начала. С той рождественской вечеринки прошла уже неделя, и Том больше не объявлялся, а сама Джордж никак не могла заставить себя позвонить ему, несмотря на все мольбы матери. Может, он просто давал ей время остыть. Может, он, наоборот, был рад такому исходу событий. Джордж могла бы спросить об этом Шерлока, он наверняка знал, но она не желала даже думать на эту тему.

Стол Джордж расплылся у нее перед глазами, а руки вдруг ослабели настолько, что она едва не уронила бутылки. Она была рада, что стояла спиной к Шерлоку, и он не видел ее слез, хотя наверняка и понимал, что она снова плачет, дрожа в новой, только что купленной одежде — ей не хватило смелости вернуться домой за вещами.

Джордж прочистила горло и сглотнула все свои слезы и эмоции.

— Ладно, — сказала она, и ее голос прозвучал странно для ее же собственных ушей. — Итак… тебе все еще интересно то убийство в контейнере для перевозок?

— Да… — после короткой и полной подозрения паузы ответил Шерлок.

— Садись, — помахав рукой у себя за спиной, но не оглянувшись, приказала Джордж. — Я дам тебе копию дела.

Хоть кто-то же должен быть счастлив в Рождество.

* * *

Дело об убийстве в закрытом контейнере для перевозок закончилось двумя фингалами для Шерлока и сотрясением мозга для Джордж, которое она не могла притащить с собой домой к матери, которая расплакалась, когда Джордж сообщила ей много лет назад, что будет работать в полиции. Поэтому Джордж решила провести ночь в больнице, под наблюдением жестоких в своем милосердии и заботе медсестер ночной смены. Она как раз увеличивала счет за услуги кабельного телевидения больницы, который и без того грозил быть астрономическим, когда услышала в темном коридоре шестого этажа шорох ткани и покашливание.

— Эй, кто там? — громко спросила она.

На этаже в этой части крыла с ней лежали еще два мужчины и женщина, и если в коридоре притаилась опасность, лучше, если они не будут спать, чтобы иметь шанс сбежать.

Джордж услышала стук… чего— то деревянного по плитке? — а затем из тени материализовался Майкрофт, вытянувший вперед длиннопалую руку в успокоительном жесте. Уголки его губ снова были едва заметно приподняты, и Джордж решила, что это впрямь его настоящая, искренняя улыбка. Он остановился на расстоянии вытянутого зонтика от изножья ее кровати.

— Я пришел с миром, — мягко сказал он.

Джордж смутилась на несколько мгновений, выбитая из колеи его появлением, а затем вспомнила, как он рухнул на пол, когда “гарпуны” ее шокера прицепились к его превосходному полосатому костюму, и покраснела. Сегодня на Майкрофте было пальто, бежевый костюм-тройка и сине-зеленый темный галстук, который должен был бы резко выбиваться из образа, но каким-то непостижимым образом с ним гармонировал в полутьме больницы.

— В любом случае я не вооружена, так что вам ничто не грозит, — отозвалась Джордж и взмахом руки показала на шаткий стул рядом с ее прикроватным столиком. — Прошу.

— Благодарю.

Майкрофту явно легко давались все эти социальные танцы.

Иногда Джордж пыталась представить себе, каким было их детство и как Майкрофт вырос таким джентльменом с безупречными манерами, а Шерлок — вообще без них. Правда, порой, когда Шерлок отвлекался и забывал, что решил вести себя как засранец, в его поведении становилось заметно хорошее воспитание и приличные манеры.

— Вы выглядите лучше, чем я ожидал после ночи беготни по городу с моим братом, — заметил Майкрофт.

— Я вообще-то лежу на больничной койке.

— Да, и мы оба знаем, почему вы здесь, — отмахнулся Майкрофт.

Да, если он походил на своего младшего брата, то и впрямь наверняка все понял, лишь взглянув на пластиковый стаканчик с почти растаявшим льдом и водой и на ее больничную рубашку: и про ее эмоционально-уязвимую мать, и про то, что она попросила больницу не связываться с ее мужем, и о том, что ей проще было провести ночь в объятиях государственного здравоохранения, чем дома, слушая мамины причитания.

— Полагаю, спрашивать, как вы умудрились прийти сюда вне часов посещения бессмысленно, — смиренно сказала Джордж, — поэтому сразу перейду к делу: зачем вы здесь?

— В первую очередь, чтобы унять свое чувство вины, — признался Майкрофт, и из темноты вышла красивая темноволосая девушка, с рассеянной улыбкой протянув ему бледно-зеленый пакет, из которого торчала тонкая оберточная бумага.

Майкрофт взял пакет, тихо поблагодарив свою ассистентку, и та ушла, стуча шпильками и не переставая печатать что-то на своем телефоне с нечеловеческой скоростью.

— Никогда не видела, чтобы кто-то печатал так быстро большими пальцами, — глядя ей вслед, сказала Джордж.

— Она выиграла национальный чемпионат, — сообщил Майкрофт и поставил пакет на кровать. — Это была одна из самых привлекательных строчек в ее резюме.

Джордж закусила губу, чтобы не рассмеяться, и кивком головы показала на пакет:

— Что это, взятка? Официально мы больше не занимаемся такими вещами.

— Я вас умоляю, Джорджиана, — фыркнул Майкрофт, но в его голосе не было раздражения, лишь веселье. — Хочется верить, что если бы я попытался вас подкупить, вы бы сразу это поняли. Нет, это всего лишь небольшой подарок с пожеланием скорейшего выздоровления и с извинениями за поведение моего брата.

— Что, оптом? Тогда надо было принести подарок побольше, — рассмеялась Джордж и через боль потянулась к пакету: на трех костяшках ее пальцев была содрана кожа во время потасовки с одним из вооруженных преступников, а под рубашкой наливался зеленью огромный уродливый синяк во всю правую грудь. Завтра она скажет коллегам, что ничего страшного, с ней все в порядке, но всю неделю она будет осторожно двигать рукой и морщиться каждый раз при виде своего отражения в зеркале ванной, аккуратно дотрагиваясь до ареолы.

— Или же я просто пришлю новые подарки, добавляя количество качеству, — склонив голову, сказал Майкрофт.

— О господи, — чуть заикаясь, отозвалась Джордж, залившись краской и чувствуя, как бешено вдруг застучало ее сердце, — это же… я же пошутила, мистер Холмс.

— Майкрофт, — все так же невозмутимо поправил тот Джордж и пододвинул пакет поближе к ней. — Ну же, посмотрите.

Однако Джордж, неожиданно смутившись, медлила, чувствуя, как пылает ее лицо. Черт побери, она взрослая женщина, ей почти сорок! В этом нет ничего такого, чего тут стесняться? Отчитав себя за глупость, Джордж заглянула в пакет. Майкрофт принес ей темные джинсы, выглядевшие очень мягкими и удобными светло-коричневые мокасины и кашемировый ярко-лазурный свитер. Еще в пакете была небольшая черная коробка с логотипом одного бутика с игривым названием, в которой лежал кремового цвета бельевой топ с кружевной отделкой — самое лучше, что могло подойти сейчас для ее груди, потому что, откровенно говоря, никакого лифчика она не вынесла бы, особенно учитывая ушибленные ребра, — и простые трусы. Подняв бровь, она вопросительно взглянула на Майкрофта и тот, слегка поерзав, как встрепенувшаяся было птица, все же оставшаяся на месте, ответил:

— Уверяю вас, все интимные предметы гардероба выбирала моя ассистентка, я не имел к этому никакого отношения.

— И, полагаю, все отлично сядет, — с широкой улыбкой сказала Джордж.

Она боялась, что в пакете окажется что-то невообразимое, вроде керамики или стеклянной вазы: что-то кошмарное и ужасно дорогое. Нет, она не сомневалась, что эта одежда тоже стоило баснословно дорого, но она также была практичной, красивой, и свитер уже согрел ей руки. Если бы ей пришлось выбирать из всех вещей мира, она бы выбрала именно эти.

— Она полезна не только для быстрой печати, — сообщил Майкрофт и, выждав секунду, спросил: — Вам подходит эта одежда? Не планируете отказываться и заявлять, что не можете ее принять?

Собственная одежда Джордж была насквозь мокрой и грязной после всех тех луж, в которые она окунулась по милости Шерлока и его слишком чувствительного носа, не выносящего подобную вонь, да к тому же равной. Ее уже было не спасти и оставалось только сжечь. Джордж как раз думала, кого она может тайно отправить за одеждой домой к матери или к Тому, но решение Майкрофта было гораздо лучше.

— Нет, она чудесная, спасибо, — искренне поблагодарила она Майкрофта и обхватила руками колени, съежившись и чувствуя, как ее снова охватывает смущение под его пристальным изучающим взглядом.

Шерлок не раз смотрел на нее точно так же: анализируя, вычисляя, логически выводя все секреты Джордж, и это всегда ее нервировало, вызывало такое чувство, словно у нее под кожей ползали муравьи. Майкрофт смотрел немного по-иному, будто бы он уже все про нее знал.

— Вновь благодарю вас, Джорджиана, — сказал Майкрофт. —  Мой брат — непростое испытание, и вы весьма великодушны, проявляя к нему подобное терпение.

Джордж подумала о разных канцелярских предметах, которые она швыряла в Шерлока за эти годы, и о той чашке недопитого кофе, которая полетела ему в голову через неделю после того, как в меню “МакДоналдса” появились разные виды кофе.

— Да какое там терпение, — пробормотала она.

— Большее, чем он заслуживает. — Майкрофт поднялся на ноги и одернул однобортное, темно-коричневое пальто, доходившее ему до колен. — И ко мне тоже. Я не даю вам отдыхать, Джорджиана, и приношу вам за это свои извинения.

— Вы уже компенсировали свою вину этим свитером и всеми интимными предметами гардероба, которые вы в глаза не видели, — поддела его Джордж, неожиданно тепло.

Разговаривать с Майкрофтом было все равно, что попасть в комедию, только не положений, а манер.

Он кивнул, поудобнее взялся за изогнутую ручку своего зонта-трости и уже почти вышел, когда Джордж сказала ему вслед:

— Будьте осторожны за рулем и одевайтесь теплее: завтра будет холодное.

— Вот как? — нахмурился Майкрофт, остановившись.

Джордж пожала плечами и посмотрела в сторону, чтобы скрыть свой ужас. Да что с ней не так?

— Здесь нечем больше заняться, кроме как смотреть телевизор, и я как раз узнала прогноз погоды.

Майкрофт угукнул и дважды постучал кончиком зонта по полу.

— Принято к сведению. Доброй ночи, Джорджиана.

Едва заметно кивнув ей, он вышел в коридор.

Следующие полчаса Джордж была занята тем, что старательно пыталась удушить себя подушкой.

Когда она проснулась утром, то обнаружила город в объятиях хаоса. В центре Лондона лежал дюймовый слой снега, а газеты были полны апокалиптичных прогнозов об отключении электроэнергии в связи с чрезмерной нагрузкой и авариями на подстанциях. Лежа в кровати, не выспавшаяся из-за постоянных побудок и дурных снов Джордж некоторое время всерьез обдумывала идею обеспечить себе еще одно сотрясение мозга, лишь бы избежать всей этой суеты и неразберихи.

— Так, хорошо, — сказала Сьюзи, медсестра дневной смены, — как только переоденетесь, отнесите эти банки на ресепшен, там оформят все документы, выпишут вас, и можете спокойно идти домой, с вами все в полном порядке.

Джордж пробормотала что-то, что должно было означать счастье и благодарность.

— Хорошо, что ваш друг возвращался вчера вечером, — прощебетала Сьюзи, и Джордж, резко подняв голову, увидела, что та держит в руках пальто Майкрофта — то самое, темно-коричневое, однобортное с, как выяснилось, ярко-голубой подкладкой. — Сказал, что понимает, что уже очень поздно, но если он не передаст вам пальто, вы завтра замерзнете. Очень мило с его стороны, — подмигнув, закончила она и положила пальто Джордж на колени.

Та провела онемевшими вдруг руками по тяжелой и наверняка жутко дорогой ткани, названия которой она не знала. На пальто не было этикетки производителя, чего, впрочем, и следовало ожидать. Она подозревала, Майкрофт был из тех “скромных государственных служащих”, которые шьют себе на заказ костюмы и пальто в ателье на Сэвил-Роу, а потом отдают их детективам-инспекторам с сотрясением мозга.

Поскольку ее кровать срочно требовалась какой-то несчастной девушке, которая умудрилась сломать обе ноги, всего лишь идя по коридору на работе, Джордж поспешила переодеться. Топ был просто роскошен, и Джордж постаралась сдержать дрожь, натягивая трусики. Мужчины и раньше дарили ей одежду, в том числе и нижнее белье, но сейчас все было немного по-другому. Медсестры на ресепшене заставили ее надеть пальто и только потом позволили ей уйти.

Майкрофт был таким же долговязым, как и Шерлок, правда, без признаков недоедания, и его пальто было Джордж и велико, и длинно, а из его рукавов торчали лишь самые кончики ее пальцев. Она подняла воротник, чтобы защититься от ветра, и поймала такси. В любом другом случае она не пошла бы на такие расходы в двух шагах от метро, но так она могла свернуться калачиком на заднем сидении и уткнуться лицом в пальто, делая глубокий вдох.

Когда она добралась до дома, то застала мать в ужасном волнении: на столе лежало открытое письмо, адресованное Джордж — это были только что доставленные документы о разводе.

* * *

Следующие два дня прошли под скучным знаменем ужасных ссор, которые Джордж предпочла не выносить за стены своего собственного дома из сострадания к бедным нервам матери. Иногда ей казалось, что отец наградил ее когда-то этим жутким именем только потому, что предугадал склонность жены в будущем изображать из себя миссис Беннет.

В первой же ссоре Том заявил Джордж, что был уверен в том, что она спала с Шерлоком. Это было настолько абсурдное предположение, что Джордж даже присела, чтобы прийти в себя. Как он себе это представлял? Джордж вообще казалось, что это в принципе невозможно. Однажды, во время ее особо удачного наркотического рейда, Шерлок, парящий где-то в высших слоях атмосферы, описал ей свое видение — красивую нагую женщину с арбалетом. Джордж тогда даже было решила, что ничто человеческое, в том числе и либидо, ему не чуждо, однако в следующую же минуту он с восторгом перешел к восхвалению арбалета как потрясающего оружия и к сожалениям о том, что в Лондоне им никогда и никого не убивают. Почему, почему все преступники были лишены воображения?

Джордж обвинила Том в мелочности, в том, что ему не нравился ее карьерный рост, в то время как она всегда искренне радовалась его успехам. В конце концов, она ходила на все вечеринки, ужины и ланчи, организованные его кафедрой, и изо всех сил изображала из себя его живое украшение. Она почти пять лет терпела агрессивную мизогинию и расизм свекра во время праздничных обедов, пока он не сделал всем одолжение и не умер. Она никогда не изменяла Тому и даже не испытывала ни малейшего искушения — Джордж чувствовала себя идиоткой, произнося это, но это было чистой правдой. Как ее мог привлекать кто-то другой? Да, какой-то незнакомец мог показаться ей привлекательным, ей мог польстить чей-то мимолетный интерес, но никто из этих чужих мужчин не знал ее.

— Да, но моя карьера не мешает моей личной жизни!  — выкрикнул Том. —  Я могу вырасти от простого учителя до декана университета, и это никак не повлияет на возможность завести детей, потому что мне не грозит быть застреленным в упор в любой момент!

— Я уже была полицейской, когда мы познакомились! — проорала Джордж в ответ.

И дальше они продолжили в том же духе. По крайней мере, в этот раз соседи не вызвали полицию.

Джордж готова была выплеснуть все, что накопилось у нее на душе, выслушать Тома, согласиться пойти к чертовому семейному психотерапевту, принять униженные извинения Тома. Они и прежде крупно ссорились, и Джордж была уверена, что и сейчас Том находился на одной волне с ней. Вот только вместо этого он честно признался, что да, он спал с другой, что у них роман, и что с его точки зрения они с Джордж, по сути, уже несколько месяцев как расстались. Даже когда она находилась дома, ее все равно что не было: она постоянно утыкалась в своей телефон, слала полные ругани сообщения Шерлоку, когда тот находится в маниакальной фазе и пулеметной очередью отправлял ей смс за смс. Тома это достало, и он больше не собирался с этим мириться. Для него все было кончено.

Когда между ними и впрямь закончилось, Том был таким же хриплым, красноглазым, потрясенным и подавленным, как сама Джордж. Было жутко сознавать, что почти декада, проведенная вместе, свелась к ору в духе “Улицы Коронации”[1] еще до обеда, и секретам, которые остались нераскрытыми. Джордж видела это в глазах Тома и знала, что с ее собственного языка так и не сорвалась хранимая ей тайна: да я даже не хочу детей, и никогда не хотела, в отличие от тебя.

Том принялся собирать вещи, чтобы съехать из дома, он планировал какое-то пожить у своего друга Деррика, который, по всей видимости, достанется ему после развода, и когда очередная его рубашка отправлялась в чемодан, Джордж казалось, что он сдирает с ее души слой за слоем, словно оставляя на ней еще один синяк, подобный тому, который пульсировал сейчас на ее груди, отзываясь фантомной болью вдобавок к физической.

Две недели спустя, когда они встретились на нейтральной территории — в кафе “Неро” на Оксфорд-стрит, —  чтобы обменяться документами и начать распутывать линии их жизней, сплетенные за годы брака, Том вздохнул и сказал:

— Слушай, Джорджи… мы же оба видели, к чему все идет.

“Нет, я ничего не видела!” — хотелось ответить Джордж, но она промолчала и лишь продолжила заполнять документы аккуратными крупными буквами, не поднимая головы.

* * *

Том оставил ей дом, потому что ему было, где жить. Поначалу Джордж была даже тронута этим жестом, пока не сообразила, что это значило, что Том просто переехал к своей двадцатичетырехлетней студентке, с которой спал. 

Джордж все же увидела ее лично, когда вернулась домой раньше, чем планировала, и застала там Тома и его новую пассию, собиравших остатки его вещей. В ней было около метра шестидесяти, кудрявая, с кротким взглядом карих глаз и невыразительной улыбкой. Джордж не могла определиться, что ранило ее больше, что Шерлок был прав, когда говорил, что девушка похожа на нее в молодости (что, серьезно? нет, Джордж никогда не была такой молоденькой, так ведь?), или что она так и не знала ее имени. Имени человека, который зашел в ее рушащийся дом и сравнял его с землей.

“Я так не выглядела”, — написала она Шерлоку, но не могла решить, отправлять сообщение или нет. С одной стороны, это могло обернуться катастрофой, если она отвлечет Шерлока, занятого чем-то важным. С другой стороны, это могло бы отвлечь ее саму от унизительного прятания в саду, пока ее уже-совсем-скоро-бывший муж и его новая девушка упаковывали ДВД-диски. Джордж спас от нее самой тренькнувший телефон.

“Обмен информацией о Шерлоке? МХ”.

Джордж невольно подняла бровь, прочитав сообщение.

“Не видела его несколько недель. ЖЛ”.

Ответ пришел спустя буквально секунду: “Тем больше причин волноваться. Машина перед домом. Нет необходимости переодеваться. МХ”.

На Джордж было серое платье-джерси, купленное ей в “Хоббсе” за полцены, коричневые туфли на каблуке и черный плащ. Ее макияж уже основательно поплыл и размазался после целого дня чертовых встреч с руководством. Около минуты Джордж пыталась отогнать неуютное чувство от понимания того, что Майкрофт наверняка даже знает, что ее сережки лежат у нее в кармане, а потом его сменила паника при мысли о том, что ей придется пройти через дом, где Том и безымянная студентка еще собирают вещи, и…

“Согласно моим исследованиям, девушку зовут Лора Хилтон, и в последний месяц она заразилась где-то герпесом”, — прервало ее размышления сообщение Майкрофта.

“Сообщать об этом мистеру Гарроу или нет — на ваше усмотрение. МХ”.

Удивленная Джордж громко и резко рассмеялась. После того идти через дом было не так тяжело. Герпесная Лора Хилтон посмотрела на Джордж так, словно кто-то ударил ее под дых, когда та заглянула в комнату, чтобы поздороваться.

— Э-э-э, Джорджи… Джорджиана… — сказал Том, и оба имени резанули Джордж.

— Я на минуту, уже ухожу, — заверила его Джордж, искренне улыбаясь и даже не пытаясь скрыть своего внезапно хорошего настроения. — Том, ключи еще у тебя?

Тот лишь молча кивнул с глупым видом.

— Хорошо, тогда закрой дверь, когда будете уходить, — приказала Джордж и повернулась к шкафу для верхней одежды. 

Она больше ни разу не надевала то пальто, но написать Майкрофту что-то вроде: “Привет! Очень мило с вашей стороны было оставить мне ваше жутко роскошное пальто. Где и как я могу его вернуть?” казалось ей невозможным, особенно учитывая, что ее сообщение с равной степенью вероятности прочитать его помощница. Джордж дважды пыталась всунуть пальто Шерлоку, чтобы он передал его брату, но тот лишь смотрел на нее взглядом человека, на глазах которого наглядно опровергли научный метод, кричал: “Удалено!” и сбегал.

Осторожно держа пальто, Джордж сняла его с вешалки-”плечиков”, вдруг осознав, что ей, вероятно, стоило бы почистить его, но теперь уже с этим ничего не поделаешь, придется отдавать, как есть. Джордж перекинула пальто через руку, закрыла дверцу шкафа и вдруг оказалась нос к носу с Томом — бледным, нервным и немного вспотевшим.

— Кхм, привет.

— Ты уходишь? — уточнил он.

Нахмурившись, Джордж обошла его в узком коридоре. Стена все еще была наполовину увешана их совместными фотографиями. Вот они в Брайтоне, упрямо держащиеся друг за друга на галечном пляже перед лицом английской погоды, поливающей их дождем. Щеки Джордж были красными от холода, с волос Тома текла вода, но они были до боли счастливы. А вот Джордж в кабинете Тома в Королевском колледже, на время оккупировавшая его городской телефон, чтобы проверить, как дела на работе, потому что тогда у нее еще не было мобильного. Вот Джордж спит, зарывшись в одеяло, в номере отеля в Нью-Йорке, где они провели медовый месяц, сам Том — наполовину в кадре, одной рукой делает фотографию на мобильный, глаза у него закрыты, потому что он целует ее в щеку, а на его собственной щеке — следы от подушки, и его лицо ей дорого и знакомо до последней черточки, и… Господи, ей надо убраться из дома как можно быстрее!

— Да, — надломленным голосом ответила она. — Да, — повторила она, и это вышло немного лучше. — Я…  у меня встреча.

Том отрывисто кивнул.

— Работа. — Это был не вопрос.

— Нет, не работа. — Джордж самой было странно это слышать.

Она быстро ринулась к двери, открыла ее, сбежала по ступенькам и была так сосредоточена на этой задаче, что едва не врезалась в Майкрофта, который расслабленно стоял, опираясь на свой неизменный зонт-трость, возле черной машины, аккуратно припаркованной параллельно улице.

Джордж ойкнула и протянула ему пальто, почти упираясь в Майкрофта.

— Если вас не затруднит подержать его немного дольше, — сказал Майкрофт и, чуть отстранившись, открыл заднюю дверь машины. — Прошу.

Джордж не умела садиться в машину так, как это обычно делали красивые женщины: грациозно скользя внутрь и устраиваясь на кожаном сидении, как королевы на троне. Поэтому она колебалась несколько секунд, кусая нижнюю губу. Когда она посмотрела на Майкрофта, то увидела, что его взгляд был таким же пристальным и всевидящим, как у Шерлока — но при этом необычайно мягким и теплым.

— Пожалуйста, — попросил он Джордж так тихо, что никто другой не мог его услышать.

Он положил руку ей на спину между лопаток и едва ощутимо провел тремя пальцами вниз по ее позвоночнику, так что Джордж не до конца была уверена, что она и впрямь почувствовала его касание через платье и плащ. В следующую секунду Джордж обнаружила себя в машине, толком не поняв, как она там оказалась, но этого было достаточно, чтобы ее бросило в жар, и у нее зашлось сердце.

Майкрофт дождался, когда она подтянет к себе его пальто и положит себе на колени, а затем решительно закрыл дверь. Сам он, обойдя машину, молча сел рядом с Джордж с другой стороны, взглянув на часы. Джордж казалось, что она задыхается, будто бы из машины выкачали весь воздух.

— Мы куда-то опаздываем? — спросила она, и это прозвучало до странно молодо, словно она была того же возраста, что и герпесная Лора Хилтон, складывающая сейчас DVD-диски в коробку на обломках разбитого сердца Джордж.

Майкрофт улыбнулся и, тряхнув рукой, невозмутимо положил ее на колени.

— Нет, вовсе нет, Джорджиана, — заверил он ее и кивнул водителю.

Когда машина тронулась с места, оставляя позади бывшую жизнь  Джордж, разбираемую сейчас на части, она увидела, что Том стоит на крылечке. Джордж знала Тома лучше, чем любого другого человека на этом свете, но она все же так и не смогла понять, что значило застывшее на его лице выражение, с которым он провожал взглядом машину Майкрофта до тех пор, пока она не скрылась из вида.

* * *

Майкрофт отвез ее не в какое-то утонченное место, где принято было строго придерживаться этикета, в Сити, в Найтсбридже или им подобных локациях, и не в пафосное и популярное место вроде Хокстона, где Джордж всегда чувствовала себя лет на двадцать старше, чем была на самом деле. Машина оставила все это позади, плавно пересекая залитый вечерними оранжевым огням город почти без пробок, благодаря уже закончившемуся часу-пик, и прошло какое-то время, прежде чем Джордж отвернулась от окна и спросила:

— Куда мы едем?

Майкрофт прочистил горло — неужели ее вопрос застал его врасплох? — и ответил:

— В идеале — подальше от зоны досягаемости шпионов Шерлока.

Должно быть, выражение лица Джордж говорило все, что она думала о самой возможности достичь этой цели.

— По крайней мере, усложнить его шпионам задачу следить за каждым нашим шагом, — поправился Майкрофт, и в его голосе прозвучали те же теплые ноты, та же привязанность, которую Джордж слышала каждый раз, когда он говорил о Шерлоке. “Он не тяжелый”[2], он всего лишь плохо социализированный гений-засранец с наркозависимостью — и брат Майкрофта. Джордж улыбнулась.

— Значит, мы покидаем страну?

Они миновали Ислингтон и проехали по району Слона и Замка[3].

— Нет, всего лишь Лондон, — ответил Майкрофт, и Джордж, снова посмотрев в окно, увидела, что они въезжают на А23.

В машине было слегка прохладно, однако ноги Джордж грел теплый воздух из системы обогрева, расположенной внизу, а колени — пальто Майкрофта, которое она не только продолжала держать, но и довольно собственнически вцепилась в него.  Они довольно долго молчали, пока Лондон шумел снаружи. Машина проехала через Брикстон, затем через Кройдон, обтекаемая потоками пассажиров на каждом перекрестке. Майкрофт, казалось, не замечал ничего этого, глядя то в телефон, то строго вперед. Интересно, такое его поведение что-то значило, о чем-то говорило? Или, наоборот, он держался так, чтобы не выдать ничего лишнего?

А23 сменилась А22,  хаос Лондона — подернутыми изморозью зелеными холмами Суррея, а свет фонарей и рекламных вывесок — звездами в ночном небе.

— Так вы не шутили насчет поездки за город, — пробормотала Джордж.

— К Прыжкам Дьявола[4], —   мягко сказал Майкрофт.

Он наклонился поближе к ней, положив телефон на сиденье между ними, и его взгляд скользнул по ее щеке, прежде чем Майкрофт перевел его на деревья, обрамлявшие дорогу, такие же многочисленные, как пешеходы в Лондоне. Их ветви низко свисали над дорогой в две полосы, по которой ехала машина, задевая ее крышу. В машине было достаточно темно, чтобы Джордж не переживала о румянце, залившем ее щеки.

— Прыжки Дьявола? — уточнила она, взглянув на него.

— Согласно легенде, — начал Майкрофт, и хотя в полумраке трудно было разглядеть его лицо, Джордж видела тень улыбки на его губах и блеск его глаз, — дьявол любил прыгать с трех холмов забавы ради, пока это так не надоело Тору, что он швырнул в него валун.

— Ужасная история, жутко скучная, — фыркнула Джордж.

— Тогда не вижу причин рассказывать вам о Прыжках Дьявола, — сказал Майкрофт, слишком весело для того, чтобы казаться обиженным, и хотя Джордж давно уже вышла из возраста начальной школы, она не сдержалась и следующие десять минут их поездки по лесу доставала его просьбой все рассказать.

Она выросла в Уолтхэмстоу, в окруженном зеленью кирпичном доме с террасой в самом конце улицы. Она была единственным ребенком и неплохо училась в школе, но и только. Ее отец был таксистом, а родители Рэйчел, ее лучшей подруги, держали небольшой местный бизнес. В общем, Джордж происходила из непритязательного рабочего класса, и все те истории, которые рассказал ей Майкрофт об их с Шерлоком детстве с уроками верховой езды, летнем боулинге на газоне перед домом и вложенном в них с малолетства светском этикете звучали для Джордж как нечто выдуманное, как экранизация какой-то костюмированной драмы, показанной по ББС.

— Шерлок играл в крикет? — неверяще переспросила она.

— Да, но активно протестуя, — с широкой искренней улыбкой ответил Майкрофт, расслабляясь. — С ним всегда было трудно. В шесть лет он два дня провел без еды в знак протеста против коротких брюк, которые надела на него мама. Он утверждал, что они ниже его достоинства.

Джордж все еще смеялась, когда машина свернула с основной дороги и углубилась в едва освещенный лес. Ее полицейские инстинкты тут же скомандовали ей быть осторожной, а личные — настаивали на том, чтобы удовлетворить ее любопытство и узнать, наконец, куда в действительности они едут. Грунтовая дорога сменилась деревянными мостками, затем они пересекли мост, а потом деревья вдруг расступились, открыв небольшую поляну и небольшой пруд, на берегу которого стояла мельница с белыми стенами, покатой крышей и крутящимся колесом. Из окон мельницы лился теплый желтый свет, однако зонты на веранде под крышей уже были сложены на ночь и стояли в одном углу, сонно прижавшись друг к другу.

—  Ой, — невольно вырвалось у Джордж при виде этой картины, уже второй раз за день, и не успела она разозлиться на себя за свое вербальное недержание, как Майкрофт сказал:

— Это одно из моих самых любимых мест. Шерлок под страхом смерти сюда не приедет.

Джордж снова рассмеялась.

— Слишком провинциально для него?

— Слишком низкая вероятность интересного преступления.

— Ну да, конечно, как же я сама не догадалась.

Машина остановилась перед пабом, и Майкрофт, улыбнувшись ей, сказал:

— Одну секунду.

Он вышел из машины, обошел ее и успел взяться за ручку двери Джордж, которую она как раз открывала, чтобы самому открыть ее до конца.

Ойкать в третий раз было бы слишком унизительно, и Джордж ограничилась простым “спасибо” и вышла, оставив сложенное пальто на сидении. Внезапно оглушивший ее шум — голоса и музыка, доносившиеся из паба показались ей необычайно громкими, — в сочетании с ледяным воздухом выбили из нее дух, и именно этим она оправдывала себя позже, лежа в кровати и вспоминая этот момент. Момент, когда Майкрофт подал ей руку, чтобы помочь выйти из машины, с просьбой в голосе произнеся ее имя, а она не только охотно приняла эту руку, но и не спешила ее отпускать, бездумно проведя подушечкой большого пальца по его указательному пальцу, прежде чем все же отпустить.

В пабе они, как и обещал в своем сообщении Майкрофт, разговаривали о Шерлоке. Майкрофт пил пиво, чем удивил Джордж, и отказался от десерта, чем вызвал у нее ужас. Еда была вкусной, их разговор — интересным и легким, одна история сменяла другую. Майкрофт рассказал ей о том, как впервые увидел Шерлока, и выражение его лица при словах: “А потом его вырвало на мой школьный блейзер” было просто неподражаемым. Впрочем, все та же мягкость и симпатия при упоминании Шерлока никуда не пропали из его голоса, а Джордж, помимо всего прочего, развлекла себя тем, что попыталась представить семилетнего Майкрофта в школьном блейзере. В свою очередь Джордж рассказала Майкрофту, как познакомилась с Шерлоком после того, как какой-то псих начал присылать ей чересчур подробные для того, чтобы оставаться спокойной и игнорировать их, мейлы с описанием мест преступлений, которые она расследовала, и ей пришлось привлечь Техотдел для отслеживания IP-адреса отправителя.

— Хотя, уверена, вы и так все это знаете, — хихикнула Джордж, держа свой стакан с пинтой, при воспоминании о том времени: тогда Шерлок был еще более нескладным и худым, чем сейчас, а та дыра, где он жил, была набита погнутыми ради какого-то эксперимента банками с бобами “Хайнц”. — Когда я отправилась тогда к нему, то была уверена, что сейчас арестую серийного убийцу.

Майкрофт откинулся на спинку стула, подперев рукой щеку, и, приложив пальцы ко рту, безуспешно попытался скрыть улыбку.

— И все же вы ему симпатизируете.

Они сидели у французских дверей с видом на пруд, в воде которого колебались отражения светящихся окон паба. Сережки Джордж лежали на столе — чуть ранее они выпали у нее из кармана, и она положили их стол, где они мерцали в свете свечи.

— Ну, это же Шерлок, — отозвалась Джордж. — Он тот еще самодовольный засранец, и, подозреваю, нет ни одного сотрудника Скотланд-Ярда, кто не плакал бы из-за него… но он чаще всего прав.

— Да, чаще всего, — тихо согласился Майкрофт. 

— Шерлок…

Джордж запнулась, не зная, как выразить все то, что она думала, описать все то, что она испытывала к Шерлоку. Он был чертовски умен и совершенно безумен. Он — растворенный в воде тротил, нестабильный и опасный, каждую секунду грозящий взрывом. Джордж ненавидела Шерлока за его жестокость и любила за его ум, особенно когда тот помогал ей возвращать детей их родителям и обретать покой семьям, потерявшим близких. При этом она злилась на него за то, что он, обладая такими способностями и возможностями, с потенциалом стать потрясающим и достойным человеком, буквально спускал свою жизнь в унитаз, принимая наркотики, глуша себя героином и чертовым кокаином — привычка, у истоков которой наверняка стоял тот долбаный банкир, и Джордж планировала добраться до него.  Майкрофт, конечно же, знал обо всем об этом. Не мог не знать, Джордж видела это по выражению его лица. Он пытался сдержаться, но его любовь к брату все равно прорывалась сквозь его маску. Шерлок мог быть самым ужасным братом на свете, но это не значило, что Майкрофт любил его меньше после того, как тот заблевал его блейзер, устраивал голодные голодовки и раскрывал преступления для лондонской полиции.

— Да, он такой, верно? — сказал Майкрофт после очень долгого молчания, во время которого он пропадал где-то в глубинах своего сознания.

— Верно, — признала Джордж и заказала у проходящего мимо официанта еще одну пинту для Майкрофта.

Бар уже закрывался, или, точнее говоря, закрылся бы, если бы не Майкрофт, потому что едва ли в мире были люди, которые закрывали что-то перед носом Майкрофта Холмса. Поэтому они еще долго сидели над остатками десерта Джордж и напитками, пока темнота на улице не стала совсем непроглядной, а воздух — совсем ледяным. Колесо мельницы все еще крутилось, когда они вышли на улицу.

На обратном пути Джордж уснула, положив голову на мягкое кожаное сидение, а когда в полвторого ее разбудил Майкрофт, прикоснувшись к ее плечу и позвав по имени, она обнаружила, что укрыта его пальто, как одеялом.

 

 

[1] Долгоиграющая английская мыльная опера со всеми присущими этому жанру атрибутами

[2] «Он не тяжелый, он мой брат» — строка из — и название — песни группы The Hollies.

[3] Квартал Лондона вокруг главной транспортной развязки на юге города

[4] Три холма рядом с деревней  Чурт в графстве Суррей на юге Англии. В 18 веке холмы были известны как «Три прыжка дьявола». Прыжки Дьявола связаны с фольклором, связанным с окружающей местностью.

Chapter 2: Глава 2

 

На следующий день Джордж на час опоздала на работу, но, чувствуя себя безумно — в прямом смысле слова — энергичной, компенсировала это бурной деятельностью: к полудню она разгребла четырехмесячные завалы бумажной работы, чрезвычайно вежливо пообщалась с адвокатом Тома, с собственным адвокатом и с Маргарет, чья симпатия к ней, возникшая было на фоне втоптанного в грязь чувства собственного достоинства Джордж, снова сменилась острой неприязнью. Возможно, это было связано с тем ущербом собственности, который Отдел по расследованию особо опасных преступлений умудрился причинить во время последнего  ареста, но Джордж отказывалась испытывать вину за это, потому что лично она была в ту неделю в отпуске за свой счет, рыдая в обнимку с бутылкой фирменного вина «Теско» и гадая, почему именно Том ее бросил, может, потому, что она никогда не делала эпиляцию зоны бикини и всего, что рядом?

Шерлок отправил ей чертову дюжину мейлов, в которых не содержалось никакого текста, а тема была у всех одна: «Удалено!». Она сказала об этом Майкрофту смс-кой («Он окончательно спятил») и получила совет не волноваться («Я только что заглядывал на Монтагю-стрит, он жив, хотя и не вполне в порядке»), и Джордж провела остаток дня за геологическими изысканиями, раскапывая слежавшиеся залежи бумаг на своем столе.

Следующие полгода Джордж занималась обычными ужасными преступлениями, с которыми Шерлок не желал иметь ничего общего: семейная ссора, закончившаяся трагедией, мертвая девушка в переулке, наезд со смертельным исходом и скрывшимся водителем в Уайтчепеле, двойное убийство в Хокстоне. Основой, плотью и кровью полицейской работы — неблагодарной, тяжелой и довольно однообразной — было тщательное просеивание и проверка множества фактов и простых истин, пока они не соберутся в годящееся для суда дело. Джордж арестовала троих подозреваемых, которые во всем сознались по пути в участок. Она погналась за тремя паршивцами в худи, которые улепетывали от нее, наивно полагая, что Джордж было дело до их владения травкой. Джордж арестовала их просто из принципа и еще потому, что они насмехались над трупом девушки, семнадцатилетней Джули Ковен, сбежавшей из дома и имевшей два привода за занятие проституцией. Джордж трижды выступала в суде по своим делам, и полудюжину раз надевала тот голубой свитер, подаренный Майкрофтом, пока он не пал жертвой химчистки. Джордж расстроилась бы, если миссис Джалалипур не впала в истерику из-за своей ошибки и не предложила компенсировать ущерб. Джордж не представляла, сколько стоил этот свитер, но наверняка намного больше, чем могла себе позволить миссис Джалалипур.

Развод прошел легко. Они всегда имели раздельные банковские счета, и Джордж никогда не считала нужным поменять фамилию. У них не было детей, и Том уже отказался от дома в ее пользу. Джордж не нужны были алименты, и в итоге развод оказался болезненно спокойным и мирным.

Том поделился с ней новостями в апреле, когда серая английская зима уступала дорогу не менее серой грязной весне.

— Да иди ты! — воскликнула Эдит, лучшая подруга Джордж со дня той самой рождественской вечеринки. Она работала в Отделе дорожного движения, носила на ресницах кило туши каждый день, и за пределами Скотланд-Ярда у них с Джордж не было ничего общего, однако в женском туалете на четвертом этаже они всегда держались друг друга. — Не может быть, вы еще даже официально не разведены!

Джордж посмотрела на свое отражение в зеркале над раковиной  и промолчала, в основном потому, что не знала, что сказать. Том не выглядел виноватым, когда встретился с ней лично, чтобы сообщить об изменениях в своей жизни, и Джордж, в принципе, его понимала. В конце концов, дети — это счастье. Джордж купила достаточно ползунков, цветов и именных вилок для вечеринок беременных коллег и подруг, чтобы это усвоить. По крайней мере, ему хватило совести рассказать ей об этом лично.

— Он всегда хотел детей, — сказала, наконец, Джордж.

— Да, и теперь у него будет ребенок от чертова ребенка, — выругалась Эдит, открыла окно, закурила сигарету, а затем передала ее Джордж. Та уставилась на оранжевый огонек на кончике и едва не сказала, что бросила курить сто лет назад, потому что Том терпеть не мог сигареты, их вкус на ее языке, коричневые пятна на ее пальцах и табачный запах, пропитавший ее одежду. Сейчас на Джордж была рубашка из «Пикокс»[1], подаренная ей мамой шесть лет назад, черные брюки, покупку которых она вообще не помнила, и не сочетающееся нижнее белье. Через два месяца ей исполнялось тридцать восемь лет, а мужчина, которого она любила десять лет, в октябре станет отцом.

— Да, давай, — сказала она и взяла у Эдит сигарету «Силк Кат» и словно бы переместилась в  прошлое, где ей снова было восемнадцать, и она обожала группу «Клэш».

Вечер она провела с коллегами под ложным предлогом того, что остаться сегодня в одиночестве было бы слишком невыносимо. Однако в действительности, отшивая Андерсона, который все пытался подкатить к ней в нарастающе отвратительной и идиотской манере, она поняла, что одиночество было бы предпочтительнее.

— Что, у тебя совсем нет искушения ответить ему взаимностью? — поддразнила ее Салли, когда они ежились от холода на углу улицы, ожидая свободного такси.

Джордж отчаянно замахала руками, приметив свободный серебряный кэб, движущийся в их сторону, и пробормотала, когда машина остановилась напротив них:

— Мне хватило одной измены в моей жизни, этого вполне достаточно. Да, добрый вечер, нам в Ислингтон.

Салли молчала всю дорогу до ее квартиры, тихо попрощалась с Джордж и исчезла в дверях, когда кэб поехал дальше, к дому Джордж. Тем вечером Джордж заснула перед телевизором под повтор нескончаемой «Топ Гир».

* * *

Когда она в следующий раз увидела Майкрофта Холмса в Скотланд-Ярде, тот, как ни странно, находился там вполне законно.

На очередном неловком и кошмарном званом ужине для различных шишек из числа руководства полиции требовалось присутствие представителей всех отделов, и в ее собственном отделе  вытянуть короткую спичку не посчастливилось самой Джордж.

— Может, это будет весело, — с притворным энтузиазмом сказала Салли. — Ты нарядишься, накрасишься, сделаешь прическу и все такое.

— Ага, и все это ради того, чтобы светски пообщаться с сотней очень важных людей, каждый из которых может меня уволить.

Прическу ей сделала мама. Как бывший стилист, он не могла совершить такое святотатство, как доверить эту задачу кому-то еще, да и к тому же Джордж всегда любила, когда мать возилась с ее волосами, попутно болтая о троице ее безумных кузенов. Мать решила стереть память о Томе и его присутствии в жизни Джордж, и как могла избегала упоминать его в разговоре и обходила все, чтобы было с ним связано, по широкой дуге, заполняя возникающие из-за этого лакуны пустопорожней болтовней и вздохами.

— Уверена, что не хочешь, чтобы я покрасила тебе волосы? Ты уже совсем седая.

И продолжила размышлять о том, у кого из друзей семьи были мальчики подходящего Джордж возраста.

— Мальчики? — перебила ее Джордж, запрокидывая ее голову. — Ты ведь помнишь, что мне сорок, да?

Мать вернула ее голову назад и нахмурилась.

— Тебе тридцать семь…

— Тридцать восемь через неделю, — почти злорадно сказала Джордж. Она никогда не стеснялась своего возраста и не жалела об уже прожитых годах.

Она не хотела, чтобы ей снова было восемнадцать, или двадцать два, или тридцать — она их уже пережила, они были неплохими, но повторения Джордж не желала.

Мама слегка дернула ее за волосы в знак укоризны.

— Тебе тридцать семь, ты еще слишком молода, чтобы прикрывать лавочку. — Она на несколько минут замолкла с неловкими видом и продолжила: — Ты же не хочешь, чтобы твоя мама ходила на свидания чаще, чем ты?

— Господи, мама, ты с кем-то встречаешься? — с восторгом спросила Джордж.

Разумеется, после этого они говорили только о новой пассии матери Джордж. Когда Джордж росла, она ни разу не видела, чтобы ее родители целовались, но она также и разу не видела их гуляющими, не держась при этом за руки, и теперь она знала, что это означало.

Мама была решительно против термина «бойфренд», считая, что в ее возрасте он уже неприличен, и в течение двадцати минут Джордж выяснила, что ее новый друг работал дантистом в системе государственного здравоохранения, был немного рассеян и мечтателен, почти полностью лыс, но всегда с улыбкой и конфетами наготове.

— Ясно, он строит фундамент своей будущей частной практики, — широко улыбаясь, сказала Джордж, которой казалось, что доктор Бен Андершоу был неплохим человеком. — А он хитер, стоит к нему присмотреться.

Мать залилась краской, шлепнула Джордж по плечу и сказала:

— Хорошо, хорошо, хватит дразниться. Иди одевайся, и мы тебя накрасим.

Джордж поехала на ужин на своей машине и была в равной степени рада и обеспокоена, когда передала ключи от машины парковщику. С одной стороны, она была счастлива, что ей не придется заниматься этим самой. С другой, она любила все свои внутренние органы, один из которых ей, несомненно, придется продать, чтобы оплатить стоимость услуг парковщика в Ритце.

Ранее лето в Лондоне было обманчиво в плане погоды: небо было по большей части ясное, но тепло приходить не спешило. Этим вечером прохладный ветерок развевал волосы Джордж. Мать не стала усложнять ее прическу и выбрала простоту и элегантность, поэтому она зачесала и уложила челку Джордж на бок — «Это называется модельная челка» — оставив подвитые волосы распущенными. Джордж отказалась от семнадцати слоев тональника, от шеллака и румян, в которые хотела закатать ее мама, и остановилась лишь на красной помаде, черной подводке для глаз и туши, которая, как мама клялась, не потечет, сколько бы Джордж ни выпила и сколько бы она ни ругалась с начальством.

Джордж чувствовала себя странно и неловко, сдав плащ и оставшись в одном платье, и она пожалела, что заставила Салли шантажом пойти вместо нее. Это платье заставило ее вспомнить Тома, и как она неуютно она себя чувствовал в таком виде. Платье было голубым, без рукавов, с глубоким v-образным вырезом и шифоновой оборкой, идущей по подолу сверху вниз. Джордж нравилось, когда Том проводил пальцами по краю выреза или касался ее поясницы через тонкую ткань в свое время. Она до сих пор ощущала те касания.

Маргарет вдолбила в Джордж список людей, с которыми она должна была пообщаться, и как только она вошла в бальный зал — господи, это был настоящий бальный зал, с развешанными повсюду гирляндами шелковых флажков, — то первым делом взяла бокал шампанского для храбрости, а затем отправилась выполнять задание.

Собравшись, она поболтала с дюжиной начальников и их женами, часть из которых искренне восхищались флажками и баннерами, а часть была в таком же ужасе, как и сама Джордж. Они обсудили часы работы («Ужасные»), кофе в Скотланд-Ярде («Ужасный»), последних арестованных ими подонков, которых им нельзя было бить («Ужасно»), и Джордж уже готовилась повторить этот процесс со следующей дюжиной, когда почувствовала прикосновение к локтю.

Джордж машинально  отклонилась чуть назад, как когда-то раньше, словно притянутая мощным магнитом, и сказала:

— Майкрофт.

Она повернулась и подняла голову, чтобы поймать его взгляд. Он улыбнулся ей типичной улыбкой «скромного государственного служащего» Министерства внутренних дел, которую она хорошо знала, и потому ответила ему типичной улыбкой полицейского Лондонской полиции.

Это, казалось, обескуражило его точно так же, как он обескуражил ее своим появлением, и он коротко рассмеялся.

— Хорошо, я все понял, — сказал он, и выражение его лица сменилось на более мягкое и знакомое Джордж. — Добрый вечер, мисс Лестрад.

— И вам, мистер Холмс, — подмигнув ему, ответила Джордж, не в состоянии отвести от него глаз, чтобы оглядеть зал в поисках следующих людей из ее списка в толпе гостей в смокингах и их жен, — и спросила: — Что привело вас сюда?

— Работа, как, полагаю, и вас, — ответил Майкорфт.

Джордж подозревала, что это даже было правдой, но не всей. Он предложил ей руку, и она охотно взяла его под локоть, но предупредила:

— Если вы пригласите меня на танец, я все расскажу Шерлоку.

Майкрофт выглядел так, словно перенесся сюда прямиком из романов Э.М.Форстера^[2], и  в смокинге с белой бабочкой выглядел чертовски привлекательным и неотразимым в мягком свете бального зала. Они обсудили часы их работы («Ужасные»), поговорили о кофе в Скотланд-Ярде («Ужасный») и о поведении Шерлока в последнее время («Чудовищно ужасное»). Формально это была такая же светская беседа, как и ранее с начальством, но теперь вежливая и сдержанная улыбка Джордж превратилась в смутившее ее саму хихиканье, которое обычно невольно рождается в некоторых разговорах, и его никак не унять.

— Вам следует найти ему хобби, — предложила Джордж, когда они остановили свой променад по залу, чтобы поменять пустые бокалы на полные.

Майкрофт чуть склонился на шесть дюймов влево, загораживая ее от заместителя Комиссара Траквелла, который ненавидел Джордж настолько, что эта ненависть затмевала сотню сверхновых звезд. Джордж не сомневалась, что это была не случайность, и благодарно улыбнулась Майкрофту поверх края своего бокала. Тот на секунду растерялся, но быстро взял себя в руки и ответил:

— Надеюсь, вы не обидитесь, если я скажу, что его хобби  — это вы, Джорджиана.

— Обижусь, — хмыкнула Джордж, широко улыбаясь, — обижусь и оскорблюсь.

— Приношу свои извинения, — игриво отозвался Майкрофт: — Как я могу загладить свою вину?

Джордж собиралась было сказать что-то дурацкое вроде «тортом», или «бриллиантами», или «рассказом о Чаше для пунша Дьявола^[3], глупый вы франт», но тут Майкрофт раздраженно фыркнул, глядя куда-то на другой конце зала. Она проследила за его взглядом и увидела Комиссара, которого взял в осаду и теперь изматывал разговором мэр Лондона, который был пьяным, пунцовым и настолько растрепанным, что, казалось, не причесывался последние двадцать лет.

— Работа зовет? — сочувственно спросила Джордж.

— Да, как ни печально, — искоса посмотрев на нее, отозвался Майкрофт.

Она отпустила его руку, проведя пальцами с короткими ногтями по рукаву его пиджака, — секунда, но оторваться от Майкрофта  было невероятно тяжело, и, казалось, прошла целая вечность, прежде чем Джордж сказала, чуть отступив:

— Тогда идите. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня, и все такое.

Однако Майкрофт ушел не сразу. Он повернулся к Джордж, глядя на нее так, что она залилась краской до самой груди, чувствуя себя обнаженной под его взглядом.

— Вы крайне практичное создание, Джорджиана, — со вздохом сказал Майкрофт, и от него это прозвучало как комплимент, как, впрочем, и задумывалось.

Джордж открыла было рот, чтобы признаться, что ее отец всегда называл это ее лучшим и наименее привлекательным качеством, но тут Майкрофт взял ее за руку, и она словно онемела.

— Я отлучусь на минуту, — сказал он и поцеловал ее ладонь. — Я вернусь так быстро, как только смогу, — добавил он, щекоча своим дыханием ее внутреннюю сторону ее запястья.

Ей решительно нечего было на это ответить, и Джордж, застыв с поднятой рукой, лишь молча посмотрела ему вслед, слыша лишь бешеный стук собственного сердца. Она довольно долго так стояла, наблюдая за тем, как Майкрофт тактично спас комиссара и увлек за собой стремительно трезвеющего и бледнеющего Бориса Джонсона, и даже не заметила, как к ней подкралась помощница Майкрофта и предложила ей бокал шампанского.

— Это вам, детектив.

— Спасибо, — благодарно ответила Джордж. — Как я могу к вам обращаться?

У девушки была симпатичная улыбка — чуть кривоватая и немного дерзкая. Вероятно, это было вторым самым привлекательным пунктом ее резюме после скоростного печатания.

— Антея.

— Спасибо, Антея, — салютуя ей бокалом, сказала Джордж.

— Мне поручено исполнять все ваши желания в отсутствие мистера Холмса, — заявила Антея, явно специально дождавшись, когда Джордж сделает глоток шампанского, чтобы та подавилась от неожиданности. — Любые желания.

Уставившись на Антею, Джордж выдавила:

— О господи… Вы шутите?

Выражение лица Антеи изменилось почти незаметно и на долю секунды, но этого было достаточно, чтобы дать знать Джордж, что о таких вещах она не шутит.

— А если я попрошу пони? — уточнила Джордж просто назло.

— Какой породы, какого цвета? — тут же спросила Антея.

Закатив глаза, Джордж продолжила допрос:

— А если поцелуй?

— Мне потребуется секунда, чтобы освежить помаду и приготовиться к реакции мистера Холмса, — невозмутимо ответила Антея, и Джордж вновь покраснела.

— Так, ладно, будем считать, что этого разговора никогда не было.

— Какого разговора? — с улыбкой «удивилась» Антея.

— «Скромный государственный служащий», черт бы его побрал, — пробормотала Джордж, сделала глоток шампанского и продолжила мрачно разглядывать других гостей.

Сорок минут, три очередных скучных светских разговора с коллегами и шестнадцать скоростных сообщений спустя Майкрофт вернулся с притихшим Борисом. Правда, тот задержался ненадолго, достаточно лишь для того, чтобы попялиться на Антею, предоставить Джордж пожизненное бесплатное пользование прокатными велосипедами «Барклайс», нервно и немного испуганно пожать руку Майкрофту и быстро сбежать.

— Это все было очень странно, — тихо сказала Джордж, глядя на стремительно удаляющийся от них всклоченный светловолосый затылок. — Кстати, что это было?

— Всего лишь Олимпийские игры, — закатил глаза Майкрофт, — вы же понимаете.  Было что-то важное в мое отсутствие?

Антея, не поднимая головы, ответила:

— Детектив-инспектор Лестрад какое-то время хотела пони и целоваться, но в итоге отказалась и от того, и от другого.

— Предательница, — пробормотала Джордж, избегая встречаться с Майкрофтом взглядом, но все равно чувствуя, как его развеселил этот отчет.

Остаток вечера прошел относительно спокойно, в основном за более полным и подробным, чем ей хотелось бы, рассказом о сложностях работы полиции в текущих условиях и сплетнях об остальных гостях, разбавленных адресованными Антее просьбами о невозможных вещах («А как насчет амнистии для Далай Ламы в Китае?»), а также, что самое странное, танцем с Майкрофтом.

Строго говоря, Джордж не умела танцевать. На их с Томом свадьбе они в основном переминались с ноги на ноги, обнимаясь и со смехом наблюдая за кружащимися вокруг них друзьями. Джордж никогда не была той женщиной, которая изящно танцевала в бальном платье, ведомая партнером, пока окружающие наблюдают за ней, как за ожившим полотном какого-нибудь классика. Она всегда предпочитала сидеть в сторонке и пришла в ужас, когда Майкрофт протянул ей руку и пригласил на танец, а затем повел ее на танцпол.

— Бьюсь об заклад, — выпалила Джордж, пытаясь заглушить собственный мысленный панический вопль, — в детстве у вас имелся чертовски крутой учитель бальных танцев.

Майкрофт, замерший было, когда она начала говорить, положил ладонь ей на спину, прямо под лопаткой, и Джордж стало интересно, чувствовал ли он бешеное биение ее сердца сквозь толщу ее мышц, ребер и легких.

Он улыбнулся ей — искренне, от души:

— О, да, и у меня, и у Шерлока.

Эта информация привела Джордж в такой восторг, что она забыла в своем страхе.

— Не может быть!

Она положила руку ему на плечо, проведя ладонью по шву его смокинга, и расслабилась в его объятиях.

— Это было мучение для нас обоих. Я был слишком застенчив тогда, чтобы пригласить какую-нибудь местную девочку в качестве партнерши на эти уроки, поэтому ее роль пришлось выполнять Шерлоку.

— Теперь я понимаю, почему он вас так ненавидит, — рассмеялась Джордж, сжав руку Майкрофта. — У вас остались фотографии? Скажите, что они остались!

Скрипки взяли высокие ноты, перекрывая более тихую виолончель, и Майкрофт повлек ее за собой. Подол ее платья взметнулся вокруг лодыжек, и теперь все наверняка смотрели только на них.

— Если и остались, — с широкой улыбкой ответил Майкрофт, — то они надежно спрятаны. Шерлок с двенадцати лет пытается отыскать их, когда приезжает домой на Рождество.

— Мистер Холмс, — безуспешно пытаясь принять серьезный вид, сказала Джордж, чувствуя себя молодой и глупой и не переставая улыбаться, — я поняла, чего я хочу.

Большим пальцем руки, лежавшей у нее на спине, Майкрофт провел вдоль ее позвоночника, по тонкому шифону платья.

— Я рассмотрю этот вопрос, — пообещал он, и музыка снова набрала темп.

Этот день стал последним хорошим днем в жизни Джордж на долгое время.

* * *

— …Тело Бет Давенпорт, парламентского заместителя министра транспорта, было обнаружено прошлой ночью на стройке в Большом Лондоне^[4]. Согласно данным предварительного расследования, это было самоубийство, — сообщила прессе Салли, зачитывая текст с листа бумаги. — Мы подтверждаем, что обстоятельства этого самоубийства схожи с обстоятельствами самоубийств сэра Джеффри Паттерсона и Джеймса Филлимора, и в свете этих фактов данные случаи расследуются, как связанные друг с другом дела. Расследование еще продолжается, и сейчас детектив-инспектор Лестрад ответит на ваши вопросы.

Детектив-инспектор Лестрад предпочла бы подпалить собственные волосы, лишь бы не общаться с прессой, но обратной стороной ее карьерного роста и новой должности, где она могла строить других, было то, что общаться с прессой ей теперь приходилось лично. Что само по себе было непросто, а с учетом Шерлока-черт-бы-его-побрал-Холмса, разославшего всем присутствующим на пресс-конференции журналистам смс со словом «Неверно!», Джордж и вовсе ощутила себя так, словно ее бросили в бассейн с акулами.

— Если это убийства, то как люди могут защитить себя? — спросил особенно раздражающий рыжий журналист в уродливой рубашке, и Джордж могла лишь сослаться на внезапно охвативший ее приступ слабоумия, отвечая:

— Ну, просто не совершайте самоубийств.

— «Дэйли Мэйл», — пробормотала себе под нос Салли.

— Очевидно, что люди не чувствуют себя в полной безопасности, — сделав над собой усилие, сказала Джордж, вставая из-за стола, — но все, что требуется, — это соблюдать разумные меры предосторожности. Мы все находимся в безопасности, если ведем себя осторожно.

Сообщение пришло, как раз когда она поднялась на ноги: «Ты знаешь, где меня найти. ШХ».

Джордж лишь чудом удержалась от того, чтобы не выругаться перед целой стаей этих акул пера, бросила всем: «Спасибо за внимание» и сбежала.

— Знаю, знаю, — крикнула она разъяренной сотруднице пресс-службы Скотланд-Ярда, поджидающей ее в коридоре, увернулась от двух ее помощников и влетела в свой кабинет, чтобы успеть занять там оборонительную позицию в преддверии неизбежного скандала.

Вот только требовался кто-то помощнее Джордж, чтобы отбить атаку Салли, ворвавшейся в кабинет сразу вслед за Джордж.

— Ты должна заставить его прекратить так делать, из-за него мы выглядим идиотами.

Джордж и сама об этом знала, и хотя она не испытывала от этого особого восторга, но уже смирилась с неизбежным.

— Если ты поймешь, как он это делает, я его остановлю, — пообещала Джордж.

— Можно я его просто убью? Обставим все, как будто это передозировка — и дело с концом.

Джордж искоса взглянула на Салли, которая знала о Шерлоке немало, но недостаточно, чтобы быть в курсе того, что это совсем не смешная шутка.

— Думаю, его брат не одобрит этот план, — ответила, наконец, Джордж, бросила на стол телефон и бумаги, которые она брала на пресс-конференцию, и села в кресло.

— Ну да, а то с кем же тогда ты будешь танцевать, — «спохватилась» Салли с видом невинной овечки, и сбежала прежде, чем метко брошенный Джордж антистеплер успел поставить ей фингал.

Джордж неделю приползала домой только для того, чтобы сразу же рухнуть на кровать и урвать пару часов сна, потом переодеться и снова ехать на работу. В коридоре под дверью скопилась небольшая гора писем, о которые Джордж то и дело спотыкалась, ее кориандр засох и умер, как и те три человека, которые совершили самоубийства одинаковым, один в один, способом. Первое дело, каким бы печальным оно ни было, ее не касалось, второе уже показалось странным, но прошло в основном мимо ее. После Бет Давенпорт заместитель комиссара встал на дыбы, затащил Лестрад себе в кабинет и, по сути, бросил ей на колени материалы по всем этим трем делам со словами: «Мне все равно, как ты это сделаешь, просто…. исправь все».

Легко сказать «исправь все!», когда можно сбагрить «вероятно преступление, но как это, черт побери, может быть преступлением?» кому-то другому и умыть руки.

Самоубийства, или же гениальные преступления, или самые чертовски дикие совпадения в истории Ярда насчитывали трех жертв, которых ничего не связывало между собой. Все были найдены в пустых зданиях и умерли от одного и того же яда, принятого, судя по всему, добровольно, так как следов борьбы обнаружено не было. Жертвы не знали друг друга, их семьи не знали друг друга, их друзья и друзья членов их семей не знали друг друга. Одна из жертв жила в Бетнал Грин, другая — в Найтсбридже, третья в Клэпхеме. Их маршруты на работу и с работы не совпадали, как не совпадали маршруты к их излюбленным местам, не говоря уже о самих этих местах. Их онлайн активность не имела ничего общего друг с другом, кроме, разве что, их тайного пристрастия к чтению «Дейли Мейл». У них не было никаких почтовых ящиков «до востребования», тайников для обмена письмами или мест для секретных встреч. Криминалисты Ярда частым гребнем прошлись по жизням жертв, но кроме интрижки, подросткового сексуального кризиса и очевидного алкоголизма не нашли никаких секретов. По крайней мере, тех, что могли бы привести к их убийству. У родных и близких жертв — жены, мужа, бойфрендов, членов семей, — были алиби, и Джордж отсмотрела столько часов видеозаписей с камер наблюдения, что ей начало казаться, что она окончательно потеряла и без того призрачную связь с реальностью.

Если бы это дело не было таким захватывающе странным, оно, вероятно, уже перешло бы в категорию висяков. Джордж оставила бы папку в горе других таких же папок на своем столе, чтобы время от время глядеть на материалы свежим взглядом, но со временем все зацепки, которые еще оставались, были бы исчерпаны или попросту исчезли. Однако сейчас, когда вся страна во главе с королевой ждала от нее результатов, Джордж понимала, что Шерлок вот-вот перестанет издеваться над ней издалека и перейдет к пыткам с близкого расстояния. Пока Джордж размышляла над тем, насколько безответственно с ее стороны отложить очередной рейд в квартире Шерлока, учитывая, что у них на руках мог оказаться еще один труп, Салли, цокая опасно высокими каблуками, подбежала к ее кабинету, и, остановившись на пороге, громко сказала, задыхаясь:

— У нас еще одна жертва! Брикстон, Лористен Гарденс. Эта оставила записку.

— Записку:

— Ну, почти. Она нацарапала слово «rache» на полу.

— Господи боже, — пробормотала Джордж, беря пальто.

— Кстати, заместитель комиссара очень зол на тебя, — жизнерадостно сообщила Салли, спеша за Джордж по коридору. — Оказывается, ты сегодня на обложке онлайн версии «Таймс».

— Значит, мама вот-вот начнет мне названивать, — вздохнула Джордж и, махнув рукой, добавила: — Езжай вперед и позаботься о месте преступления. Я буду чуть позже.

— О, нет, — простонала Салли, мгновенно сообразив, что Джордж собиралась сделать, — только не говори, что ты это серьезно.

— Хорошо, тогда я молчу, — вздохнула Джордж, надевая пальто.

На парковке служебных машин Ярда она похитила одного из констеблей — когда она положила руку ему на плечо и резко повернула лицом к себе, расплескивая чай в его картонном стакане, он выглядел достаточно напуганным, чтобы потешить ее самолюбие. Джордж приказала ему отвезти ее на Монтагю-стрит, и хотя патрульный выглядел лет на четырнадцать, не больше, и был совершеннейшим новичком, судя по выражению его округлившихся глаз, ему уже успели рассказать о Шерлоке.

Однако квартира на Монтагю-стрит была пуста, и Джордж долго хмуро смотрела на кнопку домофона, пока из двери не вышел арендодатель, который часто встречал ее здесь в разное время дня и ночи и не раз общался с ней так, словно она была проституткой. Он довольно сообщил ей, что ему удалось, наконец-то, выселить Шерлока, и теперь ей придется искать себе нового клиента в округе. Джордж просто из принципа зачитала ему предписание о запрете антисоциального поведения.

«Шерлока выселили. Известно, где он сейчас? ДЛ» — отправила она Майкрофту, когда села в машину, не обращая внимания на разозленного арендодателя.

«221Б, Бейкер-стрит. МХ» — получила она почти мгновенный ответ. Через секунду пришло следующее сообщение: «Это предписание незаконно, вы же знаете. Его может выдать только суд. МХ».

— Господи, эта семейка!.. — выдохнула себе под нос Джордж и запихнула телефон в карман.  — На Бейкер-стрит, пожалуйста. Он переехал.

— Значит, все эти истории о нем, это правда, сэр… мэм? — спросил констебль, запинаясь. Он ехал по Лондону поразительно неумело, и Джордж готова была поспорить, что он совсем недавно перевелся из другого города.

От Монтагю-стрит до новой квартиры Шерлока, расположенной неподалеку от «Музея мадам Тюссо», было десять минут, езды мимо Школы востоковедения и африканистики и через вечно загруженный Юстон.

Джордж понятия не имела, какие истории рассказывают новеньким констеблям о Шерлоке, но все же ответила:

— Да.

Просто потому, что одним из немногих плюсов ее работы была возможность мучать и запугивать новичков.

— О боже! — с явным восторгом отозвался констебль Хэтчер.

— Вам лучше остаться в машине, — посоветовала Джордж, когда они остановились на Бейкер-стрит. Во-первых, потому что ей хотелось иметь возможность быстро сбежать, а во-вторых, потому что констебль Хэтчер был таким рыжим и очаровательно серьезным, что Шерлок сожрет его живьем, и к тому времени, как они доберутся до места преступления, его кости достанутся команде Джордж на веки вечные. Иными словами, житья ему дальше не будет.

— Конечно, хорошо, мэм, — кивнул Хэтчер.

Джордж решила, что он обречен, но ничем этого не выдала, лишь сдержанно улыбнулась ему и вышла из машины.

Дверь в квартиру 221 Б была не заперта, но учитывая, что теперь здесь жил Шерлок, это, вероятнее всего, ничего не значило. Когда Джордж первый раз пришла к Шерлоку на Монтагю-стрит, она была уверена, что найдет в его комнате кучу забальзамированных трупов мужчин-проституток, но вместо этого увидела лишь одного Шерлока, который по пояс высунулся из окна, пытаясь привлечь молнию во время бушующей снаружи  грозы.

Со второго этажа доносились голоса, и Джордж поспешила туда, перешагивая через две ступени разом. Первым, кого она увидела в комнате, был Шерлок, стоявший у окна.

— Где? — спросил он.

— Брикстон, Лористен Гарденс, — слегка задыхаясь, ответила Джордж.

Возможно, она слишком активно заедала свою душевную боль в «Макдональдсе».

— Чем оно отличается от остальных? — спросил Шерлок, медленно поворачиваясь, как тщеславная модель в лучах софитов. — Ты не пришла бы, если в этом деле не появилось чего-то нового.

— Ты же в курсе, что прежде никто не оставил ни одной записки? Так вот, сейчас она есть. Ты приедешь?

— Кто из криминалистов работает на месте? — прищурившись, уточнил Шерлок.

— Андерсон, — со вздохом ответила Джордж.

Шерлок с драматическим видом повернул голову и пробормотал:

— Андерсон не станет работать со мной.

— Ну, он не будет твоим ассистентом, — сказала Джордж, которой в этот момент было плевать на чувства Шерлока, тем более что он усиленно притворялся, что их у него нет.

— Мне нужен ассистент, — заявил Шерлок, умудряясь обиженно дуться одним лишь тоном.

Чтобы сохранить спокойствие, Джордж призвала на помощь сладкое воспоминание о том, как она ему врезала, и повторила:

— Ты приедешь?

Шерлок покачался из стороны в сторону: он явно мысленно орал от восторга, но изображал равнодушие. Поколебавшись еще секунду, он сказал с показной отстраненностью:

— Только не в полицейской машине. Я сам доеду.

— Спасибо.

Джордж уже развернулась, чтобы уйти, и только тогда заметила, что кроме Шерлока в комнате находились еще двое: пожилая женщина в фиолетовом платье и мужчина в тростью. Она кивнула обоим, что на данном этапе ее жизни было самым вежливым знаком приветствия, который она только могла изобразить, и сбежала вниз по лестнице.

Она не ожидала увидеть этого же незнакомца на месте преступления в Лористен Гарденс.

— Кто это? — спросила Джордж Шерлока, жалея, что не надела сегодня брюки, потому что натягивать на себя этот идиотский синий комбинезон в юбке было той еще задачкой. Если бы рядом маячил только Шерлок, ей было бы плевать на чувство собственного достоинства и на то, что он может увидеть, но ей не хотелось, чтобы привлекательный мужчина, приехавший с ним, знал, что на ней трусы из «Ла Сенза».

— Он с мной, — ответил Шерлок так, словно это все объясняло и было в порядке вещей.

— Да, но кто он?

— Я же сказал, что он со мной, — повторил Шерлок, и Джордж решила, что она потратила уже достаточно сил, притворяясь, что понимает, что творится у него в голове.

В конце концов, позже она все равно узнает имя незнакомца и пробьет его по полицейским базам.

Дженнифер Уилсон лежала наверху лицом в пол, одетая с головы до ног в одежду жуткого кричащего розового цвета. Шерлок же, по обыкновению, вел себя как засранец. Как правило, он был невыносим, если участвовал в расследовании дела, которое считал скучным, однако эти самоубийства были такими чертовски непонятными, что, казалось бы, он должен быть вне себя от восторга, и Джордж удивилась его нетипичному в подобных обстоятельствах недружелюбному настрою, пока не взглянула на незнакомца с тростью.

Тот выглядел так, словно чувствовал себя не в своей тарелке, ему явно было не по себе в этой комнате, но зато рядом с Шерлоком, чьим умом он восторгался себе под нос, ему определенно было более чем комфортно, и на Джордж внезапно снизошло озарение: да Шерлок же выпендривается! Он вел себя так, чтобы покрасоваться перед этим мужчиной.

Все то время, что Шерлок осматривал Дженнифер Уилсон, рисуясь перед доктором Уотсоном и время от времени спрашивая его мнения, Джордж чувствовала себя статистом из перегруженного деталями синопсиса какого-нибудь детектива. В конце концов Шерлок спросил ее о чемодане:

— Что вы с ним сделали?

Джордж нахмурилась, уставившись на его растрепанные кудри.

— Не было никакого чемодана.

Бум! Бешеная жестикуляция, очередная глупость, блестящая догадка, оставшаяся не озвученной, — и Шерлок буквально слетел вниз по лестнице, пока  криминалисты наблюдали за этим со стороны, собирая новые детали для будущих ужастиков для запугивания новичков.

Бедный доктор Уотсон остался возле Джордж, снова с неловким видом маяча рядом, пока она, перегнувшись через перила лестницы, кричала, как безумная:

— Какую ошибку?

— Розовый! — прокричал Шерлок в ответ и был таков.

После, пока Андерсон бесился от возмущения, Салли сказала:

— Надо бы приставить к бедному доктору констебля, чтобы Шерлок не освежевал этого несчастного и не сделал из него новое пальто.

К тому же им еще надо было решить проблему чемодана.

Если посмотреть на картину целиком не через призму самоуверенности Шерлока и его незыблемой убежденности в собственной правоте, то пятна на ноге Дженнифер Уилсон можно было объяснить десятком различных причин. Однако Джордж слишком часто имела дело с агрессивной гениальностью Шерлока и понимала, что, вероятнее всего, он прав, и потому отправила констебля Хэтчера и еще нескольких таких же новичков на поиски чемодана во всех возможных мусорках и свалках в радиусе полумили от места преступления. Она не надеялась, что они что-то найдут, потому что Шерлок наверняка уже прошерстил все, что можно, и забрал чемодан, если тот вообще существовал, но подобные задания закаляли характер и все такое. К тому же, на ее удачу, Шерлок снова умыкнул ее полицейское удостоверение, поэтому Джордж с чистой совестью решила дать ему фору в два часа, прежде чем нагрянуть к нему в квартиру с очередным рейдом в поисках улик. Если он хочет быть засранцем — отлично, тогда Джордж последует его примеру.

В порыве раздражения Джордж не выдержала и отправила сообщение Майкрофту. Строго говоря, они были не более чем случайными знакомыми, у которых имелась лишь одна точка соприкосновения — Шерлок, и у Джордж не было причин, чтобы общаться с Майкрофтом вне кратких отчетов о все том же Шерлоке и вопросов о его состоянии. Тем не менее, сейчас Джордж не могла не отправить ему сообщение, просто чтобы он знал, к чему готовиться: «Я убью вашег брата. ДЛ».

Ответ пришел немедленно: «Это Антея. Мы как раз забираем доктора Уотсона».

— Вы до чертиков страшные ребята, — сказала она экрану своего телефона, но прежде, чем она успела написать Антее и попросить у нее обезьянью лапку, ее позвала Салли:

— Лестрад! Кардифф на проводе, готовы поговорить с тобой о Дженнифер Уилсон.

«Он довольно симпатичный», — прочитала Джордж пришедшее в этот момент сообщение и, рассмеявшись, набрала: «Это Антея или Майкрофт?».

— Да, иду, — крикнула она Салли.

«Rache», как выяснилось, не имело никакого отношения к немецкому языку, и оказалось именем «Рейчел». Так звали родившуюся мертвой четырнадцать лет назад дочь Уилсон, и на секунду Джордж, словно разряд молнии, пронзила мысль о Томе и герпесной Лоре Хилтон, но она быстро пришла в себя и, прочистив горло, сказала:

— Так, ну вот что: я принимаю заявки на добровольное участие в наркотическом рейде в квартире Шерлока. Кто первый, того и тапки.

Каким бы мелочным ни было это ее решение, увы, работа с Шерлоком стремительно приводила к эмоционально-моральному регрессу. Новая квартира Шерлока оказалась очень симпатичной, чего Джордж не заметила в первый раз, когда была здесь. Ей было жаль расстраивать пожилую арендодательницу Шерлока, но тут уж ничего нельзя было поделать, особенно  учитывая, что чемодан предсказуемо нашелся в квартире. Кроме него они обнаружили перегонный аппарат, несколько разных локонов волос, о которых Джордж постаралась немедленно забыть, и десяток презервативов, наполненных бог знает чем. Она почти набралась решимости поддаться своему нездоровому любопытству и выяснить, что это, черт побери, такое, когда Шерлок и доктор Уотсон ворвались в квартиру.

* * *

Джордж прекрасно  знала, что пытаться получить что-то от Шерлока агрессией или нотациями было бесполезно, и любая такая попытка приводила к его ответной агрессии, заставляющей сожалеть о том дне, когда они познакомились. Шерлок неизменно умудрялся пробуждать в ней самое худшее, что в ней имелось, и Джордж понимала, что если бы она росла с таким братом, как он, она была бы невыносима и пробиралась бы в его комнату, чтобы разворошить его носки, сложенные аккуратно по парам, а заодно проверить, не перешел ли он к созданию чего-то более эффективного, чем простой метамфетамин

— Что ты делаешь? — спросил Шерлок тихим опасным голосом, яростно оглядывая комнату с таким видом, словно он не знал, с чего лучше начать возмущаться.

К счастью, ему хватило ума воздержаться от этого, потому что все полицейские с нетерпением ждали возможности отплатить ему «за все хорошее» и списать это на самозащиту. Любая потасовка в этих условиях была бы в равной степени комичной и трагичной, поскольку Шерлок был известен тем, что кусался, а Андерсон, если верить слухам о состоянии его брака, охотно выплеснул бы накопившуюся в нем злость на своего недруга.

Джордж многозначительно посмотрела на него и, откинувшись на спинку кресла, которое временно экспроприировала, терпеливо пояснила:

— Ну, я знала, что ты найдёшь чемодан. Я же не идиотка.

Героически преодолев желание поспорить по последнему вопросу, Шерлок прорычал:

— Ты не имеешь права просто вламываться ко мне в квартиру!

— А ты не имеешь права скрывать улики. К тому же я к тебе не вламывалась, — с веселой улыбкой отозвалась Джордж. — Это наркотический рейд.

Уотсон, который, очевидно, решил отринуть здравый смысл, рассмеялся за спиной Шерлока.

— Серьёзно? — спросил он. — Этот парень — и наркоман? Вы его вообще знаете?

Праведный гнев Шерлока быстро уступил место настороженности. Повернувшись на каблуках, Шерлок подошел поближе к Уотсону, вторгаясь в его личное пространство, чего Джордж не замечала за ним уже очень долгое время, и произнес с легкой укоризной и предупреждением:

— Джон…

— Я более чем уверен, что вы можете хоть весь день обыскивать квартиру, но не найдете здесь ничего, что можно назвать рекреационным веществом, — все еще посмеиваясь, сказал Уотсон.

Итоги проверки его биографии, занявшей немало листов, свелись, по сути, к одному листку для заметок, на котором Салли написала: «Слишком хорош для Психа, но, вероятно, сам полный безумец, учитывая, как хорошо они спелись». Его явно не беспокоила куча полицейских, перетряхивающих вещи Шерлока, что служило залогом его будущих хороших отношений с самим Шерлоком, но весьма сомнительно характеризовало его лично. Джордж взглянула на Шерлока, который напряженно склонился к Джону, и решила, что или тот испытывает банальную человеческую симпатию к другому человеку, или же теория Салли о новом пальто не лишена смысла.

Когда ее мысли не будут заняты этим делом, она определенно станет смаковать это воспоминание, а заодно найдет способ обернуть это в свою пользу: что может быть приятнее, чем подначивать Шерлока, чтобы он взорвался, превратившись в живой ураган, когда на кону не стоят чужие жизни.

— Джон, — повторил Шерлок, еще тише, — тебе самое время заткнуться.

— Да ладно, —  ответил Уотсон и, все еще улыбаясь, повернулся к Шерлоку. Джордж дорого дала бы за то, чтобы у нее был сейчас попкорн, ну, или чтобы у кого-то из ее коллег оказалась наготове камера, чтобы запечатлеть, как медленно меняется выражение лица Джона и исчезает его улыбка. — Нет.

— Что? — рявкнул, несмотря на надломившийся голос, Шерлок.

— Ты? — с вернувшейся улыбкой, игриво уточнил Уотсон.

— Заткнись! — откликнулся Шерлок, и Джордж подумала, что эта сцена мало чем отличается от детского флирта младшеклассников.

— Я не твоя ищейка, — бросил ей через плечо Шерлок.

Конечно, нет. Потому что собак можно было выдрессировать, они привязывались к человеку, были дружелюбны и приходили, когда их звали. Из Шерлока не вышел бы даже кот.

— Нет, — согласилась с ним Джордж и, кивнув в сторону кухни, добавила: — Андерсон моя ищейка.

Было поистине завораживающе наблюдать за тем, как его лицо исказилось в безмолвной ярости при мысли о том, что Андерсон посмел прикоснуться к его вещам.

— Что? Андерсон, что ты делаешь в наркотическом рейде?

Андерсон выглядел счастливее, чем когда бы то ни было за последние годы.

— О, я вызвался добровольцем.

— Они все здесь добровольцы, — пояснила Джордж. — Строго говоря, никто из них не работает в Отделе по борьбе с наркотиками, но они всегда рады помочь коллегам там, где речь идет о тебе.

— Это что, человеческие глаза? — спросила Салли, выглянув из кухни.

— Положи их обратно! — крикнул Шерлок тоном раздраженного непослушными детьми воспитателя детского сада.

— Они были в микроволновке.

Ну конечно, где же им еще быть? Чертовы Холмсы.

— Это эксперимент, — высокомерно заявил Шерлок и начал мерять шагами комнату.

— Продолжайте поиски, ребята, — сказала Джордж и встала на ноги, которые болели не меньше чем ее спина, мучившая ее весь день в наказание за ночь, проведенную на диване в кабинете. — Но если ты начнешь нормально нам помогать, я их отзову.

Выражение лица Шерлока стало точь-в-точь таким же, каким наверняка было в его шесть лет, когда он объявил голодовку из-за коротких штанов.

— Это глупость, не веди себя как ребенок!

— Я имею дело с ребенком и веду себя соответствующе, — отозвалась Джордж и так напомнила себе самой в эту минуту мать, что сама испугалась. Взяв себя в руки, она продолжила: — Шерлок, это наше расследование, понятно? Я разрешаю тебе в нем участвовать, но только при условии, чтобы не устраиваешь самодеятельность, это понятно?

— А то что? Ты на натравишь на меня своих псов под предлогом липового рейда?

— Он перестанет быть липовым, если они что-то найдут, — тихо напомнила ему Джордж, подняв брови.

Непростые взаимоотношения Шерлока с различными химическими веществами были тайной, которой Джордж не спешила делиться со своей командой. Она готова была доверить Салли свою жизнь и полагалась на Андерсона в работе, но Джордж хорошо понимала, что Шерлок — ее личная головная боль, ее личный капризный гений. Наверное, если ты хоть раз положил на колени чью-то голову, нежно поглаживая лоб в ожидании «Скорой помощи», ты уже никуда не денешься от этого человека. Ее жизнь была бы куда проще, если бы ей было плевать на Шерлока.

Не глядя на нее, Шерлок рявкнул:

— Я чист!

Он отлично разбирался в многообразии человеческой лжи, точнее, в различных ее проявления, и если бы он посмотрел при этом заявлении Джордж в глаза, она сомневалась бы в его искренности. Однако он выглядел смущенным и одновременно возмущенным настолько, что Джордж чувствовала, что она еще очень долго будет расплачиваться за этот рейд. Что, вероятнее всего, означало, что он сказал правду.

— А твоя квартира? — уточнила Джордж в основном потому, что ее инстинкты подсказывали ей, что где-то в квартире хранится кокаин.

— Я даже не курю, — надулся Шерлок и закатал рукав, демонстрируя свои никотиновые пластыри, и это было настолько мило, что Джордж в ответ закатила собственный рукав, показывая родственность их душ.

— Я тоже, — сказала она, потому что Эдит и ее сигареты были губительны для жизни.

На лице Шерлока отразилось уныние напополам с задумчивостью, и Джордж поспешила прервать этот процесс вынашивания очередного безумного плана:

— Мы нашли Рейчел.

В том, что Шерлок не очень понял, почему Дженнифер Уилсон перед смертью думала о своей дочери, которая даже не сделала ни единого вдоха, не было ничего удивительного. Зато Джордж поразило то, что Шерлок, замолкнув, переступил с ноги на ногу и спросил:

— Что, не очень хорошо?

Причем спросил он это у Джона, поскольку хоть Джордж никогда и не могла удержаться от указания на его очередное непонимание простейших человеческих эмоций, чихать он всегда хотел на все ее лекции.

— Да, не очень, — ответил, наконец, Уотсон, нарушая воцарившуюся неловкую тишину.

— Послушай, — начал Шерлок голосом, каким обычно говорили с собеседником посреди шумной толпы, когда не хотели привлекать внимание посторонних, — если бы ты умирал, если бы тебя убили, что бы хотел сказать в свои последние секунды жизни?

Ответ Уотсона был таким же тихим, как и вопрос Шерлока, и хотя он явно собирался ограничиться неуверенным предположением, его слова в итоге вышли откровенным признанием:

— Боже, пожалуйста, не дай мне умереть.

— Включи воображение, — умоляюще произнес Шерлок, и Уотсон ответил, быстро и отстраненно:

— Мне нет в этом необходимости.

Для Шерлока это все еще не было ответом, даже близко, и, как уже не раз видела Джордж, лишь усилил его раздражение, что, в свою очередь, привело к внезапному озарению.

Мечась по комнате, он принялся бешено размахивать руками и обзывать всех присутствующих идиотами: жестокий, резкий и безумно гениальный, демонстрируя, как порой и сама Джордж, одновременно свои самые лучшие и самые худшие черты.

В не обнаруженном на месте преступления чемодане Дженнифер Уилсон не оказалось ее телефона, но у нее просто не могло не быть телефона, однако эта очевидная вещь осталась незамеченной всеми до тех пор, пока Шерлок не указал на это. Пока он не начал отслеживать телефон на своем ноутбуке, где и выяснилось, что сигнал телефона идет откуда-то из глубины квартиры Шерлока.

Джордж выдохнула и крикнула:

— Ребята, ищем также мобильный телефон, он должен быть где-то в квартире. — Она повернулась было к Шерлоку, чтобы добавить: «А тебе лучше им помочь, потому что здесь у тебя редкостный бардак, и это лишь частично моя вина», — однако увидела, что Шерлок уже бежит вниз по лестнице.

— С тобой точно все в порядке? — спросил ему в спину Джон.

Шерлок пробормотал что-то неразборчивое в ответ, но Джордж и не вслушивалась, слишком занятая тем, что сверлила яростным взглядом его удаляющуюся кудрявую макушку.

— Куда он? — рявкнула Джордж.

Уотсон с невинным видом посмотрел на нее. На мгновение Джордж охватила слепая ярость, которая, впрочем, быстро исчезла, сменившись смертельной усталостью. А ведь она знала, что все так и закончится, как и всегда, но все равно надеялась на другой исход. Она всегда злилась на себя за то, что каждый раз велась на это. Не зря Салли каждый раз пеняла ей на это. Шерлок — это Шерлок, неизменно, и господи ж боже ты мой, когда Джордж уже, наконец, это усвоит?

Телефон они так и не нашли. В порыве типично подросткового бешенства Джордж вывернула на пол все ящики с трусами Шерлока, аккуратно сложенными рядами, и носками, рассортированными по цвету. Это было самое безобидное, что она могла сделать в этот момент, борясь с желанием поджечь квартиру.

— Почему он это сделал? — вздохнула Джордж гораздо позже, надевая пальто и готовясь уйти. Ее команда уже закончила обыск, и все разошлись, унося с собой новые истории о Шерлоке как самую ходовую валюту в Ярде. — Куда он сбежал?

Ответа она не ждала, и еще меньше готова была услышать от Джона:

— Вы знаете его лучше меня.

Джордж замерла, всунув руку в один рукав пальто. Доктору Уотсону было за тридцать, примерно ее возраста, всего на пару лет моложе. Он был солдатом, на него явно можно было положиться — даже в своей гораздо более спокойной и скучной юности Джордж всегда нравились такие мужчины, — его светло-бежевый свитер был совершенно ужасен, и он явно бегал весь вечер по Лондону в компании Шерлока Холмса. А теперь он удобно устроился в кресле в квартире Шерлока так, словно имел на это полное право.

Джордж видела Шерлока в отключке, в луже собственной мочи и блевотины, истощенным почти до скелетообразного вида во время своей самой опасной передозировки. Джордж бросала его в камеру на ночь, просто чтобы он не мешался у нее под ногами, и по камерам видеонаблюдения смотрела на то, как он мучает дежурного охранника. Она знала, что у его есть старший брат, который постоянно за него переживает, и что его недавно выселили из его квартиры рядом с Британским музеем. Она почти полдесятка лет жила, пытаясь уложить в голове его блестящие возможности и свое постоянное разочарование в нем. Джордж ничего не знала о чертовом Шерлоке Холмсе. О том, как работает его блестящая голова. Примерно это она и сказала Джону:

— Мы знакомы пять лет, но я ничего о нем не знаю.

Уотсон улыбнулся ей той неловкой улыбкой, что обычно достается незнакомцам, которым нечего сказать, и оглядел квартиру. Там царил полнейший беспорядок, но учитывая, что ее команда внесла в него лишь небольшой вклад, застав квартиру практически в таком же виде, как и сейчас, при своем приходе, Джордж не слишком волновалась по этому поводу.

— Тогда почему вы его терпите? — спросил Уотсон без всякого подтекста, из чистого любопытства.

— От отчаяния, вот почему, — бросила в ответ Джордж, слишком уставшая для чего-то, кроме правды.

У нее умыкнули удостоверение, она не мыла голову три дня, ее бывший муж стал отцом, а последние шесть сообщений на ее телефоне были от помощницы брата ее упертого и злостно уклоняющегося от сотрудничества детектива-консультанта.

Она почти уже вышла за дверь, но остановилась, потому что, на самом-то деле, ее ответ был не всей правдой. Она опустила ту часть, о которой обычно никому не рассказывала, потому что ей все равно не поверил бы никто, кроме Майкрофта, но тот и так ее знал.

— Еще потому, что Шерлок Холмс — великий человек, — призналась она Уотсону, который остался совершенно невозмутим, обдумывая ее слова, — и, думаю, если нам очень повезет, когда-нибудь он станет хорошим человеком.

В качестве извинения за то, что она понадеялась на Шерлока, она отправила Салли, Андерсона и остальных по домам. В качестве наказания самой себе, она вернулась в Ярд, съела древние печеньки, которые хранила в столе именно на такой случай, и полчаса спустя ей позвонил сам не свой от беспокойства Джон Уотсон. Когда звонок прервался — были выстрелы, один человек мертв, — Джордж уже была на пути в Колледж повышения квалификации Роланда Керра, а Уотсон не отвечал на телефон.

— Ну конечно, черт побери, кто бы сомневался, — сказала она, глядя в лобовое стекло своей машины.

Уотсон выглядел слишком уж безобидным, слишком хорошо приспособившимся с мирной жизни. О чем она только думала? Он добровольно терпел оскорбления и безумства Шерлока и, судя по всему, не собирался рвать эти недавно завязавшиеся отношения. Разумеется, он был таким же сумасшедшим, как и сам Шерлок.

Констебли, патрульные машины и медики успели приехать на место преступления раньше Джордж, и теперь вокруг царил хаос, освещаемый голубыми и желтыми мигалками. Джордж резко затормозила, чувствуя, как бешено бьется ее сердце. Шерлок не мог быть ранен, тем более мертв, потому что если кто и имел право довести его до этого состояния, так это только сама Джордж и никто другой.

— Где он? — крикнула она, не обращаясь ни к кому конкретно, ко всем сразу.

Ближе всего к ней стояли три слегка напуганных молодых констебля, включая Хэтчера — ну наконец-то, — и он крикнул в ответ:

— В машине «Скорой», сэр… мэм!

— Он не мертв? — уточнила она, и Хэтчет, весь серый, покачал головой.

— Слава богу! — облегченно выдохнула Джордж, чувствуя, как от всплеска адреналина дрожат ее ледяные руки и ноги.

Она сама удивилась тому, какую слабость она вдруг ощутила.

Иногда, а самые худшие свои моменты, она забывала, что Шерлок, несмотря на всю свою гениальность, был всего лишь гражданским, которого она поклялась защищать, как бы он этому не сопротивлялся. И она не знала, что будет делать, как переживет это, если однажды, в ходе очередного расследования, в котором она разрешит ему участвовать, ей придется закрыть его мертвые глаза.

Ей потребовалось немало времени, чтобы взять себя в руки и сделать глубокий вдох, который долго ей не давался. Энергию, вызванную всплеском адреналина, надо было куда-то деть, и Джордж начала подгонять свою команду работать активнее и осмотрела их убитого убийцу. Таксист скончался от потери крови, вызванной огнестрельной раной. Выстрел был сделан из пистолета малого калибра, а на полу вокруг тела были рассыпаны таблетки. Однако Джордж быстро поняла, что не в состоянии нормально проанализировать увиденное, и оставила место преступления на откуп криминалистам, направившись к Шерлоку, который с озадаченным видом сидел в машине «Скорой помощи».

— Почему на мне это одеяло? — спросил он, как только Джордж подошла достаточно близко, чтобы услышать его нытье. — Они все время накидывают на меня одеяло.

— Это от шока, — ответила Джордж.

Правда, Шерлок выглядел вполне нормально и вполне закономерно удивился:

— Но у меня нет шока.

Вероятнее всего, так оно и было, но мало ли.

— Ну, еще некоторые парни хотели сделать прикольные фотографии.

Шерлок выразительно закатил глаза и спросил о стрелке. Возможно, он все же был в шоке, потому что в своих предположениях о личности стрелявшего он уже наполовину описал доктора Уотсона — доктора Джона Х. Уотсона, капитана Пятого Нортумберлендского стрелкового полка, полевого хирурга и слишком приличного для того, чтобы якшаться с Шерлоком, человека — пока не опомнился и не замолк.

Разумеется, это все было чертовски подозрительно, и Джордж предполагала, что потрать она еще буквально пять секунд на расследование этого убийства, любые следы и улики, которые могли бы указать на стрелка, исчезли бы настолько основательно, что это могло бы быть делом рук лишь такого гения, как Шерлок. Хорошо, что Джордж вообще не собиралась об этом думать. Она просто напишет отчет и перешлет его руководству для дальнейшего расследования. Джордж поручили дело самоубийц, и теперь, когда главного и единственного подозреваемого застрелили, его можно было с чистой совестью считать закрытым.

Джордж решила, что после такого промаха ей надо отправить Шерлока и Джона домой, чтобы за ночь они договорились о том, какие показания им давать полиции, и отпустила их с миром, предупредив, что ждет их следующим утром в Ярде. Глядя им вслед — Уотсон прихрамывал, но вполне нормально обходился без трости, и оба хихикали, как школьники, идя плечом к плечу, — Джордж подумала о том, что со временем доктор Джон Уотсон вполне может стать очередным человеком, с которым она давно знакома, но совершенно не знает.

На этой мысли ее телефон завибрировал, сигналя о пришедшем сообщении: «Это Антея. Мой работодатель здесь».

Джордж дважды моргнула, вчитываясь в сообщение. Вся прелесть общения текстом определенно была потеряна, потому что первое, о чем Джордж машинально подумала, это: «Что, лично Она Сама? Да ладно!». Неловко держа телефон — на улице было чертовски холодно, и у нее онемели пальцы, — она с трудом набрала: «С чего вдруг? ДЛ».

«Это Антея. Он говорит: ради Шерлока»

— Ну, раз он это говорит, то конечно, — пробормотала Джордж себе под нос, слегка усмехаясь, и набрала: «Подождите, я вас найду ДЛ».

Антея казалась немного более рассеянной, чем обычно, а Майкрофт — осунувшийся, уставший и серый в свете полицейских ламп — хмурился, наблюдая за тем, как Шерлок и доктор Уотсон — эффектное пальто и военная выправка, — исчезают из вида. Их машина была припаркована на приличном расстоянии от полицейского ограждения, и когда Джордж подошла поближе, Майкрофт слегка склонил голову, словно снимал невидимую шляпу.

— Детектив-инспектор Лестрад, — сказал он, но таким тоном, каким он обычно звал ее по имени.

— Скромный государственный служащий Холмс, — весело отозвалась она и добавила, обращаясь к Антее: — Додо.

Не поднимая глаз от экрана своего неизменного телефона, Антея ответила:

— Успешное клонирование вымерших существ не планируется ранее две тысячи четырнадцатого.

— И снова мои мечты разбиты вдребезги, — мягко сказала Джордж и, снова посмотрев на Майкрофта, спросила: — И?

— И что? — уточнил Майкрофт с редким для Холмсов неожиданным удивлением: он поразился тому, что она смогла его озадачить.

— И почему вы здесь? — терпеливо спросила Джордж, едва сдерживая улыбку.

На этот раз он нахмурился по-настоящему, и нельзя было сказать, что это украсило его и без того не самое привлекательное лицо с подвижной мимикой. Джордж все же рассмеялась, не в силах пощадить его мужское эго. Правда, она постаралась зажать рот рукой, чтобы не смеяться как лошадь. — Простите, простите, просто… вы выглядели таким оскорбленным в лучших чувствах!

— Скорее терпеливым мучеником, — поправил ее Майкрофт с тяжелым вздохом. — Судя по всему, мой брат нашел себе коллегу.

Джордж поплотнее запахнула на себе пальто и засунула руки подмышки, чувствуя, как холод пытается добраться до нее сквозь слои одежды, продирая до костей. Она была хорошим полицейским, иногда она даже любила то, что делала, и поэтому ей был хорошо знаком этот пронизывающий холод, которому не страшны никакие преграды, поджидающий ее в любое время дня и ночи на улицах Лондона, в основном в самых его сомнительных уголках,  пока она безуспешно куталась в одежду в свете огней  полицейских машин. Не менее хорошо ей было знакомо ощущение пружинящего под ней матраса на ее кровати, куда она падала без сил после работы.

— Ну, не знаю, я бы не назвала его коллегой. Они отлично спелись.

Майкрофт раздраженное постучал острием зонта по асфальту, и Джордж решила не думать о том, что теперь она в состоянии определить его настроение по тому, как он обращался со своими аксессуарами.

— Сообщник? — спросил Майкрофт, все еще немного раздраженный, но скорее для проформы, как мальчишка, который цеплялся за прошлые обиды из чистого упрямства.

— Или просто друг. Может, ему полезно подружиться с кем-нибудь.

Она понимала, что это прозвучало немного невнятно и странно из-за того, что она уже почти сутки не спала, на ней было осеннее пальто, не подходящее для такой погоды, и еще потому, что Майкрофт всегда выбивал ее из колеи.

— У моего брата нет друзей, — сказал Майкрофт так, словно бы заново переосмысливал этот факт.

— Я бы дружила с ним, не будь он все время таким засранцем, — пожав плечами, заверила его Джордж. Не сумев справиться с дрожью, она добавила, стуча зубами: — Так, мне надо еще наорать на парочку констеблей, и на сегодня — все. Вы тоже можете уже уезжать, если, конечно, не хотите понаблюдать за тем, как мы фотографируем каждый квадратный сантиметр этого здания.

Майкрофт промолчал, и Джордж уже было собиралась снова неловко отправить их восвояси, когда вмешалась Антея:

— Сэр, вы планировали обсудить доктора Уотсона с детективом-инспектором. Перенести этот разговор на другое время?

Джордж поняла бровь и спросила, глядя на них обоих:

— О, так я теперь стою отдельным пунктом в его графике?

Антея лишь невозмутимо посмотрела на нее в ответ, в то время как на лице Майкрофта появилось немного смущенное выражение.

— Я отдаю себе отчет в том, что это самонадеянно с моей стороны, однако я был бы благодарен, если бы вы нашли возможность присоединиться ко мне. Это очень помогло бы. — Он посмотрел поверх ее плеча на полицейских и криминалистов, еще работающих на месте преступления, и медиков, которые еще не разъехались, заполняя отчет по Шерлоку — «Ш.Холмс, преступно проигнорировал противошоковое одеяло», — и, прочистив горло, добавил: — Конечно, только если вы не обязаны остаться и руководить вашими людьми.

При любых других обстоятельствах стремление Джордж контролировать ситуацию, помноженное на комплекс вины перед своей командой, которая оставалась работать без нее, не дало бы ей спокойно уйти, но сейчас она замерзла, до смерти хотела есть, и, к тому же, ни один из ее коллег в здании и вокруг него не работал над этим делом и не общался при этом с Шерлоком Холмсом столько, сколько  она сама.

— Нет, в принципе, не обязана. Дайте мне только пару минут, чтобы делегировать полномочия.

Она нашла, на кого свалить свои обязанности — не на констебля Хэтчера, который, благослови его Боже, по-прежнему обращался к ней «сэр-мэм», — и умудрилась благополучно проследовать за почти невидимой черной машиной Майкрофта, петляющей по улицам Лондона, в район вокзала «Ливерпуль-стрит», до крошечного ресторана на Коламбия-роуд. Они припарковали обе машины рядом, почти нарушая правила, и Джордж съела три порции соленого миндаля, прежде чем им принесли закуски. Они с Майкрофтом обменялись данными о докторе Джоне Хэмише Уотсоне: оба проверили его по своим базам данных и обоих не слишком интересовали сухие строчки его биографии.

— Как они вообще познакомились? — спросила Джордж за тосканским свекольным салатом.

Слава богу за то, что все ее тщеславие скончалось еще во времена учебы в полицейской академии, иначе она никогда в жизни не смогла бы смотреть Майкрофту в глаза после того, как она при нем умяла столько еды практически в один присест.

— В «Бартсе», — отозвался Майкрофт, рассеянно ковыряясь в своем зеленом салате. — Их общий знакомый решил, что их них получатся хорошие соседи по квартире.

— И вы действительно знаете все эти детали? — уточнила Джордж, показывая на него вилкой. — Вот поэтому-то Шерлок вас и ненавидит.

— Если бы за ним не надо было так пристально присматривать, я мог бы перестать так напрягаться, — невинным тоном сказал Майкрофт, словно он не был в душе вуайеристом. Мысленно смеясь, Джордж представила себе обширную и баснословно дорогую коллекцию любительских порнографических фотографий, которой он обладал, намекающих на бондаж за плотными гардинами в одном из домов в Белгравии.

— Я не представляю Шерлока, живущим с кем-то в одной квартире, — сказала Джордж, пытаясь вообразить, каково было бы делить с ним ванную комнату, отдать ему на растерзание для химических опытов кухонный стол, и что бы она делала, если бы у нее не было возможности отключить телефон в три ночи или если бы Шерлок мог просто в любой момент прийти к ней в комнату и разговаривать с ней, пока она не убила бы его в рамках самозащиты. — Господи, я не продержалась бы и дня.

— Однако наш добрый доктор, судя по всему, отлично с ним уживается, — задумчиво заметил Майкрофт.

Джордж решила не упоминать о том, как эти двое хихикали на месте преступления и вместо этого сказала:

— Ну, может, доктор Уотсон окажет на него положительное влияние.

Впрочем, стоило ей это произнести, как она поняла, что это просто нелепо. Она и предположить не могла, как могло выглядеть это положительное влияние на Шерлока. Останется ли он вообще после этого Шерлоком? Будет меньше кричать? Станет наполовину меньшим засранцем, чем сейчас? Нет, Джордж определенно не хватало воображения для таких чисто умозрительных и маловероятных теорий.

Она заказала себе кролика с полентой, и когда она попробовала еду, то поняла, что та просто божественна: кролик был сочным и отлично приправленным, а полента — щедро сдобрена пармезаном. Джордж, которую от усталости плохо слушались пальцы, не совсем успешно справилась с использованием одновременно ножа и вилки, и была бы до смерти смущена этим, если бы Майкрофт не поддерживал во время еды легкий и непринужденный разговор с сухим юмором и явной теплотой в голосе.

Джордж сознавала, что она никогда не поймет эту уникальную экосистему взаимоотношений Майкрофта и Шерлока, но точно знала, что ей нравился Майкрофт. Ей не требовалось прилагать никаких усилий, чтобы чувствовать себя комфортно рядом с ним, и Джордж просто была самой собой, сидя напротив него и рассказывая о том, как она начала работу в Ярде, и о том случае, когда Шерлок эксперимента ради запер их в багажнике машины.

— Я тогда потянула запястье, — с теплотой вспомнила Джордж, и Майкрофт рассмеялся, когда она пошла на поводу у своей паранойи и достала телефон, чтобы позвонить коллегам и уточнить, все ли в порядке на месте преступления.

— Вы очень ответственная и преданная работе, Джорджиана, — сказал Майкрофт, когда она торопливо закончила звонок, и не успела она напрячься, как он пробормотал: — Нам очень повезло, что вы выбрали службу в полиции.

Он смотрел на нее с чем-то, подозрительно напоминающим… интерес и симпатию, и как только Джордж об этом подумала, она мгновенно густо покраснела, чувствуя, что даже на груди у нее проступили красные пятна. Ее руки слегка задрожали, и она поставила бокал с вином на стол, чтобы ненароком его не расплескать.

— Спасибо, — сказала она, неожиданно ужасно смутившись, и уставилась в свою тарелку, силясь сглотнуть комок в горле.

За их столиком воцарилась вдруг тишина, которая все тянулась и тянулась, разбавляемая лишь голосами других гостей и звяканьем их тарелок, ножей и вилок. Джордж пыталась придумать, что сказать и сделать вид, что ничего этого не было, и внезапно на нее навалилась совсем уж невыносимая, неподъемная усталость, как это бывает у детей после тяжелого дня. Она все еще чувствовала себя слишком неловко, чтобы сказать, чего она хотела, и, собственно, даже понять, чего именно она хотела.

Майкрофт пошевелился — она определила это по шороху его одежды, — и положил свою вилку на тарелку под углом сорок пять градусов.

— Я вас смутил, — невыразительным тоном сказал он.

Джордж, наконец, подняла голову и ответила:

— Нет, — хотя на самом деле она имела в виду: «Да, но мне это понравилось», — просто… это была очень длинная  неделя… недели. — Она с силой потерла лицо руками. — Тысячелетия.

Будучи братом Шерлока, он, конечно же, видел ее насквозь, но, не будучи при этом Шерлоком, он ничего по этому поводу не сказал.

— Я слишком вас задержал, — сказал он безукоризненно вежливо и бесстрастно.

Чек вместе с черной кредитной карточкой Майкрофта унесли еще до того, как Джордж успела это осознать, и она слишком устала, чтобы настаивать на том, чтобы оплатить счет пополам. При всем при этом она не отдавала себе отчета в том, насколько в действительности она была вымотана, пока не обнаружила, что стоит перед своей машиной, тупо глядя то на ключи в руки, то на замок, совершенно не соображая, что ей с этим делать.

— Нет, так не пойдет, — сказал внезапно материализовавшийся рядом с ней Майкрофт, и хотя Джордж спросила, что именно и куда не пойдет, он не ответил и вместо этого распорядился, глядя в сторону: — Антея, пожалуйста, возьми ее сумку.

— Что? — повторила Джордж.

Антея взяла ее сумку, а Майкрофт — ключи от машины, после чего он подвел ее к двери пассажирского сидения.

— Садитесь, — попросил он и, хмурясь, в упор смотрел на нее, пока она не послушалась. — Если вы не пристегнетесь, я сам вас пристегну, — предупредил он и закрыл за ней дверь.

Джордж смутно слышала, как он обсуждает на улице логистику с Антеей, а затем дверь со стороны водителя открылась, и Майкрофт, сложившись пополам, забрался в машину. Его колени были практически прижаты к груди, пока он не откинул назад сиденье до упора.

— Ты очень высокий, — сообщила ему Джордж, борясь со сном.

Майкрофт вставил ключ в замок зажигания, а затем снова посмотрел на нее в упор все с тем же безраздельным вниманием, которое ощущалось почти как физическое прикосновение, словно бы он повел пальцами по ложбинке между ее ключицами, и это совершенно невозможно было игнорировать.

— Ты уже должна была заснуть, — пробормотал Майкрофт, и Джордж услышала, как завелся, урча, мотор, и зажглась приборная панель.

Она закрыла глаза, чтобы не видеть выражение его лица при ее признании:

— Да, мне было неловко там, в ресторане.

Усталость, подобно холоду снаружи, пронизывала ее до костей, ей казалось, что от недостатка сна у нее болела не только голова, но даже кожа, и ее мысли были какими же спутанными, как и ее речь. Однако в более адекватном состоянии, имея больше контроля над своими словами и сознанием, она никогда не смогла бы найти в себе столько безрассудства и мужества, чтобы сказать то, что она могла и собиралась сказать сейчас, даже рискуя потерять своего сообщника и друга и их непринужденные разговоры:

— Но это только потому что никто и никогда не смотрит на меня так, как ты.

Она заставила себя открыть глаза: в машине было слишком темно, чтобы как  следует разобрать выражение его лица даже в янтарном свете светофора впереди, и к тому же Джордж не могла похвастаться умением расшифровывать Холмсов, однако он сказал: «Я понимаю», и это прозвучало так, словно бы он действительно все понимал.

— Хорошо, — прошептала Джордж. — Это хорошо.

И снова закрыла глаза.

Она проснулась десять часов спустя. Будильник в ее телефоне был отключен, электронные часы на прикроватном столике — выдернуты из розетки, рядом с лампой стоял стакан воды, а на наполовину прочитанной книге «Джорджиана, герцогиня Девонширская» лежала записка: «У тебя отгул на три дня, приказ твоего руководства. Антея оставила твою сумку и ключи от машины в гостиной. Майкрофт Холмс».

Его почерк был под стать ему самому: разборчивым, почти каллиграфическим, но при этом без лишних завитушек и прочих излишеств, и Джордж, перевернувшись на спину, долго смотрела на эту записку.

* * *

«Спасибо за ужин. И за то, что проводил меня домой. ДЛ».

«Не стоит благодарности, это было мне в удовольствие. МХ».

 

 

[1] Peacock's – британская сеть одежды, масс-маркет.

^[2] Э.М.Форстер - английский прозаик, литературный критик, сценарист, биограф, романист и эссеист, которого занимала неспособность людей различных социальных (классовых, этнических) групп понять и принять друг друга (Википедия).

^[3] The Devil's Punch Bowl (Чаша для пунша дьявола) - большая чаша в форме природного амфитеатра. С его созданием связано целых три легенды. Согласно одной, амфитеатр был создан, когда дьявол, рассерженный растущим числом церквей в Сассексе, решил прорыть глубокий туннель до самого Ла-Манша и залить местность водой. Согласно второй, дьявол бросал комья земли в бога Тора (ну, или  наоборот). По третьей, здесь произошла дуэль великанов, и один из них выбрал отсюда землю, чтобы бросить в своего противника.

^[4] Район Лондона.

Chapter 3

Глава 3

 

После этого вечера у Джордж появилось стойкое ощущение, что теперь ход за ней.

К такому она не привыкла. Если не брать в расчет ее весьма тернистый и ухабистый путь к романтике в ранней юности и цепочку по большей части случайных свиданий с футбольными фанатами-хулиганами в молодости, она ни с кем всерьез не ходила на свидания, кроме Тома, с которым познакомилась добрых десять лет назад. Еще не так давно она сказала бы, что хотя бы с ним у нее были успешные свидания, но, очевидно, сам Том так не думах, раз он предпочел ей герпесную Лору Хилтон. Не в первый раз Джордж порадовалась, что она слишком несовременная, чтобы иметь аккаунт на Фейсбуке, иначе она часами следила бы за новой жизнью Тома, травя душу их с Лорой фотографиями и слащавыми сообщениями, которыми они обменивались бы в комментариях, как это делал несчастный Диммок после того, как его бросила девушка, продемонстрировав тем самым свою предвзятость и предубеждение, а все из-за той дружеской игры в регби между отделами Ярда. Чудовищный был поединок. Настолько, что он даже затмил позор Джордж на той рождественской вечеринке. 

Кроме отсутствия опыта и заржавевших навыков, проблема Джордж состояла в том, что в молодости у нее хотя бы были друзья, с которыми она могла обсудить свои сердечные дела. Сейчас у нее была Салли (которая вообще не должна узнать об этом), Андерсон (который тоже не должен узнать об этом), Шерлок (который, вероятно, уже знал — о господи!) и доктор Уотсон, который еще так недавно угодил в этот хаос, что она еще называла его «доктором Уотсоном» (не говоря уже о том, что вероятность того, что он скоро сбежит от греха подальше, все еще оставалась высокой).

Как бы там ни было, на этот раз ее чувства казались слишком уж личными, чтобы делиться ими с кем-то.

Впрочем, ей недолго пришлось волноваться об этом, потому что стоило ей вернуться на работу, как ей снова пришлось жонглировать несколькими горящими шарами.

Две недели и несколько дел спустя до нее, наконец, дошло, что она так и не нашла времени, чтобы как следует это обдумать, если не считать ставших традиционными двух часов вечером, которые она проводила перед телевизором с пастой или едой на вынос, смотря «Квартирный вопрос» и фантазируя — чем дальше, чем непристойнее, — о Майкрофте Холмсе. В каком-то смысле тревожные мысли о том, что Майкрофт думает о ее бездействии, сами по себе намекали на то, как именно в глубине души ей хотелось поступить и что сделать, но это все равно не могло развеять ее страхи.

Она всегда боялась нового и неизведанного, еще с детства, — ее мама обожала рассказывать о том, как Джордж заставляла отца пробовать каждый новый вкус мороженого, которое они покупали домой, прежде чем решиться его съесть. Сейчас к этому добавился еще один повод для сомнений и переживаний, потому что последний мужчина, с которым она целовалась, бросил ее и их почти десятилетнюю совместную жизнь, сказав ей на прощание, что она должна была это предугадать, потому что все этому и шло. Если Джордж не заметила признаков надвигающейся катастрофы тогда, заметит ли она их теперь? Она едва-едва собрала себя по кусочками и не была уверена, что может пережить очередное крушение своей жизни и разбитое при этом сердце.

К тому же стоило принимать во внимание проблему агрессивного сталкерства Майкрофта и его явную ложь насчет должности «скромного государственного служащего». Осознав, что все вместе это намного превышает обычный градус женских сомнений и терзаний, Джордж вынуждена была обратиться к единственному человеку в ее окружении, который активно ходил на свидания и которому она доверяла.

— Госслужба — это всегда стабильная и надежная работа, милая, — сказала мама, ставя перед Джордж тарелку с печеньем и садясь на скрипучий стул на кухне.

В последнее время на ее щеках обычно всегда был румянец, волосы казались чуть более кудрявыми, чем обычно, а помада на губах лежала идеально ровно. — Но сам по себе он тебе нравится?

«О, господи, конечно!» — подумала Джордж.

— Ну, наверное, да.

Мама посмотрела так, словно не верила своим ушам.

— Значит, ты от него без ума.

— Сейчас речь не об этом, а том, что мне делать дальше, — напомнила Джордж, потому что, пусть даже мама в очередной раз подтвердила, что знает ее как облупленную, это не значило, что ей стоило давать такое нечестное тактическое преимущество. — В смысле…. Что мне, черт побери, теперь делать?

Мать сделала глоток чая, собираясь с мыслями.

— Откуда же я знаю, Джордж, это ведь ты все время общаешься с современными молодыми людьми, в отличие от меня. Как они обычно поступают?

— Мам, я «постоянно общаюсь с современными молодыми людьми» только потому, что то и дело их арестовываю, — вздохнула Джордж.

— Значит, действуй строго наоборот, и все будет отлично, — заявила мама. —  В самом деле, Джордж, никогда не понимала, почему ты так дергаешься в таких ситуациях? Да любой мужчина должен быть до смерти счастлив, что ты удостоила его вниманием, а ты сомневаешься в себе и нервничаешь.

После этого Джордж решила съесть все печенье единолично и решительно подтянула к себе тарелку.

— Ну, спасибо за то, что совершенно ничем не помогла, — сказала она.

В итоге ночь она провела в своей детской спальне, глядя на потолок с наклеенными на него звездами, светящимися в темноте, и на стены, увешенными постерами с ее подростковыми кумирами, газетными вырезками, ее дипломами и сертификатами. Еще не так давно, перед Рождеством, они с Томом провели ночь в этой кровати, слишком маленькой для двоих, пихая друг друга локтями, и перешептываясь до глубокой ночи, потому что стены в родительском доме было неприлично тонкими.

Как же она скучала по Тому! Хотя… подумав, она вдруг поняла, что скучает не столько по самому Тому, сколько по той близости, которая между ними была, по былому взаимопониманию, которое, как ей казалось когда-то, у них было. Ей остро не хватало именно этого: теплых отношений и жизни с кем-то, кому можно покупать идиотские рождественские подарки, готовить завтрак, доверить присмотреть за багажом в аэропорту и дарить утром поцелуи. Она понятия не имела, готов ли был на все это Майкрофт и вообще способен ли он на такое в принципе, или же для него все эти простые человеческие радости представлялись слишком скучными и банальными. Что, если кроме его очевидного восхищения ее гражданской ответственностью, в остальном она для него неинтересная простушка?

— Ладно, — сказала она потолку, натянув одеяло до подбородка, — я этого не узнаю, пока не попробую.

За громким стук в стену у нее над головой последовали слова:

— Я тебе это говорила, дорогая. К тому же он кажется славным мальчиком, — добавила мама.

Джордж накрылась одеялом с головой, чтобы мама не услышала, как она матерится.

* * *

Она откладывала свой решительный шаг до четверга, пока количество сообщений от мамы, призванные подбодрить и поддержать ее, не превысило все разумные пределы и порог ее терпения. «я погуглила! Стильный, прямо дэнди!», «о, он уже много лет на госслужбе, это неплохо, да?», «волосы подкачали, но если ты приведешь его ко мне, я попробую это исправить», «сын Дениз работает в отделе лицензий, говорит, он никогда не был женат, ты уверена, что он вообще по женщинам?».

— Детектив-инспектор Лестрад, какой неожиданный сюрприз, — лично ответил на ее звонок Майкрофт.

— Да, я прямо слышу, как ты удивлен, — сказала Лестрад вместо того, чтобы ответить как-нибудь игриво — мама не переставала горевать о том, что Джордж не унаследовала передававшийся всем предыдущим поколениям их семьи ген кокетства.

Однако Майкрофт, судя по всему, счел ее слова достаточно игривыми, чтобы, рассмеявшись, признать:

— Сдаюсь, ты меня разоблачила.

Джордж постаралась сдержать улыбку, но у нее не получилось. В свои тринадцать она не вела себя как глупая влюбленная тринадцатилетняя девчонка.

— До тех пор, пока в женском туалете не появятся камеры, я не стану тебя арестовывать, — отозвалась Джордж, потому что Джорджиана Энн Лестрад была той женщиной, которая бестрепетно произносила слово «туалет», пытаясь пригласить лощеного аристократического мужчину на свидание. О господи!

— Я немедленно распоряжусь их демонтировать, — невозмутимо сказал Майкрофт. — Чему я обязан удовольствию слышать твой голос, Джорджиана?

Она неловко кашлянула и повернулась, чтобы уставиться на экран монитора своего компьютера в надежде, что бездумное листание файлов старых висяков поможет ей преодолеть неловкостью

— В первую очередь — чувству вины, — призналась она наконец. — Я так долго не могла пригласить тебя на свидание, что моя мама уже начала тебя гуглить.

Она практически видела и слышала его усмешку.

— О боже.

— Там есть какие-нибудь особо компрометирующие фотографии, о которых мне надо знать? — спросила Джордж, понимая, что начала нервно болтать. Что, если он передумал? Что, если она неправильно его поняла? Она ведь была в тот вечер едва живая от усталости и слегка не в себе — почему она вдруг решила, что здраво оценила тогда ситуацию? Господи, да на ней же тогда были коричневые ботинки и черные брюки, и это говорило само за себя.

— Ничего такого, кроме весьма неудачной фотографии с сайта Налоговой службы, — заверил ее Майкрофт.

— Моя сама считает, что ты — вполне себе дэнди, — выпалила Джордж и прежде, чем бушующие в ее крови бурные потоки адреналина смогли добраться до ее голосовых связок и парализовать их, как это случилось в шестом классе, спросила: — Так как насчет ужина?

В ответ она услышала молчание и шелест переворачиваемых страниц.

— Ужин… этот несколько проблематично в ближайшем будущем, — сказал, наконец, Майкрофт, и Джордж сразу же инстинктивно поняла, что это не предлог, что он не пытается ее отшить, потому что она и сама не раз точно так же листала ежедневник, чтобы найти несколько свободных часов. — Может, бранч на этой неделе?

Джордж взглянула на настольный календарь:

— В субботу в полдень?  — затаив дыхание, предложила она.

— Договорились. У тебя есть на примете подходящее место?

Джордж дрожащими руками  написала крупными буквами в строчке ежедневника на двенадцать часов «черт побери!».

— «Оттелонги» на Аппер-стрит? Если ты не возражаешь, конечно.

На заднем фоне она услышала тихий голос и решила, что это наверняка Антея, которая переносила другие, гораздо более важные встречи Майкрофта, чтобы он мог встретиться с Джордж.

— Не возражаю, — мягко ответил Майкрофт.

— Хорошо, отлично. Эм-м-м, встретимся у кафе, хорошо?

— С нетерпением буду этого ждать. Тогда до субботы?

Вероятно, за то время, что Джордж тянула с ответом, удерживая Майкрофта на проводе и отвлекая от государственных дел, экономика страны еще ближе подошла к финансовому кризису, но она все равно она молчала чуть дольше, чем следовало бы, пока не ответила:

— Да, до субботы.

Все же имелось что-то почти наркотически зависимое в том, чтобы быть в центре его внимания, пусть даже недолго.

Следующие десять минут после того, как она повесила трубку, Джордж просидела, закинув ноги на стол и уставившись в потолок весь в разводах от воды, чтобы восстановить дыхание.

Салли прервала ее пребывание в чистилище собственной неуверенности и сомнений, принеся пончик и приторно-сладкий кофе.

— Я в порядке, — заверила ее Джордж, в три укуса уничтожив пончик. — Не стоило беспокоиться.

— Ты хороший босс, — снисходительно ответила Салли, похлопав ее по руке, — и ты мне нравишься.

— Иди к черту, — сказала она это Джордж, но поскольку она в этом момент жевала пончик и отхлебывала кофе, Салли вполне справедливо не обратила на нее внимания и ушла, оставив у нее на столе еще одну чашку кофе и пончик.

До конца дня ни один из подонков Лондона не был настолько учтив, чтобы вытворить что-то, относящееся к юрисдикции отдела Джордж. Она сходила с ума от скуки, но, вероятно, это было к лучшему, потому что вряд ли она смогла бы быть настолько эффективной ищейкой, как обычно. В пятницу она выступала в суде по одному из своих дел. Она провела этот день в темно-сером костюме, белой блузке и коричневых туфлях, изнывая от духоты в зале суда и тяжести в ногах. Иногда Джордж казалось, что она полжизни проводит в судах, однако коллеги уверяли ее, что там она была на своем месте, в отличие от пресс-конференций. В судебных заседаниях важнее всего были  факты и цифры, доказательства и мотивы. Пресс-конференции обычно проходили посреди очередного текущего расследования, когда Джордж еще нечего было сказать и показать публике, и она могла только неуверенно что-то мямлить и оправдываться.

Весь вечер перед первым свиданием с Томом она мучительно пыталась выбрать, что ей надеть и час брила ноги. Она гадала, сколько взять презервативов: три — это будет сочтено слишком развязным или угрожающим завышенными ожиданиями? — и заставила Рейчел перенюхать все свои духи, чтобы та сказала, перед которыми невозможно устоять.

В пятницу вечером, накануне свидания с Майкрофтом, Джордж перестирала накопившиеся вещи и сходила в магазин за едой на неделю. Позже она устроилась на диване, чтобы разобрать свои диски с фильмами, ужиная томатным супом. Когда она уже почти уверилась в том, что сегодня она обойдется без типично подростковой истерики, она случайно взглянула на себя в зеркало, увидела, в каком состоянии находятся ее волосы и немедленно распсиховалась. И это после всего, что ей пришлось пережить в жизни. 

Через несколько часов она уснула между стопкой одежды Тома, которую она решила сжечь, и грудой платьев, относящихся к категории «чересчур развратные для меня еще десять лет назад», слишком уставшая и отчаявшаяся, чтобы все убрать и разобрать.

Суббота порадовала ясным голубым небом, от которого захватывало дух. Легкие облачка марали его лишь где-то далеко у горизонта, намекая на то, что это был последний пригожий день осени перед тем, как октябрь уступит место серой блеклой зиме. Людей на Аппер-стрит было не так уж много, в основном те, кому не терпелось с утра пораньше пройтись по магазинам, и мамочки с колясками. Джордж пришлось уворачиваться от полудюжины девчонок, активно восхищающихся сумками в витрине магазина «Оливер Бонас».

В дверях «Оттелонги», окна которого были наполовину загорожены неприлично огромным количеством пирожных, шоколадных кексов, пудингов и слоек, уже выстроилась очередь раздраженных людей в кофеиновой ломке. 

«Господи, о чем я только думала, когда предложила это место!» — ужаснулась Джордж, увидев эту толпу, и тут же почувствовала прикосновение к своей руке. Это живо напомнило ей тот вечер на приеме в Ритце, и точно так же, как и сейчас, это прикосновение обернулось рукой, охватившей ее локоть, и теплом чужого тела, прижавшегося к ней. Джордж невольно улыбнулась, оборачиваясь. Майкрофт был в твидовом пиджаке и сером свитере, под котором виднелась бледно-голубая рубашка. Он поглаживал большим пальцем по ее локтю, и Джордж обвинила его пристальный взгляд в том, как прерывисто прозвучало ее:

— Пр…привет.

— Привет, — отозвался Майкрофт и притянул ее поближе к себе.

Для этого не понадобилось много усилий, особенно потому, что Джордж и без того клонилась к нему. Вцепившись в лацкан его пиджака, Джордж провела пальцем по ткани и широко улыбнулась, заметив, как расширились при этом его зрачки. В эту секунду ее озарило, что ей делать дальше, она, наконец-то, решила эту мучившую задачу. 

— Мистер Холмс… у тебя на пиджаке кожаные заплатки на локтях?

Она угадала: Майкрофт искренне рассмеялся, и морщинки в уголках его глаз стали видны особенно отчетливо. Он чуть крепче — собственнически — прижал ее к себе и честно признался:

— Да.

Они стояли в дверях, мешаясь людям, и вероятно, за ними уже собралась недовольная толпа, но Джордж плевать на это хотела, потому что она всю жизнь могла бы простоять вот так, оставаясь единственным центром его внимания. Она испытала почти физический приступ головокружения, этот смешанный с ужасом восторг при взгляде на бездонную пропасть под ногами, от которой ее отделяло два шага и одно решение, и Джордж с нетерпением готова была прыгнуть вниз, даже зная, что могла не пережить этого падения, — по крайней мере, это будет наилучшим способом умереть.

Джордж закусила губу, не переставая улыбаться, потому что Майкрофт немедленно перевел взгляд на ее рот, и она представила, как он мысленно анализирует все, что видит: «Гигиенический бальзам «Алоэ вера», помада «Леди Баг» от МАС, нанесенная дрожащими от нервов руками двадцать минут назад, обветренные от холода губы, соблазн».

— Нам лучше зайти внутрь, — сказала Джордж, глядя на то, как он глядит на нее.

Оказалось, что большая очередь — не проблема, потому что пока они ждали целую вечность, когда для них освободится место, Джордж успела заметить и выяснить массу любопытных деталей, например, каковы на ощупь подушечки его пальцев, которыми он рисовал круги на тыльной стороне ее ладони, как он гипнотически гладил ее спину, задерживая ладонь на ее пояснице, как он хмыкнул, когда Джордж уточнила: «Ты отутюжил эти джинсы, так?».

Она была так поглощена этими ощущениями, настолько укутана его вниманием, что каждый раз, когда в ее кокон вторгался внешний мир: когда взмыленный официант, извиняясь за длительное ожидание, посадил их рядом друг с другом за длинный стол где-то в глубине узкого чрева ресторана, когда плюхнул на стол меню, когда вернулся с кофе и чаем, — она вздрагивала от неожиданности, словно бы и этот ресторан, и его официанты были призрачными привидениями, и единственной реальной вещью в ее мире оставался Майкрофт,.

— Знаешь, — сказала внезапно Джордж и покраснела, — я понятия не имею, почему я выбрала это место. Наверное, ты его ненавидишь.

Он слегка склонил голову, и Джордж почувствовала, как его взгляд прошил ее буквально от темечка до пяток. Стоило ожидать, что находиться в центре внимания Майкрофта будет подобно наркотику, который вызывает блаженную эйфорию, стирая все, что находилось вокруг.

— Джорджиана, — сказал Майкрофт так тихо, что его вообще не должно было быть слышно в шуме смеха других посетителей и детских криков, — откровенно говоря, я не обратил ни малейшего внимания на ресторан.

Наверное, на лице Джордж появилось то еще выражение, потому что официантка, которая подошла к их столику в этот момент, рассмеялась и, подмигнув Майкрофту, пообещала:

— Я вернуть через пару минут… или через десять.

Позже они сидели за столиком, подобно кавычкам: повернувшись друг к другу и отгородившись от остального мира острыми углами желания, чтобы им никто не мешал, и их завтрак печально остывал. Джордж поставила локоть на стол и положила подбородок на ладонь, глядя на Майкрофта.

— Каково это? — спросила она.

— Что ты имеешь в виду? — неуверенно уточнил Майкрофт.

В ответ Джордж обвела взглядом ресторан: официантов, лавирующих между столиками, ребенка, бьющего по привязанному рядом воздушному шарику, молодую парочку явно на свидании и пару постарше в глубине ресторана, чьи отношения, судя по всему, давно дали трещину. Она ничего не сказала, не обвела помещение рукой, но она и так знала, что Майкрофт проследил за ее взглядом и увидел все то же самое, что и она. Почти.

— Что ты видишь, когда смотришь по сторонам? — попыталась внятно сформулировать свой вопрос Джордж. — В смысле… что творится при этом у тебя в голове? Что именно ты сейчас видишь?

— В настоящий момент я не пытаюсь ничего анализировать и дедуцировать, Джорджиана, — скромно отозвался Майкрофт.

— Да, но это не значит, что ты не подмечаешь того, что творится вокруг, чего обычные люди вроде меня обычноне видят, — подняв бровь, парировала Джордж. 

Он задумчиво хмыкнул и вынужден был с ней согласиться, после чего подозвал официантку, чтобы заказать еще чая. Он пил его без сахара и с обезжиренным молоком, но Джордж подозревала, что та первая кружка чая, которую она ему принесла, гораздо больше соответствовала его вкусам.

— Ее зовут Лора, — сказал Майкрофт, как только официантка отошла.

Джордж слегка нахмурилась, и Майкрофт кивком показал куда-то за ее спину, предупредив тихо:

— Не оборачивайся. «Оттелонги» слишком модный и современный ресторан, поэтому здесь не заставляют официантов носить бейджики с их именами, однако девушки на другом конце стола либо завсегдатаи, либо друзья владельца ресторана, но, как бы там ни было, они все утро обращались к официантке по имени. Она не из Лондона, хотя живет здесь уже какое-то время. Судя по акценту, который она пытается скрыть, и по тому, как она приветствовала нас, когда принесла меню, она из Западного Мидленда. Она в Лондоне уже достаточно давно, чтобы стесняться акцента, но еще не настолько давно, чтобы избавиться от него или автоматически стараться скрыть, — я бы сказал, что она переехала в Лондон около полугода назад. Она начинающая актриса или модель: когда ты спросила у нее, вкусные ли у них французские гренки, она соврала, что вкусные — она не пробовала ничего из здешнего меню. К тому же у нее слишком запавшие щеки и острые скулы: она весит меньше, чем следовало бы при ее телосложении, примерно килограмм на шесть.

— О, даже так? Примерно шесть килограмм? Уверен? — поддразнила его Джордж.

— Чтобы сделать более точный вывод, мне надо увидеть ее обнаженной, — фыркнул Майкрофт. — Что, учитывая, что я нахожусь с тобой в твоем любимом ресторане, нежелательно и весьма маловероятно.

— Молодец, выкрутился, — мягко отозвалась Джордж и, положив еще ложку сахара в свой остывающий кофе, спросила: — Для тебя это нормально? Я имею в виду, как ты себя при этом чувствуешь? Этот поток информации не слишком сбивает с толку и перегружает мозг?

Он так долго раздумывал над ее вопросом, что Джордж стало любопытно, спрашивал ли его хоть кто-нибудь раньше об этом. Когда братья Холмс были детьми, подростками и юношами, приходило ли в голову кому-то из их окружения, что их дар, их блестящие мозги могут быть не только благом, но и проклятием?

— В наш первый визит в Лувр, — сказал, наконец, Майкрофт после длительного молчания, — мой брат решил использовать его как основу для своих Чертогов разума.

— Ну да, само собой, у Шерлока есть целые Чертоги разума, — вставила Джордж, не удержавшись, и Майкрофт улыбнулся.

— Мне всегда казалось, что эти его Чертоги, по сути — дворец памяти, на редкость неэффективны и громоздки, но Шерлок гедонист, что бы он сам о себе не думал, и любит мрамор, колонны и внушительные лестницы, да и комнаты там достаточно велики, чтобы хранить все его наблюдения, — задумчиво сказал Майкрофт. — Мне никогда не хватало терпения на возведение подобного места. К тому же, полагаю, это весьма замедляет процесс поиска и анализа нужной информации, хранящейся в памяти. В Лувре слишком много помещений, чтобы можно было быстро отыскать то, что требуется в данную минуту.

— Хорошо, ты не используешь ничего такого, но он тебя есть? Собственный Дворец памяти? — полюбопытствовала Джордж.

Майкрофт выглядел как человек, чей разум организован в виде картотечных стеллажей, где все его воспоминания, наблюдения и заключения хранятся тщательно отсортированными и каталогизированными.

— Да, но скорее в качестве эксперимента.

— Значит, у тебя своего Лувра нет, — решила Джордж, пытаясь представить, что лучше всего подошло бы Майкрофту с его элегантным прагматизмом и вместило бы в  себя все, что нужно, но при этом так, чтобы у каждой «вещи» было все место. — А что есть? Какое-то сооружение?

— Наш дом, — ответил он и поправился: — Семейный дом.

— То есть поместье, — добавила Джордж, и это не было вопросом.

На лице Майкрофта появилось почти достоверное обиженное выражение.

— К твоему сведению, это всего лишь небольшой особняк в грегорианском стиле. 

— Если Шерлоку требуется целый Лувр, то как ты умудряешься запихнуть все в один дом? — спросила Джордж.

Сам Шерлок наверняка ответил бы на это, что это потому, что он умнее Майкрофта, но он также верил в свою непогрешимую правоту и в то, что гениальность делает его незаменимым, совершенным и неприкосновенным.

— Ну, я всегда был намного аккуратнее Шерлока, — ответил Майкрофт, откидываясь на спинку стула, чтобы Лара могла спокойно поставить на стол еще одну чашку исходящего паром чая.

Может, Джордж и не была гением, но опытным полицейским — вполне. Поэтому она сделала глоток своего кофе с нерастворившимся в нем сахаром и заметила:

— Может, но ты не ответил на мой вопрос.

Он посмотрел на свою чашку и рассеянно провел пальцем по ее кромке, хмурясь своим мыслям. Однако он не выглядел рассерженным или раздраженным, просто задумчивым, поэтому Джордж просто ждала, позволяя голосам Лары и посетителей, звукам то и дело открывающейся и закрывающейся двери, звяканью посуды и прочему типично ресторанному шуму заполнять тишину.

Интересно, что Майкрофт искал в это время в своем разуме? Нужный ящик комода, книгу, русскую матрешку, спрятанную где-то в его мысленном доме? Как часто он добавлял туда актуальную информацию? «Жила» ли уже Джордж в этом доме? И если да, то где он ее хранил: на террасе, в саду, среди кофейных чашек? Или же спрятанной где-то между смятых простыней старинной кровати?

Джордж взглянула на недовольную толпу за окном, ждущую, когда для них освободятся столики, пока они тут сидели и просто болтали, и сказала:

— Так, все, пока ты думаешь, я не могу терзаться чувством вины.

Она попросила счет и оплатила его, не обращая внимания на вялую попытку Майкрофта перехватить у нее инициативу. Взяв Майкрофта за руку и сплетя их пальцы, она вывела его из ресторана, потому что он все еще был глубоко погружен в свои мысли, и она не могла оставить его произвол судьбы, то есть других посетителей, бегающего по ресторану ребенка, официантов и столпившихся в дверях людей, ждущих своей очереди.

— Итак? — спросила Джордж, когда они отошли от ресторана и остановились на улице неподалеку от многозального кинотеатра «Ангел» и того магазина «Сейнсбери», где она покупал себе йогурты, тампоны и уксус для очистки чайника от накипи.

— Я просто не знаю, как может быть по-другому, — сказал в конце концов Майкрофт так, словно это откровение невольно его развеселило. — Тебя не слишком сильно это отпугнет?

Джордж почувствовала, что ей вдруг стало намного легче дышать: тревога и неуверенность, сковывающие ее, разомкнули свои тиски. Это был глупый вопрос, все равно, что спросить у нее сейчас, по душе ли ей его легкая рыжина, то, что он намного выше нее и то, что он так много внимания уделяет своей безупречной одежде, то есть обо всем том, что ей уже нравилось в нем, тем более, раз уж она стояла с ним этим субботним утром посреди улицы, держась за руки.

— Нет, не слишком сильно, — отозвалась она и, сунув вторую руку в карман, дернула Майкрофта за собой. — Идем, проверим, есть ли в Кэмденском пассаже настоящий антиквариат.

Если бы она играла в эту игру с Шерлоком, их бы выперли из всех магазинчиков, включая тот, где продавали пряжу, за все его восхитительно-грубые высказывания, от которых он не смог бы удержаться, вываливая на покупателей и продавцов все свои умозаключения. Майкрофт же был безупречно вежлив и безумно очарователен, общаясь с продавцами, которые до смешного быстро теряли перед его лицом весь свой напор, забывали заготовленные речи и отказывались от своей ценовой политики, готовые сделать ему скидку.

— Возможно, мне стоит купить тебе подарок? — спросил Майкрофт, когда они стояли перед магазином с японскими постерами и картинами. — Кажется, именно так полагается делать на свидании.

Джордж ничего не хотела, о чем она ему и сообщила. 

— Быть может, ту керамическую птицу, — продолжил Майкрофт, словно не слыша ее. — К твоему сведению, предполагается, что они весьма ценные.

Джордж даже вздрогнула при воспоминании о той птице, до того та была ужасна.

— А, поняла, теперь ты будешь издеваться надо мной за то, что я не понимаю ценности и прелести всякого уродливого хлама.

— Со временем ты могла бы проникнуться ей, — сказал Майкрофт. — Шерлока же ты в конце концов полюбила.

— Прикуси язык! — возмутилась Джордж. — Твоего брата я терплю ради блага всего Лондона.

— Знаешь, на какое-то мгновение, в самом начале, я даже подумал, что он в тебя влюблен, — со злорадным удовольствием сообщил Майкрофт. — Я готов был подкупить тебя, чтобы ты согласилась выйти за него замуж.

— Я так рада, что выстрелила в тебя из электрошокера, — пнув его в лодыжку, ответила на это Джордж. 

Если кто и заслуживал выстрела из электрошокера, так это Холмсы.

— Если подумать, то я тоже, — согласился Майкрофт.

Джордж не верила в призраков, судьбу и то, что она была предназначена кому-то свыше, но сейчас, стоя недалеко от ресторана «Клуб «Завтрак»», толпа возле которого становилась все более и более многолюдной шумной, она готова была допустить, что на этой узкой мощеной дороге есть определенные знаки и линии, указующие ей путь. Джордж улыбнулась и, встав на цыпочки, обхватила лицо Майкрофта обеими ладонями.

— Я придумала, что я хочу, — сказала она.

— Мама не готова расстаться с теми фотографиями с уроков танцев, — мгновенно отозвался Майкрофт, но взгляд его не отрывался от ее рта, словно бы он пытался прочитать по губам Джордж полную историю ее жизни, и она невольно рассмеялась, простив ему все. — Клянусь, вы с Шерлоком вгоните меня в гроб!

И она притянула его к себе.

Майкрофт был властным, самоуверенным, с легкостью вторгался в чужую жизнь, подобно хищнику ловко нарушая личные границы, и Джордж понимала, что она, должно быть, сошла с ума, раз ее так сильно тянуло именно к нему. Майкрофт был слишком утонченным, для того, чтобы казаться сделанным из острого стекла и колючей проволоки, как порой Шерлок, но это не означало, что он не опасен. Он был настолько же опасен, насколько и гениален, и Джордж решила, что ей, должно быть, нравится и это ощущение опасности, и возможность встать между миром и Майкрофтом.

Он целовал ее неторопливо и методично: левый уголок ее рта, правый, нижнюю губу, — и когда он прижал большой палец к ямке на ее подбородке, она не выдержала и открылась ему. Она чувствовала, как он улыбнулся в ответ на это —  наверняка самодовольно, — и подумала было, что ей не стоило бы поощрять его, вот только этой ей тоже нравилось. Ей хотелось большего и, снова привстав на цыпочки, она дернула его на себя. Вторую руку Майкрофт положил ей между лопаток, прижимая Джордж к себе, укрывая от холодного октябрьского мира. К его поцелуям добавились легкие укусы, влажное тепло языка, и Джордж, в свою очередь, прихватила зубами его губу, пока он, смеясь, не сдался на ее милость, позволяя ей получить, наконец, то, чего она хотела.

Поцелуй, настоящий поцелуй с Майкрофтом был скорее чувственным и неторопливым, чем страстным и жадным. Джордж и не хотела торопиться, и Майкрофт позволял ей делать все, что она хочет, и так, как она хочет. Проведя рукой по ее спине, он положил ладонь ей на затылок, зарывшись пальцами в ее волосы, и когда они, наконец, оторвались друг от друга, то продолжили дышать одним воздухом на двоих.

— Ты этого хотела? — спросил Майкрофт, поцеловав ее в подбородок.

Он провел подушечкой большого пальца по ее шее, и Джордж задрожала, чувствуя, как покрывается мурашками. Она чуть отстранилась, удивившись собственной сильной реакции, но уже мгновение спустя поняла, что ей не хватает его прикосновений, и снова подалась ему навстречу, ощущая, как ее захлестнула волна удовольствия и восторга, бурля в крови подобно пузырькам шампанского, как когда-то в юности. 

Да, именно этого она и хотела, и это было совершенно не так, как она воображала. Но, если подумать, именно этого и стоило ожидать: поцелуи Майкрофта были такими же идеальными и немного раздражающими, как и он сам. Он, пусть и не словами, отвечал на все те вопросы, которые она слишком трусила задавать, и давал понять, что все то, что казалось ей невозможным и немыслимым, было вовсе не таким уж невозможными и немыслимым. Джордж боялась, что он не захочет всего того, чего хотят и что делают обычные люди, но сейчас он стоял на улице, залитой октябрьским солнцем, держась с ней за руки и вызывая ужас у мимопроходящих подростков, ставших свидетелям публичного поцелуя «стариков». Помада Джордж была размазана по его губам, и он широко и радостно улыбался, совсем как всклоченный хулиганистый мальчишка, нашедшей что-то ужасное и притягательное в сарае.

Джордж рассмеялась и быстро дважды чмокнула его в губы, ловко увернувшись, когда он потянулся к ней, стоило ей отступить на несколько шагов. 

— Да, это часть того, чего я хотела, — как ни в чем не бывало отозвалась Джордж и манжетом своей куртки вытерла помаду с его лица.

Майкрофт почти терпеливо, если не считать пары гримас, которые, должно быть, входили в семейный набор генов братьев Холмс, позволил ей привести его в порядок.

— Надеюсь, куча твоих шпионов получила удовольствие от этого шоу, — сказала Джордж, проведя большим пальцем по уголку его рта, не в силах сдержать улыбку. — Им должно понравиться, что их босс выглядел так, словно на него напал клоун.

— Они наверняка знают, что я прикажу их уничтожить, если они вдруг заходят подразнить меня по этому поводу у офисного кулера, — ответил Майкрофт и, вероятно, это должно было прозвучать весело и легкомысленно, но Джордж все равно пристально посмотрела на него, прищурившись, и предупреждающе дернула его за лацкан пиджака. — Я доложу о твоем злоупотреблении ресурсами правительства.

— Едва ли это можно назвать злоупотребление, учитывая, что Антея, как тебе известно, всегда жаждет крови, — серьезно и невозмутимо откликнулся Майкрофт, но глаза его блестели.

И тут Джордж вдруг увидела Тома и герпесную Лору Хилтон, которые шли с коляской в их сторону, вероятно, чтобы поднять уровень шума в «Оттелонги».

— О. Боже. Джордж, — сумел отрывисто выговорить Том, бледнея с каждым словом.

Герпесная Лора Хилтон, стоя рядом с ним, таращилась на Джордж точно так же, как когда-то в ее доме, и Джордж поразилась тому, как можно выглядеть такой абсурдно молодой, имея ребенка и Тома.

Взяв себя в руки, Джордж поприветствовала его в ответ:

— Привет, Том. — И, после короткой паузы: — Лора.

— Детектив, — отозвалась Лора, поморщилась и попыталась снова, но вышло еще хуже: — Мисс Лестрад.

Джордж состроила гримасу, но не стала мелочно заявлять: «Зовите меня просто Джордж». Вместо этого она повернулась с Майкрофту, который намеренно держался поближе к ней, но чуть позади, встав между ней и дорогой подобно истинному джентльмену тех времен, когда подобные правила этикета еще были важны.

— Майкрофт Холмс — Том и Лора, — представила их друг другу Джордж.

Майкрофт протянул руку для рукопожатий, и когда он сказал с безупречным аристократическим выговором воспитанника лучших частных школ и университетов: «Рад познакомиться», — Лора покраснела, а Том тут же встал на дыбы:

— Холмс? Как Шерлок?

— Это мой младший брат, — охотно пояснил Майкрофт. — Боюсь, я перед ним в неоплатном долгу, ведь без его постоянных выходок я никогда бы не встретил Джорджиану.

Том тяжело сглотнул так, что это было отчетливо слышно. 

— Ясно, понял, — с трудом сказал он.

Он неловко посмотрел на Лору, которая также неловко посмотрела на него в ответ, и Джордж вдруг поймала себя на том, что пытается понять, насколько они любят друг друга — если вообще любят, — и решительно не может. Несмотря все на то время, что они уже провели порознь, было странно осознать, что теперь она чего-то не знает о Томе, не чувствует его настроения, не может вычислить, о чем он думает и что испытывает. Она не видела его с тех пор, как он завез ей ключи от дома и безделушки, которые он случайно прихватил с собой, когда переезжал. Джордж все еще страдала, он был молчалив, и они разошлись куда более мирно, чем можно было ожидать, однако позже, вечером, Джордж от души швырнула на пол тарелку, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет, поможет ли ей это хоть немного.

Она взглянула на коляску и спросила:

— А это?..

— Это Флетчер, — довольно ответила Лора и, нагнувшись, достала из коляски ребенка, у которого были темные материнские волосы и никаких других примечательных черт. 

Джордж ощутила озноб, лишь взглянув на него, и в ней не возникло и капли того умиления, которое обычно поднималось в ней при виде младенцев. Поэтому ей и в голову не пришлось попросить подержать его.

— У него глаза Тома, — соврала Джордж, потому что не знала, что еще сказать. Не говорить же, что у них совершенно обычный ребенок, и что Джордж на удивление спокойна, учитывая ситуацию, что не могло ее не радовать. Прежде она была уверена, что при подобной встрече взорвется, как вулкан, или впадет в ступор, или еще что-то в этом роде.

— Он очень симпатичен, — вставил Майкрофт и, вновь проведя рукой по ее спине, положил ладонь ей на бедро, зацепившись большим пальцем за шлевку ее джинсов, — став в этот миг ее якорем. Он был поистине мастером таких прикосновений — нарушающих личные границы, но желанных.

Том лишь молча смотрел на нее, затем перевел взгляд на Майкрофта, и, должно быть, мысли его были заняты той же задачкой, которую чуть раньше пыталась решить Джордж, — понять, что происходит сейчас в ее личной жизни, и что ее связывает с Майкрофтом. Интересно, ему повезло в этой игре больше, чем Джордж?

— Значит, — начал Том, не обращая никакого внимания ни на своего ребенка, ни на герпесную Лору Хилтон, — вы…

Майкрофт с нарочитым вниманием посмотрел на свои часы, при виде которых Том, всегда сходивший с ума по часам, некрасиво разинул рот, и сказал:

— Да, мы и в самом деле опаздываем. — Он перевел взгляд на Тома и Лору и вежливо улыбнулся. — Прошу нас простить.

Только когда Майкрофт взял ее за руку, Джордж, опомнившись, включилась в разговор:

— Э-э-э, да, простите, нам надо бежать.

Она так резко развернулась, что ее волосы взметнулись в воздух, окончательно растрепавшись. Майкрофт лишь улыбнулся, глядя на ее всклоченную прическу, и убрал с ее глаз челку, пока они ждали зеленого света на переходе. 

Майкрофт, никуда не торопясь, проводил Джордж до дома, рассказав по дороге историю своих часов, которая была длинной, совершенно невероятной и связана с нацистами. Он закончил рассказ аккурат у двери дома Джордж словами: «В любом случае, прадед не мог оставить их у себя ни под каким предлогом, и они перешли ко мне».

Джордж едва подавила порыв толкнуть его в бок, как завравшегося одноклассника.

— Это наверняка чистой воды выдумка!

— Эта история такая же часть наследия семейства Холмс, как и эти часы, — заявил Майкрофт так хладнокровно, что мог бы сойти за арктическую ледышку.

— Ты бессовестный лжец, и я знаю это, потому что я — опытный полицейский, — сообщила ему Джордж, доставая из сумки ключи. — Не хочешь зайти? — спросила она, не успев даже сообразить, что именно она ляпнула.

Она одновременно желала, чтобы он согласился, и была в ужасе при мысли, что он мог сказать «да», и по спине Джордж пробежала нервная дрожь. Майкрофт ответил не сразу: сперва он наклонился, чтобы неторопливо поцеловать ее, а когда отстранился, то сказал: «Да, но не сегодня».

* * *

После той истории с таксистом-убийцей Джордж была искренне уверена, что она никогда больше не увидит доктора Уотсона. Во-первых, потому что Шерлок был безжалостен к своим игрушкам, особенно любимым, как ребенок, который очень быстро приводил в негодность очередную машинку или солдатика, недовольно жалуясь потом на их недолговечность и непрочность. Во-вторых, хотя доктор Уотсон и продемонстрировал некоторые качества, например, тщательно скрываемое, но явно глубокое безумие определенного рода, перед которыми Шерлок не мог устоять, одно дело — просто быть влюбленными психами, и совсем другое — влюбленными психами, живущими вместе. В университете Джордж недолго встречалась с морским пехотинцем, и хотя секс с ним был потрясающим (она каждый раз чувствовала себя так, словно сражается с ягуаром в свободном падении со скалы), она никогда не позволяла ему задерживаться дольше, чем ей требовалось, чтобы отлепиться от кухонного стола, или стены в прихожей, или сушилки. Однако когда в Ярд ввалился Диммок, выглядевший так, словно в конце и без того тяжелой недели он побывал на парочке войн, он первым делом нецензурно спросил, как она терпит этих двух психов, Шерлока-черт-бы-его-побрал-Холмса и доктора Уотсона.

— Что, серьезно? — уточнила Джордж, глядя на то, как Диммок кружку за кружкой пьет обжигающий чай, словно надеясь, что он вытравит у него из памяти пережитое унижение. Джордж могла бы сказать ему, что это не поможет, но не стала: пусть новый детектив-инспектор убедится в этом самостоятельно. — Уотсон еще не бросил Шерлока?

— Да, — горько простонал Диммок в ответ, взглянул на часы и сорвался с места, на ходу натягивая на себя плащ.

Остаток дня Джордж провела за обычной и скучной полицейской работой: арестовывала типичных плохих парней и безмерно этим наслаждалась. Это был день, когда убийства раскрывались по горячим следам в первые же часы после их совершения, а идиоты-преступники бросались наутек, едва Джордж с Салли появлялись у них на пороге. Джордж не отказала себе в удовольствии приложить одного из этих ублюдков о капот полицейской машины во время ареста и с удовольствием защелкнула на нем наручники.

— Это полицейская жестокость, ты, сука! — завизжал преступник.

— Эй, ты еще не видел настоящей полицейской жестокости, — заверила его Салли. — Она убивает партнера после спаривания.

— Я подам на тебя за это рапорт, Донован, — жизнерадостно пообещала Джордж и в качестве наказания свалила на Салли всю бумажную работу, чтобы успеть на автобус до складских джунглей Шордича, где Майкрофт ждал ее в кинотеатре, в котором они посмотрели душераздирающий документальный фильм об обезьянах и языке. Джордж даже выпила немного, чтобы задавить невольные слезы.

Ужин в Хоксмуре был традиционным старомодным английским действом. Джордж заставила Майкрофта рассказать ей о каждой стране, в которой он побывал, и его рассказы заняли все время от того момента, как их проводили за стол, до подачи десерта. Майкрофт едва начал рассказывать о Борнео, когда его телефон, лежащий на белоснежной скатерти, укоризненно завибрировал, проехавшись по столу.

Майкрофт вздохнул, и Джордж, кивком показав на телефон, сказала:

— Ты же знаешь, что я не против, так?

Майкрофт мягко посмотрел на нее в ответ.

— Но я против.

— Твоя работа скромного государственного служащего очень важна, — сказала Джордж и, сложив лежавшую на коленях салфетку, оставила ее на столе.

У Майкрофта хватило совести показаться пристыженным.

— Я должен предупредить, что меня какое-то время не будет в стране, — сказал он после короткой паузы. — Рассчитываю, что не больше недели.

Джордж подалась вперед, замерев на секунду, чтобы благодарно улыбнуться официантке, ловко и незаметно избавившей их столик от тарелок, салфеток и бокалов, и бросила взгляд на телефон Майкрофта, лежавший экраном вниз. Она знала, что это не случайность: она никогда еще даже мельком не видела экран его телефона, и на мгновение задумалась над тем, должен ли ее волновать подобный тотальный контроль даже над мелочами, слово бы Майкрофт и впрямь женат на работе, а она — его любовница из низших слоев общества.

— Ты можешь сказать, куда едешь? — уточнила Джордж.

— Нет, — с легкостью отозвался Майкрофт, — но я привезу тебе подарок.

— Не надо мне никаких подарков, — машинально сказала Джордж. Учитывая, что прежде Майкрофт увозил ее на ужин в Суррей, избавляя от необходимости прятаться в собственном саду от Тома и герпесной Лоры, и танцевал с ней на балу, она боялась представить, что он мог привезти ей в подарок, но уж точно не что-то мелкое и незначительное.

— А если он не будет иметь никакой ценности? — улыбнулся Майкрофт.

— Ну, тогда ладно, — медленно ответила Джордж.

Когда принесли счет, Майкрофт, просто чтобы сделать ей приятное, позволил Джордж оплатить его пополам, не обращая внимания на снисходительную улыбку официантки при виде его черной «Американ Экспресс» и ее обычной «Мастеркард». Но Джордж было на это плевать, принцип — есть принцип.

О поездке до дома Джордж лучше было не упоминать: она была уверена, что никогда больше не сможет посмотреть в глаза водителю Майкрофта.

На следующий день Майкрофт прислал ей в семь утра сообщение о том, что он улетает и что он попросил Антею выяснить формальное определение сочетания «не иметь ценности».

«Я и без Антеи тебе это скажу: «это что-то дешевое». ДЛ», — рассмеявшись, написала в ответ Джордж, сидя за рабочим столом.

Ее коллеги обменялись встревоженными взглядами, а Салли с Диммоком принялись ожесточенно перешептываться.

«Это Антея. Что, если это дешево в местной валюте?»

«Если ты привезешь мне героин из Афганистана, я все равно тебя арестую, какими бы благими ни были твои намерения. ДЛ».

Остаток недели прошел под девизом: «Чем дальше — тем хуже». В понедельник вечером, за пять минут до того, как Джордж собралась уходить с работы, пара новеньких констеблей, чья тонкая душевная организация была понятна даже через телефон, нашли в мусорке рядом с Королевской больницей ребенка, и на этом о спокойном вечере можно было забыть. Джордж уже слишком давно служила в полиции и научилась абстрагироваться в подобных делах, но то, что она не позволяла себе испытывать горе, не значило, что она не чувствовала злости. Джордж просидела в комнате службы безопасности больницы до половины девятого следующего утра, отсмотрев много часов записей камер видеонаблюдения и выпив галлон жуткого больничного кофе. Это было паршивое дело, и то, что Джордж удалось арестовать семнадцатилетнюю девчонку, которая это сделала, не принесло ей облегчения. Позже, уже в обед, доктор Клири из Отделения педиатрии позвонил Джордж, чтобы сообщить, что ребенок не выжил. Она машинально записала всю необходимую информацию, поблагодарила доктора и отправилась в КПЗ, где сидела мать ребенка, до которой уже начало доходить, что именно она натворила, чтобы дать ей знать о смерти малыша.

Большую часть среды Джордж провела в полусне прямо на рабочем месте, пока Маргарет практически не выпнула ее из кабинета, под страхом смерти запретив остальным пускать ее обратно в здание Скотланд-Ярда. Джордж воспользовалась этой возможностью, чтобы прополоть свой ящик с нижним бельем и заехать к маме. Она уже привычно поддразнила маму насчет ее дантиста и сделала себе мысленную зарубку превысить служебные полномочия и пробить его по полицейским базам. 

— Ты ничего не найдешь, — ответила на это мама за ужином, который они взяли в ближайшей закусочной, специализирующейся на жареной рыбе с картошкой. 

Биллу нравилась Джордж еще с тех пор, как они оба были совсем детьми, и поэтому после того, как он унаследовал от отца семейное дело, он всегда делал им с мамой огромную скидку.

— Да, да, я уверена, что он просто образец добродетели, — не стала спорить Джордж, набив рот картошкой.

Вообще-то, в первую очередь она собиралась проверить его жизнь на наличие в ней мертвых проституток, пропавших бывших жен и долгов, что, на нее собственный взгляд, говорило о ее сдержанности и чувстве меры.

— А как насчет тебя? — спросила мама, стащив у Джордж кусочек картошки, потому что свою она уже успела уничтожить. — Что там с этим твоим Майкрофтом?

— Ну… — покраснела Джордж.

— Ого, он так хорош? — с одобрением уточнила мама.

— Мама, — простонала Джордж.

Та примирительно похлопала ее по колену.

— Я знаю, что ты всегда была слишком стыдлива в этом отношении, но у мужчин есть свои потребности, Джордж.

— Я включаю телевизор, мам, — громко объявила Джордж.

Очевидно, дети были темой это недели, потому что едва Джордж вернулась на работу в четверг, Салли сказала ей:

— Андерсон встретится с нами на месте преступления, идем.

И Джордж ничего не оставалось, как последовать за ней на стоянку служебных машин.

На месте преступления их уже ждал констебль Хэтчер, бледный и явно борющийся с тошнотой. Джордж коротко и незаметно пожала ему руку, проходя мимо. После того, как он возил ее по всему Лондону после того убийства  розовой дамы, Джордж посмотрела его дело: двадцать четыре года, родился в Манчестере, честный, с заметной добротой. Она надеялась, что он сможет вынести эту работу.

— Скажи, что вы обнаружили, Хэтчер, — мягко попросила Джордж.

— Да, конечно, сэр… мэм, — запнулся Хэтчер и поднял для нее полицейскую ленту оцепления.

Джордж обрадовалась, что корнером по делу был Хеллер, который нежно разговаривал с телом маленькой девочки, лежавшей в канаве, и по-деловому — с самой Джордж, когда та подошла поближе. Он указал на синяки, полученные незадолго до смерти — багровые кровоподтеки на задней стороне ее бедер, и множество других, более ранних синяков на руках и ногах. У девочки было круглое детское личико с густыми темными ресницами и пухлыми щечками, ее платье было порвано. Хеллер сказал, что следов сексуального насилия не было, в отличие от явных свидетельств систематических побоев. Рядом с телом лежало дешевый блестящий кулон и розовый плюшевый пони с всклоченной фиолетовой гривой.

— Чувство вины, — сказала Джордж в первую очередь Хэтчеру, чем кому-либо еще.

— Вины?

Джордж села на корточки, прикрыв замерзшие колени полами пальто, и посмотрела на Хэтчера, который стоял за пять фунтов от ног девочки, ногти на которых были накрашены розовым лаком, уже начавшим облезать.

— Почему я так решила? — спросила она у Хэтчера.

В его личном деле было сказано, что он хочет стать детективом.

Он смотрел на нее дольше, чем требовала ситуация, прежде чем повернуться к телу и понаблюдать за тем, как Хеллер ловко и опытно меряет температуру печени.

— Она мертва уже больше двадцати четырех часов — это не начальные стадии окоченения, напротив, оно уже почти прошло.

— Из-за игрушек? — высказал предположение Хэтчер.

— Ты просто догадался, но я поясню, — ответила Джордж. 

Она махнула рукой, призывая его присесть рядом. Он неловко опустился на колени на прикрытую пленкой землю, и Джордж показала на игрушку и на кулон. — Ее регулярно избивали, причем уже давно, но ее платье почти новое, а ногти на ногах — накрашены.

— Но лак же почти облез, — нахмурился Хэтчер.

— Это нормально, так всегда происходит, — заверила Джордж. — Спроси у своей девушки.

Хэтчер залился краской и неловко кашлянул. Джордж продолжила, избавив его от необходимости продолжать эту тему:

— Хеллер сказал, что тело было завернуто в одеяло. Тело выбросили на улицу, почти на помойку, но сделали это заботливо, любя. Ее волосы причесаны, рядом с ней любимые вещи, ее укрыли, чтобы она не замерзла. О чем все это говорит?

— О чувстве вины, — уже уверенно повторил Хэтчер. — Значит… это был несчастный случай?

Джордж пожала плечами и встала, сунув руки в карман.

— Настолько, насколько избиение ребенка до смерти можно считать несчастным случаем.

За оцеплением Салли с парой констеблей изучали разложенную на капоте машины карту района. Они находились в центре Северного Лондона, некогда вотчине Салли, и поэтому Джордж с чистой совестью могла сосредоточиться на девочке, которую Хеллер, бормоча успокаивающие глупости, упаковал в пластиковый мешок и застегнул молнию, обещая, что ее освободит ее совсем скоро, и секунды не пройдет.

— Вообще, относиться к такому легче никогда не получится, даже со временем, — сказала Джордж Хэтчеру, который он явно хотел бы задать, но решался из-за его банальности.

Он стоял, уставившись на ту канавку, где оставили тело девочки, и в ответ только и мог, что глухо вздохнуть. Она похлопала его по плечу и направилась к Салли.

— Но если бы не мы, у нее вообще никого не осталось бы, — тихо напомнила Джордж Хэтчеру, проходя мимо него.

Салли уже дала задание коллегам, оставшимся в Ярде, просмотреть все заявления о пропавших за последние сорок восемь часов людях, и попросила Хеллера прислать им фотографии девочки, чтобы их можно было показать при обходе района. Это была та оперативная работа, которую Джордж всегда с удовольствием делегировала подчиненым, хотя сегодня, к сожалению, эта работа досталась Хэтчеру и его коллеге констеблю Энди, который не смотрел телевизор и поэтому не знал, почему его имя так позабавило Джордж.

Остаток четверга Джордж и Салли провели за изучением дел пропавших людей и созвонами с и без того не самым доброжелательным специалистом по связям с семьями жертв. Холод на улице превратился в настоящий мороз, и затянувшие небо тучи сделали все возможное, чтобы тусклое зимнее солнце не растопило морозные узоры, начавшие ползти по окну в кабинете Джордж.

Она стояла в очереди на кассе магазина, чтобы оплатить свой сэндвич с раком, три батончика-брауни и томатный суп, когда получила сообщение: «Задержусь. Аборигены враждебны и педантичны. МХ».

«Чертовы аборигены»,  со вздохом пробормотала себе под нос Джордж. Девушка на кассе даже глазом не моргнула, пробивая ее покупки. Неделю после того, как Том переехал к герпесной Лоре Хилтон, Джордж жила на батончиках-брауни из этого магазина, которым иногда составляли компанию шведские фрикадельки. Будучи в душе трусихой, Джордж спряталась в тени здания Ярда, чтобы ответить Майкрофту, вместо того, чтобы сделать это в своем теплом кабинете, где ее могла увидеть Салли и от души подразнить.

«Насколько задержишься? В остальном все нормально? ДЛ».

Ответ пришел сорок пять секунд спустя, и это значило, что прислать его могла лишь Антея.

«Это Антея. Он очень раздражен, так что, вероятно, на неделю».

Тридцать секунд спустя пришло еще одно сообщение:

«Это Антея. Не влюбляйся ни в кого, пока его нет».

Джордж яростно посмотрела на телефон и с трудом — замерзшие пальцы и провизия из магазина, которую ей не хотелось уронить, плохо сочетались с экранной клавиатурой, — написала: «Для этого мне нужна взятка в виде единорога. ДЛ».

Ответа не последовало, и причин на это могло быть сколько угодно: например, в эту минуту Антея требовалась, чтобы устранить высокопоставленного члена тоталитарного правительства той страны, где они находились, или же Майкрофт узнал, что она распространяет о нем ложные слухи в сообщениях, или что Антея тоже замерзла и хочет съесть свой более чем посредственный обед. И то, что Джордж вообще об этом думала, наглядно свидетельствовало о том, насколько глубокими были ее чувства. Не сказать, что ее обрадовало это открытие, и она отправилась в свой кабинет, чтобы позлиться на себя в тепле.

Этот долгий день перетек в не менее длинную ночь, но к семи утра Салли и Джордж были практически уверены в то, что установились личность девочки: Аиша Бакстер, которой едва исполнилось восемь лет. Она жила с отцом Гарретом, бабушкой и четырьмя братьями и сестрами в муниципальной квартире в миле от того места, где нашли ее тело.

Отец был совершенно деморализован, когда они зашли в квартиру, рыдал и просил показать ему его девочку, и всю дорогу до морга Джордж гадала, действительно ли он потрясен этой новостью и искренне горюет, или же это в нем говорит чувство вины. Когда он увидел Аишу на столе в морге, колени его подкосились, и когда он поднял руку, чтобы погладить дочь по голове, Джордж с облегчением увидела, что, к счастью, на ней не было ни единого синяка, царапины или ссадины, свидетельствовавших о том, что это он менее, чем тридцать шесть часов назад, бил девочку об стену так, что в конце концов у нее сломалась шея.

Джордж обменялась взглядами с Салли и отправилась обратно в дом Бакстеров за бабушкой.

* * *

«Ты еще не спишь? МХ».

«Я решила считать, что это очень мило с твой стороны притвориться, что ты не знаешь ответа на этот вопрос. ДЛ».

«Я проверил: единороги все еще являются вымершими животными. МХ».

«? Ты опечатался. Воображаемыми животными, так? ДЛ».

«Я знаю, что я написал. Доброй ночи и приятных снов. МХ».

 

Chapter 4: Глава 4

 

Выходные Джордж провела невероятно тихо и спокойно: смотрела “Антикварный магазин на колесах”, ела овощи и спала больше, чем привычные шесть часов, и поэтому ее особенно вывел из себя подошедший к ней во вторник Андерсон, которого ее подчиненные дружно назначили самой подходящей для нее жертвой.

— Тебе надо к врачу, — сказал он, отгородившись от нее медицинской маской и перчатками.

— Я в порядке, — отозвалась Джордж, но лишь полминуты спустя, когда она закончила душераздирающе кашлять.

— Это мокрый кашель, — сообщил Андерсон, — а значит, у тебя инфекция дыхательных путей. Иди отсюда.

Джордж попыталась было ответить, чтобы он проваливал, но снова закашлялась, чувствуя себя так, словно у нее в груди проворачивали острые ножи. Единственное, что в этом было хорошего, так это что Андерсон мгновенно отпрянул от нее, как от чумной, и сбежал из кабинета. В течение следующих пяти минут Салли прислала ей четыре письма, в каждом из которых было по одной, жирно подчеркнутой строчке: “это звучит ужасно, иди к врачу”, “серьезно, это уже не шутки, вали отсюда”, “ты сейчас ходячая угроза, ты нас всех перезаражаешь” и, наконец, “ладно, раз так — я сейчас расскажу все Маргарет”.

И так Джордж оказалась в приемном покое врача общей практики, сгорбившись на стуле в окружении раздраженных мамаш и их капризничающих детей. Очевидно, сейчас был самый сезон простуд, потому что Джордж пришлось ждать своей очереди так долго, что смерть начала казаться ей не то что вполне возможной, а даже приятной и желанной перспективой.

А затем, когда Джордж уже почти отчаялась, она услышала, как кто-то прочистил горло у нее над головой, и, с огромным трудом подняв голову, увидела склонившегося к ней Джона Уотсона.

— Ты, — пробормотала она и закашлялась.

— Ты, — эхом откликнулся Уотсон и, взяв быка за рога, проверил ее зрачки. — Ясно. Кажется, у тебя инфекция дыхательных путей.

Джордж согнулась пополам в очередном приступе кашля, и Джон отошел, чтобы переговорить с кем-то в стороне. Подхватив Джордж под локоть, Джон помог ей встать с кресла и, не успела она потянуться за своей сумкой, как он взял ту второй рукой.

— Идем, я тебя держу, — сказал он Джордж, и она позволила себе расслабиться и опереться на него, пока он вел ее в комнату для осмотра, где сгрузил ее на кушетку для осмотра. Бумажное полотенце, которым та была застелена, громко зашуршало под Джордж.

— Подозреваю, что у тебя бронхит.

Джордж плюнула на чувство собственного достоинства и рухнула на бок, уткнувшись лицом в полотенце.

— Все, я больше не могу, пристрелите меня как ту загнанную лошадь.

Джон рассмеялся, и Джордж услышала шорох его одежды, а затем он помог ей снова сесть.

— Потерпи немного, — сказал Джон и положил руку ей на спину между лопаток, наклоняя ее вперед так, чтобы она уперлась лбом ему в плечо.

— Я расстегну тебе блузку, чтобы послушать легкие, хорошо? — спокойно спросил ей в ухо Джон.

Джордж, тяжело и поверхностно дыша, прохрипела:

— Ты хороший доктор.

Он улыбнулся ей в висок и предупредил:

— Приготовься, перчатки хоть и комнатной температуры, но могут показаться холодными.

С этими словами он ловко расстегнул блузку Джордж, демонстрируя немалый опыт, и при любых других обстоятельства она непременно подколола бы Джона насчет этого.

Его латексные пальцы действительно были настолько холодными, что Джордж невольно поежилась, но прикосновение ледяного стетоскопа оказалось еще хуже.

— Все хорошо, сделай глубокий вдох… так, теперь выдох.

Выполнить его просьбу у Джордж получилось только с третьего раза.

— Если ты заставишь меня еще раз это сделать, я тебя арестую, — прорычала Джордж.

Джон лишь снова рассмеялся, убрал стетоскоп и мягко ответил:

— Уверен, Шерлок мигом организует мне побег.

Он задал Джордж несколько вопросов, на которые она смогла более-менее успешно ответить.

— Все ясно, — заявил, наконец, Джон. — Я выпишу тебе антибиотики, и они быстро поставят тебя на ноги.

Лишним свидетельством того, насколько паршиво Джордж себя чувствовала, стало то, что она целую вечность пыталась застегнуть блузку, пока Джон, не выдержав этого зрелища, не взял на себя эту задачу. После этого он потуже затянул пояс ее пальто и, сняв перчатки, пошел к древнему компьютеру, чтобы выписать ей рецепт.

— Рекомендую взять такси, — сказал Джон, протягивая ей рецепт. — Ты не в состоянии ехать на общественном транспорте.

— Черт, я приехала сюда на машине, — дошло вдруг до Джордж, стискивающей в руках рецепт.

Джон молча уставился на нее и в конце концов сообщил:

— Меня окружают настоящие безумцы.

Раньше Джордж просто вызывала бы такси и позвонила Тому, чтобы он забрал машину от клиники. Несмотря на то, что Джордж всегда была немного одиночкой, она не гнушалась пользоваться тем, что сам по себе институт брака предполагал взаимовыгодное сотрудничество супругов, и к тому же Том всегда охотно ухаживал за ней в те редкие разы, когда она болела. Теперь же Джордж пыталась судорожно сообразить, что лучше: попробовать шантажом заставить Андерсона приехать из Клэпхэма в Ислингтон, чтобы взять ключи от ее машины, найти эту самую машину, припаркованную где-то позади клиники, вероятнее всего — с нарушением правил парковки, и пригнать ее к дому Джордж, или же позвонить маме, которая начнет волноваться за нее и в то же время будет злиться на то, что она так затянула с походом к врачу.

— Все в порядке, я…

— Ты подождешь пока здесь, — перебил ее Джон, положив руку ей на плечо, чтобы она не встала.

Джордж готова была запротестовать, но Джон, взглянув на свои часы и на доску с расписанием, и быстро вышел из комнаты. Полы его белого халата эффектно взметнулись, и Джордж подумала, что его решимость и профессионализм наверняка помогают с легкостью найти личную жизнь, даже если не упоминать трагически-романтическую карьеру военного врача в Афганистане, что само по себе являлось мощным афродизиаком для многих. Учитывая, что доктор Уотсон, ставший ее временным лечащим врачом, был другом и соседом по квартире заклятого врага Джордж и одновременно ее ручного детектива-консультанта, а их отношения, если верить Салли, включали в себя кляпы и зажимы для сосков, размышлять о его сексуальной жизни отдавало легким извращением. Осознав это, Джордж решила, что сил у нее совсем не осталось, прекратила все попытки удержать вертикальное положение и снова легла на кушетку. 

Когда Джон вернулся какое-то время спустя, Джордж увидела, что он сменил белый халат на потертую кожаную куртку, а на плече у его висела сумка.

— Давай сюда ключи, молодец, хорошая девочка.

“Я старше тебя”, — пробормотала Джордж, но эта ее попытка показать свой авторитет была более чем беспомощной, и она сама это понимала, поэтому Джон не обратил на это никакого внимания.

Только когда он помог ей выйти из клиники, до Джордж дошло, что, собственно, вообще происходило.

— Это необязательно, я и сама… — начала было Джордж.

— Ты сама, — перебил ее Джон, — будешь игнорировать болезнь о тех пор, пока не рухнешь где-нибудь или не врежешься в дерево на машине. Знаю я таких пациентов, как ты. К тому же ты любимый полицейский Шерлока, и он не переживет, если с тобой что-нибудь случиться.

— То есть, меня Шерлок ненавидит меньше других детективов Скотланд-Ярда, — с трудом улыбнувшись, успела сказать Джордж перед тем, как снова закашляться. 

Джон вполне искренне улыбнулся ей в ответ и попросил:

— Просто покажи, где ты припарковала машину.

Не сразу, но им все же удалось найти “Гольф” Джордж, которую Джон тут же запихнул в машину с легкостью человека, привыкшего иметь дело с людьми в отключке, и пристегнул ее, пока она лишь кашляла, не в силах хоть как-то облегчить его задачу. Путь к своему дому Джордж описала весьма туманно, но Джон, судя по всему, понял ее достаточно хорошо, чтобы благополучно довезти ее до цели. Машину он вел все с той же решительной уверенностью, с которой делал все остальное. “Господи, ну почему он слишком ответственный и заботливый, чтобы просто оставить меня на пороге и уехать?” — мысленно простонала в отчаянии Джордж, пока Джон вел ее наверх по лестнице и помогал сесть на незаправленную кровать.

— Сможешь сама раздеться или тебе помочь? — спросил Джон.

 — Нет уж, избавь меня от приступа ревность Шерлока, — просипела Джордж между приступами кашля.

Смеясь, Джон протянул руку… слава господи, всего лишь за рецептами, которые Джордж сунула в карман.

— Так, хорошо, держись, я скоро вернусь.

Слабые и едва слышные протесты Джордж утонули в ее кашле, и Джон, бросив на нее веселый и теплый взгляд, ушел, надо полагать, в аптеку.

Джордж чувствовала, что если она сама не переоденется с его возвращению, Джон точно разденет ее, и поэтому собралась с силами и сумела стащить с себя пальто, шарф, перчатки и брюки, оставив их на полу. Рубашку и свитер она бросила на кресло рядом с кроватью, и надела на себя ближайшую ночную рубашку, которая попалась ей под руку. Дрожа от озноба, она кое-как забралась под одеяло и свернулась калачиком, вжавшись лицом в подушку, которая казалась ей спасительным якорем в этом плывущем вокруг мире. Раздеваясь, она даже не подумала распустить волосы, и теперь ей мешал ее “хвост”, стянутый низко на затылке.

Должно быть, Джордж уснула, потому что буквально секунду спустя, по ее ощущениям, Джон уже снова был в комнате и легонько тряс ее за плечо, чтобы она села и выпила антибиотики со стаканом воды.

— Я в порядке, — соврала Джордж между приступами кашля, — ты можешь иди домой, все нормально.

— Очень убедительно, прямо заслуживает высшей премии за актерское мастерство, — укоризненно сказал Джон. — Ложись спать дальше.

Учитывая, что ничем другим она в таком состоянии заниматься все равно не могла, и к тому же накопившаяся за последнюю неделю усталость дала о себе знать и придавила ее к постели словно каменной плитой, Джордж последовала совету Джона и снова провалилась в сон.

Утром она все еще чувствовала себя паршиво и испытывала страшную слабость, но все же ей уже не казалось, что она вот-вот умрет, и этого небольшого улучшения хватило, чтобы она смогла принять душ и почистить зубы. Потом, поняв, что она не отказалась бы чего-нибудь съесть, Джордж накинула халат и поплелась на кухню, осторожно переставляя еще заплетающиеся ноги и держась за перила лестницы. С лестничной площадки она увидела внизу босоного Джона, который стоял у закипающего чайника на залитой солнечном светом кухне и от души зевал.

— О боже, прости, пожалуйста, — выпалила Джордж первое, о чем она подумала.

Еще помятый после сна Джон поднял голову, и пару секунд они молча смотрели друг на друга, пока он первым не выдержал и рассмеялся.

— Чаю? — предложил он.

— Да, — ответила Джордж, как никогда радуясь тому, что они говорили на одном и том же английском, — да.

За чаем, шоколадными круассанами, пачку которых она всегда хранила в шкафу, и еще одной дозой антибиотиков, Джордж наконец сказала:

— Спасибо за все, хотя тебе и впрямь совсем не обязательно было оставаться.

— Остаться ночевать на твоем диване, чтобы убедиться, что он умрешь тут без присмотра, едва ли можно назвать тяжелой задачей, — подняв бровь, заметил Джон.

— И все равно это было не так уже необходимо, — сказала Джордж, чувствуя, как краснеет, и плотнее запахнула на себе халат. — Спасибо, я очень это ценю, правда.

Пристальный взгляд Джона не шел ни в какое сравнение с взглядом Шерлока, мгновенно включающим в человеке паранойю, но все равно вызывал неуютное чувство. Джордж было не привыкать к такому вниманию, к откровенно оценивающим взглядам, к улюлюканью, насмешкам и оскорблениям — это было частью работы женщины-полицейской, — однако дома она обычно снимала доспехи, которые помогали ей выносить все это, и оставляла их в прихожей вместе с плащом и ботинками.

К тому же Джордж не могла избавиться от странного и в то же время смутно знакомого чувства, что сам факт, что она сидит в тут в халате и без тапочек и мирно разговаривает с Джоном, расстроит как минимум одного мужчину. Она не представляла реакции Майкрофта, это пока была неизведанная для нее территория, но о приступах ревности и собственничества Шерлока можно было слагать легенды, и потому лучше было о них сейчас не думать. Одна мысль об этом заранее смущала Джордж.

— Ты права, — сказал ни с того, ни с сего Джон и замолк на пару мгновений, сообразив, что Джордж нужен контекст. — В том, что Шерлок — великий человек, но я считаю… мне кажется, он уже хороший человек, просто хорошо это скрывает.

Джордж невольно улыбнулась, потому что она сама всегда в это верила или, по крайней мере, так хотела верить, что убедила себя в этом, несмотря на все доказательства обратного.

Первым расследованием, в котором Джордж официально разрешила Шерлоку участвовать с самого начала, стало похищение молодой женщины, и единственной уликой и зацепкой было тело десятилетней дочери жертвы.

Джордж передала тогда Шерлоку копии всех отчетов и заключений, а когда этого оказалось недостаточно, — показала ему некоторые фотографии, и о том скандале, который Шерлок устроил после этого, ворвавшись в ее кабинет подобно разгневанному мстительному богу, до сих пор ходили легенды. Это был ее первый год в качестве новоиспеченного детектива-инспектора, совсем недавно получившего повышение и переведенного в Отдел по расследованию особо опасных преступлений. Джордж защищала ту девочку, как могла, потому что хорошо знала, что будет, если о ней никто не позаботиться.

Обычно Джордж не носила с собой оружия, без каблуков была на голову ниже Шерлока, а во время учебы в полицейской академии никогда не могла похвастаться особыми успехами в классе боевых искусств, где их учили рукопашному бою. К тому же она никогда не была кровожадной и не любила драки. Тем не менее, она точно знала, что может быть опасной, и в том первом расследовании Джордж наглядно продемонстрировала это Шерлоку, впечатав его в стену в коридоре морга.

— Но она уже мертва, — попробовал было возразить ей Шерлок. — Ты же не думаешь…

— Я думаю, что всажу в тебя скальпель, если ты хоть ненадолго не притворишься нормальным и не будешь относиться к ней с уважением и добротой, — прорычала Джордж.

Несколько секунд Шерлок лишь молча и с явным интересом смотрела на нее, а затем сказал:

— Понял.

Патологоанатом уже осмотрел тело Мэри Пауэр и взял все необходимые образцы для анализа, но Шерлок тщательно, ловко и хладнокровно, с профессиональной отстраненностью провел собственный осмотр, пока Джордж стояла у изножья стола и тихонько кипела. Она не переставала думать об уродливых темных синяках, полученных Мэри еще при жизни, об проявившихся на ее тонкой хрупкой шейке фиолетовых отпечатках пальцев, о том, что девочке приходится снова проходить через осмотр, чтобы полиция могла найти ее мать, которая, вероятно, решит, что лучше бы она тоже умерла, когда узнает о судьбе дочери.

А затем Шерлок сделал нечто странное и совершенно неожиданное: он начал мурлыкать себе под нос какую-то мелодию без слов.

— Что это, черт побери? — мрачно спросила Джордж.

— “Полет шмеля”, — рассеянно ответил Шерлок, тщательно рассматривая лицо Мэри. Достав свою крошечную лупу, он принялся изучать брови девочки.

— Я… Что? — переспросила Джордж, готовя вышвырнуть его из помещения и, чтобы закрепить эффект, брызнуть ему в лицо перцовый спрей.

— У нее на подушечках пальцев мозоли — явно от струнного музыкального инструмента. Однако они недостаточно жесткие и заметные для опытного музыканта, значит, она новичок. На подбородке у нее нет соответствующего синяка от скрипки или альта, и вряд ли маленькая девочка стала бы играть на контрабасе, значит, мозоли у нее от виолончели, — сказал Шерлок. — У каждого ребенка, осваивающий новый инструмент, есть произведение какого-нибудь композитора, которое пока не под силу ему по темпу, но развивает ловкость пальцев и доступно технически. У меня, разумеется, это был Мендельсон…

— Ну, конечно, Мендельсон, кто же еще, — пробормотала удивленная Джордж.

— ... но, подозреваю, у мисс Пауэр было что-то более стандартное, и… — тут он показал на уже поблекшую переводную татуировки жизнерадостного шмеля на запястье Мэри, под которым темно-синей ручкой было написано “ДА!”, — “Полет Шмеля” был вполне логичным предположением.

Остаток дня Джордж провела в морге с Шерлоком и Мэри. Время от времени Шерлок принимался мурлыкать классическую музыку, Джордж не могла придумать этому никакого другого объяснения, кроме самой обычной доброты к маленькой мертвой девочке — чувство, которое было такой неотъемлемой частью его внутреннего “я”, что он никак не мог от него отмахнуться, как бы он не пытался его отрицать.

За те шесть лет, что прошли с того дня, Джордж не раз видел спонтанные проявления этой его доброты, совершенно непредсказуемые и неожиданные. Так что, вероятно, Майкрофт был прав в том, что Джордж успела полюбить Шерлока, каким бы странным и нездоровым это не казалось. Но Шерлок заслужил эту любовь, он завоевал ее — шаг за шагом, медленно, но верно, и на мгновение Джордж испытала неуместный и головокружительно легкомысленный восторг от того, что она сидела сейчас за одним столом с тем, кто знал о Шерлоке, о его истинной натуре то же, что и она сама. С тем, в кого Шерлок тоже запустил свои острые и изогнутые словно крючки когти, от которых невозможно было освободиться.

— Я не стала бы терпеть его, не будь это так, — ответила, наконец, Джордж Джону и добавила, чуть склонив голову: — Как и ты сам, насколько я понимаю.

Джон широко улыбнулся в ответ и, судя по его лукавому взгляду, он собирался сказать ей что-то в равной степени неприличное и милое, когда телефон звякнул, разрушив момент.

— Прости. — Джон полз в карман за телефоном и, достав его, озадаченно нахмурился, глядя на экран. — Хм, кажется, это для тебя.

— Что?

— Смотри сама.

Джон протянул телефон Джордж, и она прочитала сообщение:

“Это Антея. Дайте телефон детективу-инспектору Лестрад”. 

Экран телефона уже был в трещинах, очевидно, не выдержав бурной жизни своего хозяина. Джордж еще недоуменно смотрела на него, когда пришло второе сообщение: “Это Антея. По-моему, я просила тебя ни в кого не влюбляться, пока его нет”.

— О господи, — только и смогла произнести Джордж.

— Почему Антея тебя разыскивает? — вполне логично поинтересовался Джон с еще более широкой улыбкой на лице, которое еще минуту назад казалось Джордж вполне привлекательным. Теперь ее привлекала разве что возможность от души ему врезать. Она решила не обращать на него внимания, потому что ответ “не твое собачье дело” прозвучал бы не слишком убедительно, учитывая, что Джордж вынуждена была писать личной помощнице Майкрофта через мобильный Джона: “Какого черта ты пишешь мне на телефон доктора Уотсона? ДЛ”.

“Это Антея. Ты не ответила на два звонка, семь сообщений, и ночью в полицию поступило три разных заявления о громком шуме, который доносился из 221Б Бейкер-стрит. Это показалось подозрительным”.

— Помощница Майкрофта пишет, что вчера три человека пожаловались в полицию на громкий шум из вашей квартиры, — взглянув на Джона, милым голосом сообщила ему Джордж.

— О черт, — мгновенно побледнел Джон и вскочил из-за стола, лихорадочно озираясь в поисках своей куртки.

Джордж проводила его до двери, еще раз поблагодарила за помощь и поспешила наверх, чтобы откопать свой телефон из-под завалов одежды, где она оставила его вчера. К этому моменту число пропущенных вызовов равнялось двенадцати, а непрочитанных сообщений — сорока пяти, и все те, которые не от Майкрофта, были от Шерлока.

— Прекрати паниковать, — приказала Джордж, как только Шерлок ответил на ее звонок. Прижимая телефон к уху, она снова забралась под одеяло и свернулась калачиком, уже успев устать. — Я только что отправила домой, целым и невредимым.

— Почему вообще его не было дома всю ночь? — выпалил Шерлок.

Джордж была уверена, что в эту минуту его обычно бледные щеки алели от возмущения и негодования, и она не могла не испытать злорадное чувство удовлетворения от того, что нашла его слабое место. Сказать ему правду было бы неинтересно, а Шерлок и без того не переставал издевательски твердить ей, какая она скучная и неоригинальная, поэтому Джордж решилась на признание:

— Ну, очевидно, потому что мы с Джоном всю ночь провели, активно занимаясь незащищенным сексом в разных позах на всех доступных поверхностях моего дома.

Правда, сложно было сказать, сколько из этой тирады он услышал, потому что начал стонать от ужаса еще в самом начале. Вполне возможно, что при этом он бегал по потолку, пытаясь осознать всю глубину творящейся трагедии, но, так или иначе, он повесил трубку, едва Джордж замолкла.

“Прости, что не ответила. Плохо себя чувствовала и вырубилась. Джон отвез меня домой и был настолько добр, что переночевал у меня, чтобы я не захлебнулась собственной рвотой во сне. Надеюсь, вы оба в порядке. ДЛ”, — отправила Джордж сообщение Майкрофту, потому что это было удобнее, чем перезванивать: мало ли, чем он мог заниматься в этот момент, а сообщение можно прочитать в любое удобное время.

“Это Антея. Он расстроен и беспокоится”, — пришел ответ секунду спустя, а за ним — еще один: “Это снова Антея. Пожалуйста, отнесись внимательнее к своему здоровью. Сегодняшний раунд переговоров будет очень жестким и кровавым”.

— О Господи, — сказала Джордж, лежа на боку в своей кровати и глядя в окно. — Надеюсь, это только фигуральное выражение.

* * *

Должно быть, она снова заснула, потому что когда она открыла глаза, то за окном на город уже вкрадчиво опускались сумерки. Ее телефон, лежавший рядом на подушке, звенел ей в ухо, требуя, чтобы она ответила.

— Ммм, да? — спросила Джордж, практически не открывая глаз. 

Она перевернулась на спину, чувствуя, как у нее болит все тело, протестуя против любого движения. Зато горло уже не раздирало изнутри острыми кинжалами, да и дышать было чуть легче.

— Могу я зайти в дом? — спросил Майкрофт. — Ты в состоянии открыть дверь или я могу вскрыть замок, не оскорбив этим твои профессиональные чувства?

Джордж улыбнулась и открыла глаза.

— Я думала, ты еще в неизвестной мне точке мира.

— Мира, в котором существует такая вещь, как самолеты, — терпеливо ответил Майкрофт и уже менее терпеливо переспросил: — Дверь?

— Входи, только не поцарапай замок, — зевая, разрешила Джордж.

Майкрофт негодующе фыркнул в ответ на такое оскорбительное предположение о его некомпетентности и положил трубку.

Джордж вяло подумала о том, чтобы встать и переодеться или хотя бы привести себя в божеский вид, но одна мысль об этом ее утомила, и она закрыла глаза, не выпуская из руки телефон.

Она не знала, сколько времени прошло со звонка Майкрофта, но в следующий раз она проснулась от того, что матрас под ней прогнулся под тяжестью второго тела, и чьи-то пальцы аккуратно убрали челку с ее глаз, ласково погладив по виску.

— Тебе надо выпить очередную дозу антибиотиков, Джорджиана, — тихо сказал Майкрофт в темноте.

Шторы на окнах были задернуты, и в слабом свете уличных фонарей, пробивающемся сквозь них, Джордж видела лишь его размытый профиль. Только когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла получше разглядеть его: Майкрофт явно устал, но смотрел на нее с нежностью. Он был без пиджака, с закатанными рукавами рубашки, непривычно растрепанные волосы падали ему на лицо, и Джордж вдруг испытала острый приступ желания и тоски, словно бы ее до ее сознания только сейчас дошел тот факт, что все эти дни Майкрофта не было рядом и она жутко по нему скучала. 

— Привет! — прошептала она, чувствуя еще не исчезнувшую боль в горле.

Он улыбнулся в ответ, и, казалось, даже его усталость стала чуть менее заметна. Он погладил подушечкой большого пальца ее по щеке и сказал:

— И тебе привет. Сможешь встать и что-нибудь съесть или лучше еще немного поспишь?

Джордж поморгала, пытаясь собраться с мыслями, и решила:

— Еда. Пожалуй, я умираю с голода.

— Чего бы ты хотела? — спросил Майкрофт, продолжая поглаживать ее, как любимую кошку.

— Удиви меня, — приказала Джордж и повернула голову, подставляясь под его широкую ладонь, которая несколько мгновений спустя переместилась на ее шею, лаская ее ключицы — пальцы Майкрофта были теплыми, сильными и местами мозолистыми: годы оставили на них непроходящие отпечатки от струнных музыкальных инструментов, пистолетов и перьевых ручек.

— Слушая и повинуюсь, — отозвался Майкрофт и, наклонившись, поцеловал ее в лоб.

Джордж сделала глубокий вдох — Майкрофт пах бумагой, чернилами, отутюженными рубашками, и она практически замурчала, словно и впрямь была кошкой.

В коридоре за дверь спальни горел яркий свет, а из кухни доносился обычный бытовой шум: тихое звяканье посуды, шум льющейся воды, щелчок включаемой плиты. Джордж позволила себе еще минут пять поваляться в кровати после ухода Майкрофта, а потом все же заставила себя встать и накинула халат, не потрудившись завязать его. Она почистила зубы и умылась, глядя на свое отражение в зеркале: бледное и измученное, но с улыбкой на губах.

Перед дверью дома, как задремавший кот, был припаркован черный автомобиль, в камине потрескивал огонь, а телевизор тихо показывал новости Би-Би-Си. Завалы писем и бумаг на столе были теперь рассортированы и отложены в сторону, а на кресле у эркерного окна, которое выходило на улицу и было сейчас закрыто рольставнями, лежали аккуратно сложенные пиджак и пальто Майкрофта.

На кухне за столом сидела Антея, как всегда что-то стремительно печатая на своем неизменном телефоне, пока Майкрофт выкладывал что-то на тарелки из коробок с едой на вынос, выглядевшей гораздо дороже и изысканней обычного карри или китайской еды, которые обычно заказывала сама Джордж.

— Антея, — приветствовала ее Джордж, хриплая от кашля.

Та взглянула на Джордж из-под безупречно накрашенных ресниц, и сообщила:

— Очень кровавый.

— Все, достаточно, — коротко сказал Майкрофт. — Можешь идти домой.

Джордж пришлось прикрыть рот рукой, чтобы скрыть улыбку, когда Антея спросила с невозмутимым и совершенно невинным видом:

— Оставить машину у дома, сэр? Она нужна будет вам сегодня вечером?

Майкрофт слегка покраснел, а Джордж ответила вместо него:

— Ты действительно можешь ехать домой, Антея. — И, поражая саму себя, добавила. — На машине.

— Восхитительно, сэр, — мягко сказала Антея, и ровно на этой секунде терпение Майкрофта, плохо переносящего такие поддразнивания, лопнуло — он громко и тяжело вздохнул, и Антея мгновенно исчезла под аккомпанемент цоканья ее невыносимо прекрасных туфель.

Майкрофт надулся, и Джордж подошла к нему, чтобы одернуть его жилет, который вовсе в этом не нуждался, но нужен же ей был повод прикоснуться нему.

— Если ты ее устранишь, то кто будет избавляться от всех тех сплетников у офисного кулера? — риторически спросила Джордж.

— У тебя наверняка есть доступ к оружию, — резонно заметил Майкрофт, положив руки ей на бедра.

— Ты что, не слышал эту бородатую шутку про британскую полицию? “Стой, или я снова крикну ‘стой’”. — Джордж подалась вперед и чмокнула его в губы. — Привет. Спасибо, что поторопился домой.

Его руки сжались на ее бедрах, обжигающе-горячие сквозь тонкую ткань ночной рубашки, и он поцеловал ее ответ, слегка куснув нижнюю губу, одновременно нежно и собственнически, выдавая свои чувства. Джордж никогда и представить не могла, что ей может нравиться такая вот игра с огнем, но, очевидно, она многого о себе не знала.

— Ревновал? — хрипло, но теперь уже вовсе не из-за кашля, спросила Джордж, пытаясь подтвердить свою догадку относительно его эмоций.

Майкрофт фыркнул, как потревоженный кот, мурчащий в на коленях у хозяйки, и Джордж запомнила этот звук, надеясь когда-нибудь снова услышать его, прижимая ухо к груди Майкрофта.

— Обеспокоен, и не без причины.

— Правильно, — невозмутимо откликнулась Джордж, — ведь на свете нет ничего романтичнее инфекционного бронхита, который, к слову, ты наверняка от меня подцепишь, если мы продолжим в том же духе.

Майкрофт, как это было ему свойственно, слегка склонил голову и посмотрел на нее с обманчиво невинным выражением серо-голубых глаз. Она знала, что при этом в его голове крутятся десятки различных расчетов, аналитических выкладок и возможных вариантов развития событий. Джордж подумала вдруг о том, что если вскрыть его череп, то окажется, что гениальный мозг Майкрофта похож на безупречный и идеально работающий механизм старинных часов, кажущийся хрупким, но при этом с неумолимой точностью отсчитывая время.

— Ревность, — сказал Майкрофт низким рокочущим голосом, — едва ли рациональна, разве нет, Джорджиана?

Джордж так улыбалась, что вряд ли ее слова могли быть восприняты всерьез:

— Вот именно, я считала, что вы, Холмсы, всегда рациональны.

Он прижал ее еще ближе к себе, настолько, что Джордж ощущала каждую пуговицу его жилета, его тепло и твердость его груди. Она запустила руки под его жилет и обняла за талию, чтобы между ее ладонями и его кожей было как можно меньше слоев одежды.

— Мы умеем быть рациональными, — ответил Майкрофт, все еще пристально, как коршун, глядя на нее, словно пытаясь разглядеть в ее глазах что-то, ведомое лишь ему одному, но неизвестное самой Джордж. — И логически я не сомневался, что под присмотром доктора Уотсона ты будешь в порядке, что он позаботится о том, чтобы ты выпила антибиотики и отдохнула, но…

Он наклонился и поцеловал ее в висок, возле уха, скользнул губами по шее, где кожа была особенно тонкой и чувствительной, и по ключице, лизнул ямку над ней, и Джордж задрожала от нахлынувшего желания, чувствуя, как реагирует ее тело на его поцелуй. Она так тесно прижималась к Майкрофту, особенно грудью, что он наверняка тоже заметил ее реакцию.

— …но в отношении тебя совершенно нелогичен и иррационален, Джорджиана, — прошептал он ей на ухо. — Я легко выхожу из себя и злюсь, если дело касается тебя, я не могу нормально думать, когда ты занимаешь мои мысли, и я все больше и больше боюсь, что…

— О господи, — выдохнула Джордж, которой казалось, что поднявшаяся в ней волна жара сжигает ее изнутри. Ее сердце бешено билось о ребра, норовя проломить их и выскочить из груди. Она тяжело дышала и судорожно стискивала в крепко сжатых кулаках его рубашку, едва сдерживаясь.

— …что я с легкостью сожгу дотла Лондон ради тебя, — признался Майкрофт и снова поцеловал ее ключицу, царапнув ее зубами.

Больше всего в эту секунду Джордж хотела сказать: “К черту ужин!”, смахнуть все со стола, рассмеяться и стащить с Майкрофта его жилет, и сшитые на заказ брюки, растормошить его, поставить на нем свое метку. Однако несмотря на всю бодрость ее духа, плоть ее была настолько слаба, что единственное, на что у нее хватило сил, так это выдохнуть и поднять голову для очередного поцелуя, еще одного, и еще одного, пока Майкрофт не подтолкнул ее в сторону гостиной, как будто-то бы ее тело было в состоянии двигаться после той эндорфиновой атаки, которую она только что пережила.

На ужин было ризотто из ресторана, который, как точно знала Джордж, не имел доставки, и много чашек горячей воды с лимоном и медом. Положив ноги на колени Майкрофта, Джордж наблюдала за тем, как он читал внушительную стопку бумаг, извлеченную из портфеля. Это был довольно старый и потрепанный портфель, весь в заломах и царапинах, но явно когда-то очень дорогой и шикарный, и до сих пор, очевидно, любимый. Почему-то Джордж грело душу, что Майкрофт так любил старинные вещи, несовершенные и со следами времени, но все равно ценные для него.

К тому времени, как Майкрофт расправился с половиной стопки, Джордж уже клевала носом и, все, на что у нее хватало сил, так это завернуться в халат и молча смотреть на Майкрофта, прислонившись щекой к спинке дивана. Она чувствовала себя как перевозбужденный ребенок в праздничный день: до смерти уставший, но безумно счастливый, отчаянно пытающийся заснуть, только чтобы подольше насладиться этим счастьем, впитать его всей кожей, раствориться в нем без остатка.

— Тебе надо вернуться в кровать, — раздался вдруг у нее над головой голос Майкрофта.

— Я в порядке, — мгновенно соврала Джордж слабым голосом. — Все нормально.

Майкрофт рассмеялся, и его смех окутал ее подобно мягкому пушистому пледу.

— Джорджиана, если ты не встанешь добровольно, мне придется отнести тебя наверх.

Остатков достоинства и сил Джордж хватило на то, чтобы заставить себя сначала сесть, а потом подняться на ноги, и хотя она не переставала дуться на Майкрофта, все же позволила ему отвести себя в спальню и помочь устроиться в кровати. Майкрофт повесил ее халат на дверцу шкафа, как всегда это делала она сама. Кровать показалась Джордж особенно большой, мягкой и уютной, и она почти мгновенно провалилась в сон, но все же успела сказать: 

— Если ты ляжешь спать на диване, я сожгу твой зонт.

* * *

Майкрофт спал не на диване.

Когда Джордж проснулась следующим утром, ей хватило времени, чтобы почистить зубы и, забравшись обратно под одеяло, положить голову Майкрофту на грудь, слушая, как меняется ритм его сердца по мере его пробуждения. 

— Привет, — моргая и пытаясь окончательно проснуться, сказал он Джордж, которая запустила пальцы в его и без того растрепанные волосы.

 — Привет.

 — Ты выглядишь намного лучше, — хриплым и ломким от сна голосом заметил Майкрофт, и Джордж поцеловала его в плечо через футболку.

Она понятия не имела, откуда он ее взял, и очень надеялась, что это не случайно завалявшаяся в ее гардеробе футболка Тома. — Ночью ты уже не так сильно кашляла.

Джордж положила подбородок на свои ладони, пристроенные у него на груди.

— Я тебя разбудила?

— Я все равно не представляю, что такое целая ночь непрерывного сна, — отмахнулся Майкрофт и погладил ее по голове.

Джордж взглянула на часы: 6:45 утра. За окном серый рассвет еще не уступил место полноценному утру, а на улице царила тишина, изредка нарушаемая проезжавшими вдалеке машинами. Это был тот почти магический утренний момент, когда могло случиться все, что угодно.

— Когда тебе надо быть на работе? — спросила Джордж.

— Налоговая служба Ее величества желает, чтобы все ее винтики находились на местах ровно в девять часов, чтобы начать крутиться на благо страны, — ответил Майкрофт, но его кривая усмешка говорила о том, что он может прийти на работу тогда, когда ему будет удобно, а его рука, поглаживающая бедро Джордж, намекала на то, что удобно ему будет очень нескоро.

Джордж широко улыбнулась и, перекинув ногу через его бедра, оседлала его и потянула наверх и без того задравшийся подол своей ночной рубашки.

* * *

Официально Джордж была на больничном три дня, предшествовавших входным, что не интересовало ровным счетом никого, кроме Отдела обеспечения безопасности дорожного движения, половина которого заразилась от нее и тоже ушли на больничный. Неофициально Джордж чувствовала себя при смерти первые два дня, но утро пятницы, с семи до бог-знает-какого-часа, она провела, занимаясь самым медленным и сводящим с ума сексом в ее жизни, который, несмотря на эти бесконечные часы сладкой пытки, никак не доходил до логического завершения, пока она окончательно и бесповоротно не потеряла терпение и не взяла дело в свои руки, вынудив Майкрофта перевернуться на спину, и не добилась того, чего так отчаянно хотела. Позже она мучилась бы, пожалуй, угрызениями совести из-за синяков, который остались после этого у Майкрофта, но ему, судя по всему, понравилось и это, так что Джордж не стала из-за этого переживать. Бесконечный поток сообщений, которые он послал ей днем, пока она летаргически лежала на диване, покачиваясь на метафорических эндорфиновых волнах, в то время как Майкрофт, предположительно, организовал очередную арабскую весну, лишний раз доказывал то, что ему все понравилось и он ни о чем не жалел.

Не сказать, что Джордж была прирожденным поваром, но запечь курицу и сделать картофельное пюре она могла, что и приготовила на ужин. Оставив еду в духовке, чтобы не остыла, Джордж лениво занялась рабочими письмами, от которых оторвалась, когда Майкрофт снова проник в дом — в этом он был похож на вампира: стоило тому раз дать разрешение зайти внутрь, и он начнет потом вламываться всегда, когда ему удобно, не понимая самой концепции социального взаимодействия и вежливости между людьми.

— Я, между прочим, полицейский, а ты — взломщик, — возмутилась Джордж, но поскольку сделала она это между их поцелуями, стоя у раковины на кухне, то вряд ли можно было считать, что Майкрофт внял ее недовольству.

— Ты еще болеешь, и я не хотел, чтобы ты перенапряглась, открывая мне дверь, — сказал Майкрофт, который мыл в это время посуду, по локоть в пене, и Джордж не хватило духу на что-то большее, чем просто ущипнуть его там, где она раньше оставила синяк.

На десерт она съела мороженое со вкусом зеленого чая прямо из лотка, старательно не спрашивая Майкрофта, поделиться с ним или нет, чтобы не видеть в его глазах вспышки желания, мгновенно подавленной его железной волей и самоконтролем. После ужина они смотрели по телевизору шоу “Стал бы я тебе лгать”, потому что Джордж было до ужаса интересно, как Майкрофт вычисляет признаки лжи у участников, попутно заставляя ее пить больше воды и напоминая принять антибиотики.

— Ничего себе! — не удержалась Джордж, когда Майкрофт сказал ей, что у Дэвида Митчелла слегка дергается левый глаз, когда он врет. — С тобой и с Шерлоком наверняка просто невыносимо играть в покер.

— Нам запретили в него играть, когда мы были еще маленькими, — с искренним сожалением отозвался Майкрофт. — Мамуля сказала, что мы ужасные создания и вечно портим ее загородные вечеринки

— Понимаю, — с не меньшей искренностью и сожалением ответила Джордж — Моя мама говорила то же самое про меня и папу, когда мы пили в местном…

Но договорить она не успела, потому что в этот момент Майкрофт опрокинул ее на спину.

Джордж все еще немного ощущала последствия сегодняшнего утра, но на это раз Майкрофт не двигался со скоростью ледника, и Джордж, тяжело дыша, не преминула спросить его о таком изменении стиля. В ответ она получила краткое: “Я тебя изучал и запоминал”, после чего Майкрофт опустился ниже, чтобы поцеловать ее бедро.

— Я буду считать это возбуждающим, а не до ужаса странным, — ответила Джордж, ахнув от очередного раунда сбора данных Майкрофтом, пока ее терпение не лопнуло, и она, запустив пальцы в его волосы, не потянула его наверх, чтобы поцеловать. В губы.

Джордж подозревала, что в субботу Майкрофт должен был бы работать, но он был большим мальчиком и сам знал, когда может с чистой совестью прогулять, а когда нет, и поэтому она разрешила себе провести весь день в постели с Майкрофтом, пока ее тело не начало протестовать против такой бурной личной жизни. 

Поужинали они с “Изране”, прилично одевшись, и весь ужин сидели, склонившись друг к другу, огороженные от всех и вся стенами своего личного маленького мирка, в котором в этот вечер не было места другим людям.

— Завтра у меня встреча, которую я не могу перенести или отменить, — вздохнул Майкрофт позже, дома, внимательно рассматривая линии на ее левой ладони с неведомой ей целью, которую она, как ни странно и не хотела знать.

Джордж убрала руку, и Майкрофт снова ее поймал.

— Жаль, — отозвалась Джордж. — Наверное, мне снова придется звать доктора Уотсона, чтобы он осмотрел меня и составил мне компанию.

— Не представляю, почему ты мне нравишься, — сказал ей на это Майкрофт.

Джордж выпроводила его в половину одиннадцатого, потому что возвращаться домой ранним утром, чтобы принять душ и переодеться перед работой было уделом молодежи, они уже были для этого староваты. Поменяв многострадальные простыни, Джордж легла спать и проснулась только в полдень. Потом она занялась стиркой под рождественский выпуск “Давления в кабине”, пока мать не заглянула к ней с продуктами и свежими сплетнями, и они долго сидели за кухонным столом и в лучших традициях деревенских кумушек перемывали косточки Глории Паттерсон и ее тридцатилетнему бойфренду.

— Ты выглядишь хорошо отдохнувшей, — заметила Джиллиан, любя потрепав Джордж за щеку.

— Я хорошо отдохнула, — со слишком широкой улыбкой сказала Джордж.

— И счастливой, — добавила Джиллиан с радостным подозрением в голосе. — Это связано с твоим милым молодым человеком?

— Возможно, — прячась за кружкой, ответила Джордж.

Ее матери оказалось этого достаточно, и, подложив на тарелку Джордж еще три печенья, она продолжила свой рассказ о сработавшем сигнале утечки газа, соседей с благими намерениями и очень длинными носами и жутком нижнем белье, которое носила Глория.

* * *

Даже без чересчур довольной улыбки, не сходившей с лица Джордж всю дорогу до работы, она все равно стала бы главной темой сплетен Скотланд-Ярда, которые по скорости распространения и эффективности действия намного превосходили все рабочие письма.

— Я слышала, что в среду какой— то мужчина позвонил в Отдел кадров и сообщил, что ты заболела, — с ухмылкой маньяка сказала Эдит, подкараулив Джордж с комнате отдыха.

 — Что, серьезно? — покраснев, простонала Джордж. — По-моему, это очень непрофессионально со стороны Отдела кадров.

— Еще я слышала, что другой мужчина звонил в четверг и пятницу, чтобы подтвердить, что ты еще болеешь, — радостно продолжила Эдит.

Джордж положила в чай ложку сахара и сбежала в свой кабинет, возле которого ее уже поджидала Салли со стопкой папок с текущими делами и вопросом:

— Он симпатичный?

— Ты уволена, — ответила ей Джордж.

— Он ухаживал за тобой, когда ты болела? — продолжила Салли. — Ты билась в лихорадке и дрожала в его сильных надежных руках?

Джордж закрылась на ключ в кабинете, наклеила на стеклянную стену — чертовы стеклянные стены! — лист бумаги, на котором написала “ОТВАЛИТЕ”, надписью к коллегам, чтобы хоть немного побыть в тишине и покое и заняться делами. При этом она прекрасно понимала, что лишь откладывала неизбежное, но тем не менее.

Воскресная встреча Майкрофта затянулась до вечера понедельника, о чем Джордж знала лишь благодаря Антеи, которая решила, что теперь в ее обязанности входит держать Джордж в курсе всех неофициальных секретных передвижений своего шефа, например: “Это Антея. Он только что отвлекся, глядя на кулер”, “Это Антея. Он просит сказать, что сегодня будет занят, и приглашает поужинать завтра”, “Это Антея. Он перекраивает свой график, чтобы быть свободным завтра вечером”, “Это Антея. Он говорит мне, что запрещает писать тебе без прямого приказа и разрешения”.

Никогда еще Джордж не чувствовала себя такой счастливой, занимаясь безумным количеством бумажной работы, и ее приподнятое настроение передалось коллегам, когда в обед ей доставили посылку — букетик полевых цветов, явно лично собранных отправителем и уже поникших за время доставки, но все еще пахнущих солнцем и землей, жизнерадостно оранжевых, розовых и нежно голубых. Джордж поставила их на стол в свою полицейскую кружку под дружные возгласы одобрения коллег и свист коллег и любовалась ими до конца дня.

Ее радость не омрачило даже странное и непонятное сообщение Шерлока: “Какого хрена, Лестрад! Удалено! ШХ”.

* * *

Джордж давно отвыкла от настоящих свиданий и ухаживаний, и чувствовала бы себя не в с своей тарелке, даже если бы она встречалась не в самым невероятным мужчиной в мире. Однако, как оказалось, Майкрофту и впрямь были неинтересны все те обязательные ритуальные танцы, которые были приняты на этой стадии отношений, и осознав это, Джордж вздохнула с облегчением и перестала пытаться рассмотреть через призму стандартных отношений, кем они теперь были друг для друга. Вместо этого она заставила его прогуляться с ней по Лондону, чтобы он рассказал ей о богатой истории города, а потом они окопались в его безумно огромном пятиэтажном доме на Лайалл-стрит в двух шагах от площади Белгравия и Букингемского дворца, где чай Джордж доставляли наверх с кухни в специальном кухонном лифте.

— Не понимаю, почему это тебя так веселит, — вздохнул Майкрофт, который непостижимым образом устроился на полу в окружении своих рабочих бумаг. Впрочем, не непостижимым, а потому что на его кровати расположилась Джордж со своими папками. Предполагалось, что ни один из них не должен видеть, над чем работает другой: “Закон о неразглашении государственной тайны” и “Текущее расследование”.

— Майкрофт, у тебя есть кухонный лифт! — откликнулась Джордж, не понимая, каких еще объяснений требует этот невероятный факт.

С течением времени, когда часть ее любимых рубашек и потрепанных ботинок из масс-маркета перекочевали в неприлично огромную гардеробную Майкрофта, стало понятно, что мать Джордж скоро заметит полуобитаемый вид дома самой Джордж, и неизбежность ее знакомства встала в полный рост. Обычно Джордж как огня избегала представлять матери своих партнеров, но в этих обстоятельствах это казалось невозможным. Антея, которая почти каждое утро готовила на их кухне чай и ела на завтрак свои сэндвичи с мармайтом и сыром, не испытывала при этом ни капли сочувствия к Джордж.

— В конце концов, я ни разу не видела мать Майкрофта, — Джордж попыталась оправдать свое нежелание знакомить Майкрофта с матерью. Майкрофт с Шерлоком в это время орали друг на друга в кабинете. — Вдруг он решит, что я на него давлю, и бросит меня?

Антея закатила глаза и сказала:

— У его матери есть на тебя толстое досье. Кроме того он вписал тебя в свою автостраховку, чтобы ты могла покататься на его “Астон Мартине”.

Это лишь убедило Джордж в том, что в ближайшее время она никак не может устроить эту встречу, потому что их следующие же совпадающие выходные она потратит на то, чтобы поехать на “Астон Мартине” в Саут-Даунс и там уломать Майкрофта на секс на заднем сидении.

И все же в конечном итоге все усилия Джордж по саботажу этой встречи были сведены на “нет” в один день, когда Майкрофт лежал на диване в ее гостиной и с непередаваемым интересом читал любовный роман из ее коллекции, а в дом в это время внезапно ворвалась Джиллиан с воплем:

— Бен позвал меня замуж!

Майкрофт свалился с дивана и приложился головой о кофейный столик, и Джордж вынуждена была представлять их друг другу, одновременно прикладывая лед к внушительной шишке Майкрофта и восхищаясь огромным и уродливым кольцом матери. К счастью, Джиллиан была слишком счастлива, чтобы сердиться на Джордж за то, что та хранила в тайне от нее свои отношения, и слишком очарована галантными манерами Майкрофта, так что она лишь порадовалась за дочь. Так что в целом день оказался хоть и дурацким, но невероятно счастливым, несмотря на ушибленную голову Майкрофта, легкое чувство вины Джордж за то, что не рассказала все матери раньше, и неизбежную печаль при воспоминании об отце.

— Расскажи, каким он был, — прошептала Джордж, когда они легли спать под аккомпанемент шума проезжающих вдали машин, чувствуя себя немного странно и до смешного молодой.

— О твоем отце? — уточнил Майкрофт, поглаживая ее по спине, как кошку. — Разве должно быть не наоборот?

— Что ты можешь сказать мне о нем, судя по мне, — покачав головой, пояснила Джордж.

— М-м-м, — задумчиво потянул Майкрофт. — Свою стойкость и решимость ты, должно быть, переняла от него, — сказал он чуть хрипловато, потому что утомился весь день делать комплименты матери Джордж, за чаем слушать ее свадебные планы и комментировать в нужных местах, пока сама Джордж в основном молчала, не желая выдавать свои эмоции. — Ты не привыкла сомневаться в себе, вероятно, научившись на его примере. Он не особо любил читать, но он с удовольствием читал тебе вслух — ты до сих пор любишь, когда тебе читают. Он постоянно, хоть и не очень явно боялся, что ты будешь несчастлива, поэтому теперь ты всегда так упрямо “в порядке” и “нормально”. Тебе нравится заботиться о людях: ты приносишь мне чай и парацетамол, и отвлекаешь, когда тебе кажется, что я расстроен — обычно так поступают те, кого в детстве любили, и они чувствовали эту любовь.

Джордж долго молчала.

— Я счастлива за нее, — сказала она, наконец, с глазами на мокром месте, и не соврала. Она действительно была рада за маму, которая так долго была одна, ведь отца не стало десять лет назад. — Правда, счастлива.

— Я знаю, — отозвался Майкрофт и подтянул ее повыше, чтобы она могла уткнуться лицом в его плечо. — Ты в полном порядке.

Помолвка была короткой и закончилась пышной свадьбой в загородном доме доктора Андершоу, на которую приехал весь до ужаса многочисленный клан Джордж. Набившись в установленный на заднем дворе свадебный шатер в один из последних теплых летних дней, они шушукались о Майкрофте, на которого глазели с нескрываемым любопытством. Но тот, судя по всему, прошел тренировку у самого чертова желтого “смайлика”, потому что в ответ на все расспросы он лишь улыбался, не говорил ничего по существу и каждый раз умудрялся ускользнуть без ущерба для своих нервов и своих секретов, жестоко бросая Джордж на съедение волкам, на чьи каверзные вопросы ей приходилось придумывать приемлемые ответы. Потому что честные ответы на “Где он работает?”, “Чем занимается?”, “Как вы познакомились”, “Ты знакома с его семьей?”, “Он богат?” либо подпадали под категорию гостайны, либо были слишком ужасными и странными, чтобы делиться ими с нормальными людьми. Мысль о том, чтобы рассказать в подробностях, как ее привлекли в Майкрофте его регулярные тщательно спланированные романтичные похищения Джордж, а вовсе не его деньги, бросала в дрожь. Поэтому Джордж лишь неловко улыбалась, как подросток в компании дотошных взрослых, и много пила. На ней был светло-серый наряд в цветовой гамме свадебного платья Джиллиан, и когда Джордж подвела ее к алтарю и вручила Бену, в глазах у нее стояли слезы.

— Заботься о ней как следует, — выдавила Джордж, и доктор Андершоу, благодарно поцеловав ее в щеку, прошептал в ответ:

— Сделаю все возможное.

Счастливые молодожены немедленно отправились в медовый месяц в Таиланд, а Джордж проплакала всю дорогу обратно в Лондон на заднем сидении машины Майкрофта. Она и сама не могла понять, почему она так остро отреагировала на свадьбу мамы. Она была счастлива, что та счастлива, правда, но в то же время Джордж испытывала удушающую печаль, и поэтому она позволила Майкрофту помочь ей надеть одну из его пижам и уложить себя в кровать без единого протеста.

Утром он сделал ей чай с тремя ложками сахара и цельным молоком — очевидно, женщина, только что выдавшая замуж свою мать, заслуживала такой роскоши, как жирное цельное молоко.

* * *

Бейкер-стрит взорвалась в холодный тоскливый вторник.

Джордж узнала об этом от Майкрофта, которого она оставила в ванной комнате страдать в попытках убедить самого себя, что ему вовсе не нужно лечить зуб и пломбировать канал. Он громко позвал ее с лестницы и крикнул: “На Бейкер-стрит был взрыв!”. Собираясь в спешке, Джордж забыла надеть лифчик и обулась в свои самые неудобные ботинки, но зато они были в машине на пути к Бейкер-стрит уже через пять минут.

Представшая перед их глазами сцена была воплощенным хаосом, но дежуривший на месте патрульный заверил Джордж, что никто не пострадал. Майкрофт едва взглянул на то, что осталось от квартиры Шерлока, и немедленно пошел убедиться, что с братом все в порядке. Джордж же в первую очередь заглянула к миссис Хадсон, и не только потому, что волновалась за нее, но еще и потому что подозревала, что Холмсы в состоянии демонстрировать привязанность друг к другу, только если никто их при этом не видит.

— Мои бедные окна, — вздохнула миссис Хадсон, хлопоча на кухне в свитере и трех стеганых халатах, чтобы не замерзнуть. — И бедный Шерлок — он же замерзнет ночью.

Вероятнее всего, Майкрофт позаботится о том, чтобы его окна застеклили уже к полудню, если только Шерлок не поведет себя как засранец во время выражения братской любви. В этом случае окна миссис Хадсон застеклят к полудню, а Шерлока — недели через две. Сверху донесся приглушенный, но вполне говорящий сам за себя вопль, и Джордж на мгновение посочувствовала Джону, которому в очередной раз придется стать сопутствующей жертвой мелочных братских раздоров. Она дала Майкрофту и Шерлоку еще две минуты на то, чтобы подавить все человеческие чувства, и, поцеловав миссис Хадсон в щеку и сунув ей в руку свою визитку со номером своего мобильного, поднялась наверх, где, предсказуемо, братья уже сидели по разным углам.

Шерлок все еще был в пижаме и халате, в его волосах застряла штукатурка, но он уже мучил свою скрипку. Когда Джордж зашла в комнату, он наставил на нее смычок и сказал:

— Ты без лифчика.

— Шерлок… — укоризненно произнес Майкрофт.

Джордж пошла к Шерлоку, намереваясь сказать что-то вроде: “Браво, спасибо за такое блестящее наблюдение, засранец”, но ограничилась: “ Не двигайся”.

Шерлок отложил скрипку и смычок и послушно дал себя осмотреть, вероятно, чтобы получить возможность посмотреть на нее сквозь ресницы и спросить:

— Почему ты без лифчика?

— Чтобы помучить тебя, — пробормотала Джордж, ощупывая его голову, потому что врачи “Скорой”, стоявшей на улице, сказали ей, что псих из 221Б наотрез отказался от осмотра и медицинской помощи. 

Она не нащупала ни одной шишки или раны, только неизбежные царапины от осколков разбитых окон, и Шерлоку повезло, что он отделался так легко. Джордж откинула назад его голову, чтобы посмотреть ему в глаза.

— Твоя грудь меня не пугает, — ответил Шерлок, и Майкрофт на заднем фоне издал звук, который в любых других обстоятельства привел бы Джордж в восторг.

— Видишь хорошо, в глазах не двоится? Почему ты не дал врачам себя осмотреть?

Он проигнорировал ее вопрос, размышляя вслух:

— Ты ночевала дома, но от тебя пахнет не твоим обычным шампунем, и… О боже! — оборвал он сам себя, побледнел и уставился на Джордж огромными глазами.

— Черт, — ругнулась Джордж, судорожно оглядываясь в поисках мусорного ведра, коробки, вазы — чего угодно в том же роде.

— Я… Майкрофт, — выдохнул Шерлок с ужасом в голосе, глядя поверх Джордж на брата, и побледнел еще больше.

Наверное, это была запоздалая реакция на стресс.

— Если тебя тошнит, то просто блюй, — посоветовала Джордж. — Обещаю, не буду долго над тобой смеяться. Пару месяцев, может три. Точно меньше года.

Шерлок, явно борясь с тошнотой, перевел взгляд с брата на Джордж и обратно, и на его лице появилось возмущение от предательства и бешеная ярость.

— Как ты могла! Ты только что трогала мои волосы, — простонал Шерлок. — Руками, которыми ты…. Это слишком кошмарно, не могу даже думать об этом.

— Тебя тошнит не от того, что я трогала твои волосы, — рявкнула Джордж, и в это же время Майкрофт позади нее сказал:

— Джорджиана, полагаю, Шерлок только что осознал, что мы…

— Не надо, — умоляюще перебил его Шерлок. — Не произноси этого, заклинаю.

— ...состоим в отношениях, — практически мурлыча закончил Майкрофт.

У Джордж не было времени, чтобы как следует укорить его взглядом. Вздохнув, она обратилась к Шерлоку:

— Не может быть, чтобы ты только сейчас это понял.

— В самом деле, Шерлок, повзрослей уже, — самодовольно сказал Майкрофт.

— Удаляю, — простонал Шерлок. — Я немедленно это удаляю.

— Так вот что это было! — заорала Джордж. — Черт тебя побери, Шерлок, сколько раз ты уже это удалял? Прекрати уже!

Все это она выпалила под аккомпанемент грохочущих по лестнице шагов и крика Джона:

— Шерлок? Шерлок, ты в порядке? Я видел… О, привет.

— Джон, — невозмутимо ответил Майкрофт, не двигаясь с места.

— Джордж… Майкрофт, — приветствовал их с некоторым удивлением Джон и немедленно направился к Шерлоку, который снова застонал и уронил голову прямо на заботливые руки Джона, ощупывающие его череп, всем своим видом демонстрируя невероятную усталость. Джордж поверила бы в то, что он действительно истощен и практически без сил, если бы не видела собственными глазами похожее представление с надувной секс-куклой, которую, по его заверениям, он держал исключительно ради экспериментов когда она заехала к нему, чтобы конфисковать ящик банок с энергетическом напитком.

— Шерлок, что случилось?

— Джон, быстро, вырви мне глаза, потому что я видел чудовищные вещи, — попросил Шерлок.

— Все, теперь я за тебя не беспокоюсь, — заявила ему Джордж, потому что раз уж у него хватало сил для шутовства, значит, с ним все было в порядке.

Она достала телефон — шесть пропущенных звонков: от Салли и от Дэна из отдела взрывотехников, что доказывало, что взрыв газа тут был ни при чем, — и, подойдя к Майкрофту, быстро его поцеловала.

— Мне пора, — сказала она.

Он кинув и сунул ей в карман пальто перчатки, сжав на прощание ее руку. Оставаться после этого раздраженной и злой было невозможно, и Джордж покинула квартиру на Бейкер-стрит под звуки истерики Шерлока и слов Майкрофта: “Я позволю тебе в очередной раз стереть это откровение, но при одном условии…”, направившись в Скотланд-Ярд, чтобы заняться полицейской стороной этого хаоса.

Газовая служба и взрывотехники совместными усилиями нашли в эпицентре взрыва мини-сейф — хоть и покореженный, но все же относительно целый. Газовщики с облегчением выдохнули — взрыв был не их виной и не их проблемой, а взрывотехники собрали все имеющиеся у них инструменты, чтобы открыть этот чертов сейф в безопасном месте, то есть там, где никто и глазом не моргнет, если он взорвется, иными словами, в Кройдоне. Джордж полдня провела за обсуждением с начальством и высокопоставленными шишками увеличения полицейских патрулей на улицах и всевозможных способов усилить обеспечение безопасности горожан на тот случай, если это начало цепочки терактов, но при этом не вызвать панику. Она тратила на это время до тех пор, пока Дэн-взрывотехник не позвонил ей, чтобы сказать:

— Ты просканировали сейф, и ты нихрена не поверишь, что мы там нашли.

Chapter 5

Джордж хотела бы, чтобы в полиции было больше женщин на руководящих должностях как ее собственная, в первую очередь из-за того, что ей пришлось весь день ходить без лифчика. Большинство ее коллег являлись мужчинами, а все женщины, которые могли бы одолжить ей запасной, были или намного ниже ее по званию или, наоборот, намного выше, и потому просить их о таком было неудобно. Она надеялась, что Андерсон наслаждался ее чертовым 36В. Диммок уже врезался в столб, заглядевшись на нее, что, впрочем, говорило лишь о том, что ему отчаянно нужна была подружка, а не о великолепии груди самой Джордж.

Как бы там ни было, это не cтало бы проблемой, потому что Джордж отлично знала — и это одновременно ее раздражало и радовало, — что весьма немногие из ее коллег в действительности воспринимали ее как женщину, несмотря на все эти дурацкие шутки про “серебряную лисицу”. Однако когда она встретила внизу на ресепшене Шерлока в сопровождении Джона, чтобы провести их внутрь, тот посмотрел на ее грудь и недовольно сказал:

— Ты все еще без лифчика.

— Да, я в курсе, спасибо огромное, — отозвалась Джордж, мысленно сгорая от стыда и пытаясь собрать в кулак остатки чувства собственного достоинства и игнорировать всезнающие улыбки оказавшихся в пределах слышимости патрульных и секретарей ресепшена, уже готовых разносить сплетни по всему Ярду. — Наверх, пожалуйста, чтобы я могла убить тебя при меньшем количестве свидетелей.

Шерлок последовал за ней в лифт, Джон зашел последним и машинально нажал кнопку третьего этажа.

— Едва ли стоит воспринимать эту угрозу всерьез, учитывая, что я незаменим для твоего невероятно высокого рейтинга раскрываемости, — высокомерно заявил Шерлок, когда лифт поехал наверх.

— Я отлично справлялась самостоятельно, пока ты не появился в моей жизни, чтобы рассказывать всем окружающим о моем нижнем белье, — напомнила ему Джордж и, взглянув на Джона, уточнила: — Он опять все удалил?

— Целиком и полностью. С предубеждением, — с теплой улыбкой подтвердил Джон, и Джордж не в первый раз подумала, что ну конечно же эти два психа не могли не найти друг друга в огромном сумасшедшем Лондоне  и моментально сойтись, без ума друг от друга. Если бы эта парочка не приводила ее порой в бешенство, Джордж даже считала бы это милым.

— Удалил что? — спросил Шерлок, подозрительно глядя то на Джордж, то на Джона.

— По-моему, этим он только вредит себе, — заметила Джордж. — Так и до инсульта недалеко.

— Ничего, меня все устраивает, в отличии от перспективы жить с трехлеткой в истерике на постоянной основе, — философски ответил Джон, и Джордж, не удержавшись, хихикнула.

Впрочем, даже без воспоминаний о том, что Джордж и Майкрофт знали теперь друг друга и в библейском смысле, Шерлок мог довести себя до истерики в мгновение ока.

— Уверен, что бы я ни удалил, это было мучительно бессмысленным! — рявкнул он.

Джон подался к нему и громким театральным шепотом сообщил:

— Это была информация о ее личной жизни.

Они вышли из лифта, и Шерлок стремительно направился в сторону кабинета Джордж.

— Значит, она была невыносимо скучной, — заявил Шерлок на ходу. — Очевидно, это относительно новый роман, вероятно, с кем-то более состоятельным и старше ее… и имеющим опыт в несколько нестандартных сексуальных практиках.

— Все верно, — не стала спорить Джордж. Не стоило, конечно, поощрять его, но это все было слишком забавно.

— Ты не представляешь, как ты пожалеешь, если опять начнешь складывать все кусочки этого паззла и увидишь всю картину целиком, — сказал ему Джон, и это было чистой правдой.

— Невозможно, — отмахнулся от них обоих Шерлок, пока они шли мимо кабинета Диммока и стола Салли. — Любовная жизнь  Лестрад наверняка такая же скучная, как эти ужасающе банальные убийства, которыми она постоянно мне докучает.

Джордж закатила глаза и, открывая дверь в кабинет, сказала:
— Ну, уж на этот раз тебе должно понравиться то, что у меня есть: тот взрыв…

— Утечка газа, так? — перебил ее Шерлок.

— Нет, — с широкой улыбкой ответила Джордж.

— Нет? — Теперь в его голосе явно послышался интерес.

— Нет, это была инсценировка, — пояснила Джордж и отодвинула в сторону свой шарф и стопку внутренних писем, которая успела вырасти в ее лотке для корреспонденции за те пять минут, что ее не было на месте.

— Что? — удивился Джон.

— От комнаты практически ничего не сталось, кроме несгораемого ящика. Очень прочного несгораемого ящика, — пояснила Джордж и протянула Шерлоку конверт, на котором голубыми чернилами было аккуратно написано его имя. — Внутри было это.

Шерлок выхватил у нее из рук конверт и отошел к лампе в углу, чтобы получше рассмотреть свою добычу. Джордж всегда испытывала необъяснимую нежность в моменты, когда Шерлок полностью отключался от внешнего мира, глубоко погруженный в свои мысли.

Джордж была совершенно серьезна, когда говорила Джону, что она не знает Шерлока. С тех пор ничего не изменилось, она по-прежнему его не знала. Неважно, сколько историй из его детства рассказывал ей Майкрофт, Шерлок оставался для нее непостижимым. Со стороны его разум казался сплошным хаосом, который надежно скрывал все его добросердечные порывы, но Джордж  понимала, что именно в такие моменты он был по-настоящему живым, полностью включенным в реальность, что мало кому удавалось.

— Ты его не открывала, — пробормотал Шерлок.

— Оно ведь адресовано тебе, — отозвалась Джордж, не двигаясь с места, пока Шерлок рассматривал конверт.

Джон подошел поближе к нему и посмотрел на Шерлока.

— Мы сделали рентген, взрывчатки там нет.

— Очень обнадеживает, — фыркнул Шерлок, но привычный сарказм в его голосе был смягчен очевидным любопытством.

— Отличная бумага. Богемская.

На столе Джордж было невероятное количество всякой ерунды, происхождения половины из которой она не знала, поэтому ей срочно требовалась Салли, чтобы навести порядок. Жестами призывая Салли на помощь, Джордж рассеянно спросила:

— Что?

— Чешская Республика, — коротко и резко ответил Шерлок. — Никаких отпечатков?

— Нет.

Шерлок рассматривал конверт на просвет, и в желтом свете лампы его чернила, которыми было написано его имя, казались еще более яркими.

— Она писала перьевой ручкой, — сказал он. — Паркер, иридиевый стержень.

— Она? — подойдя поближе, уточнил Джон.

— Очевидно, — откликнулся Шерлок.

Джон, как эхо, повторил это, пока Шерлок аккуратно вскрывал конверт ножом для писем.

Со своего места Джордж не видела, что оказалось внутри, но зато заметила, как сразу же напряглась спина Шерлока.

— Это телефон, розовый телефон, — выпалил Джон.

— Подожди, из “Этюда в розовых тонах”? — спросила Джордж, подходя поближе.

Телефон действительно выглядел как тот самый телефон: не самая новая модель «Айфона» в розовом чехле, без единой царапины. И то, как сейчас над ним склонились Шерлок и Джон, напомнило Джордж тот день, как они точно так же не сводили глаз с розового телефона, готовые, как и сегодня, в любой момент ринуться, очертя голову, в очередные смертельно опасные приключения, словно мальчишки, увлеченные захватывающей игрой, а Джордж им это позволила — и по-прежнему позволяла.

— Очевидно, это не тот же самый телефон, — вполголоса начал Шерлок, машинально озвучивая свои мысли, — но кто-то очень хотел, чтобы он выглядел как… — Он запнулся и, резко повернувшись, рявкнул: — “Дело в розовых тонах”? Ты читаешь его блог?

— Конечно, — ответила Джордж.

Само собой, она читала блог. Смертельно скучный и едва ли посещаемый блог Джона был первым, что о нем нашла Салли, когда занялась его проверкой. Как настоящий профессиональный полицейский, Салли была уверена, что рано или поздно Шерлок заставит Джона плясать под свою дудку и нарушать вместе с ним закон, поэтому она подписалась на обновления блога, ну а остальное уже история.

— Мы все его читаем, — продолжила Джордж. — Ты что, правда не знаешь, что Земля вращается вокруг Солнца?

Она умудрилась сказать это или исключительно вовремя, или же, наоборот, чертовски некстати, потому что именно в этот момент на пороге кабинета появилась Салли, откровенно хихикая, и на лице Джона появилось то же выражение, что у Тома, когда тот понимал, что проведет ночь на диване.

Майкрофт, вероятно, выдавая этим, каким хрупким был баланс их нынешних мирных отношений, категорически отказывался ложиться спать, злясь и не помирившись, когда они ссорились. Порой он бесил ее намного сильнее Шерлока, особенно уверенностью в том, что он имел беспрепятственный доступ в ее спальню, и привычкой составлять графики их ссор.

Отвернувшись от Джона с той нарочитой медлительностью, которая говорила о том, что дома их ждет громкое и бурное выяснение отношений, Шерлок снова принялся изучать телефон.

— Это не тот мобильный, это совершенно новый телефон. Но кто-то очень хотел, чтобы он выглядел как тот самый. — Он бросил на Джона недовольный взгляд. — Это значит, что у твоего блога теперь широкая аудитория.

Включившись, в напряженной тишине, повисшей в кабинете Джордж, телефон заявил: “У вас одно новое сообщение” и пропикал пять раз с секундными интервалами, коротко и всем знакомо — сигналы времени по Гринвичу.

— Это было оно, сообщение? — задал Джон интересующий всех вопрос.

Заинтригованный Шерлок ответил, не сводя глаз с экрана:

— Нет, не оно.

Телефон звякнул, и на экране появилась фотография. Вклинившись между Шерлоком и Джоном, чтобы посмотреть на фото, Джордж решила, что оно было лишь немногим интереснее пиканья: выглядящая сырой комната с отходящими обоями. Она напомнила Джордж сразу несколько наиболее паршивых комнат, которые она снимала, пока училась, но не более.

—  И что, черт побери, это должно означать? — спросила она. — Фото от риэлтора и сигналы времени по Гринвичу.

— Это предупреждение, — выдохнул Шерлок, в глаза которого было вдохновенное выражение чародея за работой.

Джон немедленно напрягся, и Джордж показалось, что волна этого напряжения пронеслась по кабинету и ушла в пол, заставляя его вибрировать, словно от включенной на полную громкость колонки этажом ниже. Джон был дружелюбным и спокойным. Джон также участвовал в боевых действиях в Афагнистане и, скорее всего, застрелил человека ради Шерлока в первый же день их знакомства.

— Предупреждение? — уточнил Джон.

— Некоторые тайные общества посылали сушеные семечки дыни, апельсиновые косточки и тому подобные вещи как предупреждение и сигнал. Как сейчас — пять сигналов, — пояснил Шерлок, и Джордж с печальной нежностью подумала, что он наверняка узнал это не из детективных романов, как другие мальчишки, зачитывавшиеся подобными книгами летом, в тени дерева, а из разных правительственных методичек, спрятанных где-то в фамильном поместье Холмсов после того, как Майкрофт сбежал в Итон, оставив брата слоняться по родной земле как беспокойный и неуловимый дух.

— Они предупреждают нас о то, что это должно повториться, — вполголоса сказал Шерлок и ринулся прочь из кабинета. Не оборачиваясь, он добавил: — Я уже видел это место.

— Подожди, что должно повториться?

— Бум, — круто развернувшись, сказал Шерлок, и не ожидавший этого Джон, следовавший за ним по пятам, вскрикнул.

Возможно, в детстве Шерлок заключил сделку с дьяволом, потому что Джордж никогда не удавалось поймать такси так быстро, как когда она была с Шерлоком, и потому уже через пару минут после выхода из Ярда они запрыгнули в машину и ехали на Бейкер-стрит.

— Что думаешь? — спросила Джордж Шерлока, но тот проигнорировал ее, предпочтя не отрываться от своего телефона. Вздохнув, Джордж повернулась к Джону: — Что он думает?

Улыбка Джона слишком хороша для Шерлока, но Джордж, будучи женщиной, давно освоила искусство мириться с ужасными вкусами подруг на мужчин и не вмешиваться в их отношения.

— Напоминаю, что знаю его на пять лет меньше, чем ты, — сказал Джон.

— Да, но вы теперь просто не разлей вода, — с улыбкой отозвалась Джордж.

— Ну, наши отношения еще не настолько тесные, — с блеском в глазах ответил Джон, и Джордж решила, что его прозвище “Три континента”, вероятнее всего, и впрямь имеет под собой реальные основание.

— Хватит флиртовать, — перебил их Шерлок, все еще не отрываясь от телефона. — Джон просто не в состоянии не клеиться к любой красивой женщине допенсионного возраста, но я очень сомневаюсь, что твой партнер одобрит твою интрижку с доктором Уотсоном.

— Верно, он очень ревнивый, — с широкой улыбкой подтвердила Джордж.

— О боже, — рассмеялся Джон, закрывая лицо руками.

Зато Шерлок в кои-то веки нашел ее откровения интересными.

— Серьезно, ревнивый? — подняв голову от телефона, спросил он. Они как раз подъезжали к 221б. — Я бы никогда не подумал, что ты в состоянии терпеть таких мужчин.

— Да, при обычных обстоятельствах так оно и есть, — признала Джордж, не покривив душой.

Из всех, кого она знала, Шерлок лучше всего умел видеть человеческую натуру, несмотря на все его заверения в том, что это ему совершенно безразлично.

— Однако его ревность вызвана не неуверенностью в себе, а полной неспособностью делиться.

— Типично, — заявил Шерлок. — Должно быть, твои провокации на проявление его собственнических замашек приводят к потрясающим результатам в вашей сексуальной жизни.

— Джордж Лестрад, — сказал прерывающимся от едва сдерживаемого смеха голосом Джон, — ты самая жестокая в мире женщина.

— Почему? — нахмурившись, спросил Шерлок.

Шестеренки в его мозгу бешено крутились, но сознание ничего не выдавало, только пустую страницу с ошибкой “404, файл не найден”.

Не ответив ни одному из них, Джордж сказала жизнерадостно:

— О, приехали.

Шерлок подозрительно посмотрел на них обоих, но не стал развивать эту  тему в предвкушении другой, более интересной загадки и направился в квартиру.

Миссис Хадсон приветствовала их и, не обращая внимания на нетерпение Шерлока, болтала все то время, что искала ключи от подвальной комнаты, сетуя на полное отсутствие потенциальных арендаторов, пока Шерлок и Джон снова вели себя как подростки и игнорировали ее. Джордж, будучи приличной женщиной, проклинала и свое хорошее воспитание, и свой неискренний, но необходимый в данных обстоятельствах интерес к тираде миссис Хадсон. К тому времени, как Джордж смогла закрыть за ней дверь 221С (кто ж знал, что она тут вообще имеется?) и спуститься вниз, чтобы хотя бы сделать вид, что пытается присматривать за этими двумя великовозрастными детьми, в середине убогой комнаты — обои в цветочек, зеленая краска мерзкого оттенка, грязный камин и зеркало в углу, — уже стояла пара  кроссовок. Пахло плесенью, тусклый свет мигал, и Джордж слегка замутило. Она всем телом ощущала повисшее в комнате напряжение.

— Кроссовки, — тихо сказал Джон, но это прозвучало скорее как вопрос.

Шерлок, который буквально физически излучал нетерпение, шагнул к кроссовкам, но Джон решительно остановил его, рявкнув тем самым стальным жестким голосом, которым капитан Джон Уотсон, должно быть, командовал солдатами в Афганистане:

— Он любит бомбы, забыл?

В две тысячи пятом она была детективом-сержантом, и седьмого июля в восемь пятьдесят она разговаривала с мамой по телефону в ближайшей к Ярду кофейне. Пять минут спустя она пролила кофе и бегом выскочила на улицу. Остаток того дня она помнила лишь частично, отдельными, но зато яркими деталями: пролитый кофе, взгляды остальных посетителей кафе, когда она пулей вылетела за дверь. Приказ маме оставаться дома и ни в коем случае не выходить на улицу. Звонок Тому и те мучительные секунды ожидания, за которые ее сердце успело разбиться от страха и снова собраться воедино, когда он взял, наконец, трубку — сонный, целый и невредимый. Он опаздывал в то утро и спросил у Джордж, что вообще происходит, что это за новости о скачке напряжения в метро?

Она помнила, как ей пришлось опереться на чертов столб со знаком Скотланд-Ярда, потому что у нее вдруг закружилась голова, и она выдохнула: “Господи, слава богу, слава богу”.

Джордж помнила бомбы и ненавидела их. И теперь, в недрах дома на Бейкер-стрит Шерлок сидел на корточках перед кроссовками, опираясь на кончики пальцев в перчатках, чтобы получше их рассмотреть с безопасного расстояния, и напряжение все росло и росло, словно бы выжигая весь кислород в комнате. Прозвучавший в полной тишине телефонный звонок показался до ужаса громким.

— Черт побери, — прошептала себе под нос Джордж, а Шерлок ответил на звонок.

“Алло”, — тихим и размеренным голосом сказал он.

Пауза длилась очень долго, и все это время Джордж разрывалась между раздражением и страхом.

“Привет, секси”, — раздался, наконец, срывающийся, плачущий голос, хорошо слышный из динамиков.

* * *

Следующая неделя пролетела как в тумане.

Шерлок и Джон ссорились так явно, что Джордж готова была рвать на себе волосы и орать, чтобы они выясняли свои чертовы отношения потом, потому что сейчас от них зависела жизнь невинных людей,  и это было чудовищно и жалко. Шерлок Холмс наконец-то заполучил себе такого же гениального, как и он сам, и преступного приятеля по играм, и весь Лондон стал их доской для шахмат. Это была одна их тех очевидных истин, которую Джордж всегда знала: Шерлок помогал ей из-за жажды острых  ощущений, из-за неуемной тяги  к решению загадок, но вовсе не из чувства долга. Поэтому он игнорировал скучные дела, мог быстро потерять интерес к тому, что расследовал, и порой забывал рассказать Джордж, что вычислил преступника. Поэтому его глаза сейчас лихорадочно блестели, пока он бегал по всему Лондону, а Джон, следующий за ним по пятам, становился все мрачнее и мрачнее.

Они нашли Сьюзен Дирбон, которая двенадцать часов просидела, мокрая насквозь от собственного пота и мочи, и давилась истерическими рыданиями все то время, что взрывотехники обезвреживали ее клетку из семтекса.

Они нашли Гэвина Эшвуда, который не чувствовал собственных ног из-за долгого стояния на холоде. Его колени отказывались сгибаться, а ступни распухли, и его пришлось завернуть во все противошоковые одеяла, которые никогда не нужны были Шерлоку.

Джордж выдержала шесть боев с высшим руководством, потому что у нее не было времени, чтобы каждый раз проговаривать с ними план ее дальнейших действий, особенно учитывая, что любой такой разговор мог обернуться мучительными переговорами относительно участия в деле ее самого печально известного — и не называемого — осведомителя. Ей сказали, что если она хочет упасть в эту кроличью нору, мешать ей не будут, но, если что, веревку ей бросят ровно такой длины, что на ней можно будет только повеситься. Джордж мысленно послала их ко всем чертям собачьим, потому что это не они носились как сумасшедшие по всему городу, проверяя выводы Шерлока и пытаясь опередить кого-то безумного настолько, что Шерлок выглядел почти влюбленным в этого злого гения. Начальство хотело вызвать на подмогу Отдел по  борьбе с терроризмом и поставить в известность Министерство внутренних дел. Джордж было плевать на их решения, лишь бы они не мешали ей работать.

Майкрофт был занят чем-то, о чем он не мог говорить, окопавшись в своем кабинете и изредка передислоцируясь в клуб, чему Джордж была только рада. Будь он дома, она непременно затеяла бы ссору, а Майкрофт никогда не кричал на нее в ответ, когда она была в таком состоянии, прекрасно понимая, что он попал под удар лишь потому, что истинный источник ее огорчения был недоступен для головомойки и разбирательств. Поэтому Майкрофт просто молча сидел и слушал ругань Джордж, пока ее голос не срывался, на смену ярости не приходило чувство вины и стыда, и она начинала смахивать злые слезы, ненавидя саму себя.

Дом на Лайалл-стрит, когда она добралась туда в конце второго жуткого дня, был пустым и безжизненным. В нем еще сохранялся слабый, едва уловимый запах лосьона для бритья и средства для уборки с ароматом грейпфрута, которым пользовалась экономка, но не чая или тоста с мармайтом. Джордж разобрала почту, сделала себе омлет, но съела лишь половину и, оставив тарелку в комнате для завтрака, свернулась клубочком в кровати на стороне Майкрофта, отчаянно жалея себя.

Спала она плохо и мало. В самом начале, когда они с Джоном еще только “принюхивались” друг другу, Джордж выяснила, что он способен заснуть где и как угодно:  стоя, сидя в грязи, на медицинских каталках, кроватях и стульях. Он научился этому еще в медшколе, задолго до того, как его отправили в Афганистан, где этому его умению все завидовали. Сама Джордж спала очень чутко, легко засыпала, но так же легко и мгновенно просыпалась от ночного кошмара, от гула поезда, от далекого громкого звука… от слегка прогнувшегося под тяжестью тела Майкрофта матраса.

Поморгав, чтобы избавиться от песка в глазах, Джордж слегка повернулась, чтобы лучше видеть присевшего на край кровати Майкрофта.

— Привет, — хрипло пробормотала она, и когда он упрямо нахмурился, глядя на нее, рассмеялась.

Несколько прядей его непривычно растрепанных волос свисали на лоб, а  щека была немного опухшей и, скорее всего, горячей на ощупь. Джордж протянулась к нему и собственническим жестом подгребла к себе его руку. Поцеловав костяшки его пальцев, она прижалась к ним щекой, чувствуя тепло его кожи и холод его кольца.

— Сходил, наконец, к зубному? — уточнила она, улыбаясь.

Не желая отвечать словами, чтобы не шепелявить, Майкрофт просто кивнул.

— Конечно же, ты провернул это под покровом ночи, по-другому для вас, Холмсов, было бы недостаточно драматично, — снова рассмеялась Джордж и зевнула.

Стиснув его ладонь, словно талисман на удачу, Джордж на пару секунд свернулась в еще более тугой клубочек, а затем заставила себя встать.

— Идем, я сделаю тебе смузи.

Майкрофт мрачно дулся весь завтрак, потягивая смузи через соломинку, и Джордж прекрасно понимала, что она совершенно не мотивировала его вести себя как взрослый мужчина, но что уж теперь. Расчесав пальцами его волосы, Джордж понимающе поцеловала его в висок и устроилась у него под боком в комнате для завтрака. Для того, чтобы пообщаться, им пришлось изобрести собственный язык жестов, понятный только им двоим. Закатившиеся глаза означали Шерлока, нахмуренные брови — долгий и тяжелый день и неурядицы в Юго-Восточной Азии, костяшки согнутых пальцев, скользящие по шее Джордж — “привет, Джорджиана” и “я скучал по тебе”. Это была лучшая часть предстоящего дня, и Джордж постаралась получше запомнить все эти приятные чувства, стоя в душе, а потом собираясь на работу. Надев пальто и шарф, она позволила Майкрофту заправить ей волосы за уши и натянуть на нее шапку.

— Тебе бы лучше остаться сегодня дома, — сказала она Майкрофту. — Поспать. Пусть Антея поработает сегодня здесь.

Он лишь улыбнулся на это, и Джордж улыбнулась в ответ. Они оба прекрасно знали, что он выйдет из дома, как только она скроется из вида, и  будет в офисе меньше, чем через час.

— Ладно, ладно, — добродушно вздохнула Джордж. В конце концов, Майкрофту было виднее, и он лучше знал пределы своих возможностей, даже если Джордж была с ними не согласна.

Бесцеремонно притянув его к себе за галстук, Джордж быстро поцеловала его и отправилась на работу.

Стоило ей войти в здание Ярда, как ее перехватили Джон и Шерлок, на лице которого было особенно упрямо выражение.

— О господи, что еще?

— Конни Принс. Мне надо увидеть ее тело. Немедленно, — потребовал Шерлок.

— О, теперь ему понадобилось ее тело, да? — глядя на Джона, уточнила Джордж.

— Причем немедленно, — подтвердил Джон  с усмешкой и показал на розовый мобильник, который Шерлок сжимал в затянутой в перчатку руке. — Был еще один звонок.

Джордж мрачно нахмурилась и сказала, не потрудившись снять шапку:

— Даже если не принимать во внимание тот факт, что я еще вчера просила тебя передать нам телефон как улику… Господи, ладно, ладно, мне надо только сделать звонок.

— Чья это шапка? — спросил вдруг Шерлок. — Ты никогда не носишь шапки. Ты все время мерзнешь, но никогда не одеваешься достаточно тепло.

— Заткнись, — приказала Джордж, прижимая к уху свой телефон.

Он послушался, но только временно. Когда они все впихнулись в ее “Гольф” — Шерлок занял пассажирское сидение рядом с Джордж, максимально откинув его назад, чтобы не сломать свои длиннющие ноги, в то время как Джон чинно уселся сзади, — он продолжил:

— Мне интересно лишь потому, что твоя неспособность одеваться по-погоде — одна из твоих необычных и чертовски непонятных тщеславных черт. Твоя шапка явно имеет отношение к любовнику, которого ты завела.

Джон машинально рассмеялся.

— Я же просила тебя заткнуться, — мягко сказала Джордж, искоса взглянув на Шерлока.

— Я полагал, что ты дольше будешь убиваться по своему распавшемуся браку, — задумчиво, но без тени осуждения заметил Шерлок, которого, по сути, не интересовала личная жизнь Джордж. — В любом случае, это не имеет значения, важно другое: они уже начали бальзамировать ее тело?

— К счастью для тебя, английская бюрократия сделала перерыв на чай еще лет двадцать назад, так что нет, — сказала Джордж. — Вскрытие было закончено лишь вчера вечером.

Конни Пирс, лежавшая на столе для вскрытия в морге, ни капли не походила на громогласную женщину из телевизора, какой ее все привыкли видеть. Ее яркие тени исчезли, а губы были синими. Профессия Джордж была связана с трупами, но несмотря на это ей было странно видеть мертвую Конни Пирс и вспоминать ее живой, какой она была в своем шоу. Тогда она активно общалась с гостями и визгливо смеялась, сейчас неподвижно лежала, пока Шерлок тщательно осматривал ее с лупой.

— Конни Пирс, пятьдесят четыре года, вела телевизионное шоу по смене имиджа, моя мама его обожает, — сказала Джордж после того, как она попросила вернуть ей четыре должка и дважды надавила авторитетом своего звания, чтобы им дали доступ к телу. Только так они могли оказаться в этом стерильном холодном морге.

— Больше она его не ведет, — взглянув на Джордж из-под опущенных ресниц, отозвался Шерлок и перевернул тело. — Итак, умерла два дня назад. Если верить показаниям одного из ее служащих, Рауля де Сантоша, она поранила руку о ржавый гвоздь в саду. Довольно неприятная царапина — столбняк встречается с кровью, и все, конец шоу, прощай Конни Пирс.

— Да, может быть, — сказал Джон, также обходя вокруг стола, словно они с Шерлоком были связаны невидимым канатом.

— Что-то здесь не так, — пробормотал Шерлок, и Джордж, не сдержавшись, издала вопросительное “м-м-м?”.

Вся карьера Шерлока как консультанта полиции, была настоящей греческой трагедией, состоявшей из драмы, происков судьбы и обязательного хора на подпевках.

— Все не может быть так просто, иначе наш бомбист не обратил бы на нее наше внимание. Что-то не так.

Они начали осматривать тело вдвоем: Джон — глазами доктора, а Шерлок — взглядом нетерпеливого детектива. Раньше Джордж всегда расстраивалась, кода Шерлок так бесцеремонно осматривал трупы, словно бы вторгаясь в личное пространство этих людей. Было глупо и нерационально злится на это, раз уж они сами этого не могли, и к тому же Шерлок ничем им не вредил, просто искал улики. Теперь или же Джордж стала более черствой, или же она привыкла вспоминать, как Шерлок мурлыкал под нос “Полет шмеля”, каждый раз, когда он осматривал трупы под ее наблюдением, но, так или иначе, ей стало легче выносить бесцеремонное отношение к телам жертв.

Если она когда-нибудь окажется на таком вот металлическом столе с огромным знаком вопроса в графе “причина смерти”, то, пожалуй, будет неплохо, если ее делом займется именно Шерлок и сделает свой очередной блестящий — и финальный — вывод насчет Джордж. А если вдруг окажется, что причина ее смерти до ужаса банальна, то еще лучше — это будет наказание Шерлоку за все то, что ей пришлось от него вытерпеть за годы их знакомства.

— Джон, порез на ее руке довольно глубокий. Должно было быть много крови, так?

Джон, который  в это время изучал отчет о вскрытии, отвлекся и снова посмотрел на тело, словно проверяя работу патологоанатома.

— Да.

— Рана выглядит чистой, — сказал Шерлок. — Очень чистая. И свежая. — Он сложил лупу и убрал ее в карман, выпрямляясь. — Сколько времени требуется столбняку, чтобы выполнить свою работу?

— Восемь-десять дней, — подумав, ответил Джон.

Шерлок был гениален и до встречи с Джоном, но до этого он никогда не был так счастлив сделать очередной правильный вывод. Обычно, едва он блестяще раскрывал одно дело, он тут же  переключался на другое, не давая свидетелям его гениальности времени опомниться. Теперь же, когда у него был восхищающийся его потрясающим умом Джон, Шерлок чаще улыбался, буквально подпрыгивал от возбуждения иногда совсем детским восторгом.

Когда они только познакомились, Том часто шутил: “Как кто-то может испугаться тебя, пусть ты и полицейская? Ты же такая улыбчивая”. Джордж была тогда застенчивой, неловкой и слишком неопытной в свиданиях, чтобы набраться решимости ответить на это: “Нет, обычно я не такая улыбчивая, я просто не могу перестать улыбаться, когда я с тобой”. Она прекрасно помнила свои тогдашние чувства и улыбку, которая сама собой появлялась на ее губах в присутствии Тома, и не могла не думать о том, испытывают ли нечто подобное Шерлок и Джон, которые были словно примагничены друг к другу.

Подойдя к Шерлоку, Джон снова осмотрел рану и сказал в повисшей тишине:

— Этот порез был сделан позже.

— После того, как она умерла, — не столько уточнила, сколько констатировала Джордж.

— Да, вероятнее всего. Вопрос в том, как столбняк попал в кровь мертвой женщины… — Он подался к Джону, сделал буквально полшага вперед, и они оказались словно бы отрезаны от всего остального мира, накрытые невидимым колпаком. — Ты же хочешь помочь с этим, так? ведь

— Конечно, — слегка запнувшись, ответил Джон.

— Конни Принс: биография, семейная история — все, что есть. Добудь мне информацию, — приказал Шерлок, и Джон, как всегда практичный, надежный и ответственный, кивнув, исчез.

Тот факт, что Шерлок вообще соизволил спросить Джона, вместо того, чтобы сразу безапелляционным тоном отправлять его с поручением, было для него нехарактерно. В тот момент он казался почти обычным человеком, и Джордж решила, что ожидать от него чего-то большего было бы глупо.

Однажды Джордж швырнула в стену биографию королевы Марии Стюарт авторства Антонии Фрейзер, дочитав ее до четыреста девяностой страницы, потому что была не в силах и дальше читать про ее на редкость глупые романтические решения. Наблюдать за Шерлоком и Джоном было все равно, что снова читать ту книгу, только в действие происходило в современном мире и толерантном обществе.

— Есть кое-что, о чем мы не подумали, — сказала Джордж, когда Шерлок обошел вокруг стола  и направился к двери.

— Вот как? — без особого интереса спросил он через плечо.

— Да. Зачем он все это делает? — Джордж была настолько уверена в том, что он знал ответ на этот вопрос, что готова была поставить на кон королевские драгоценности. — Если со смертью этой женщины на самом деле не все так просто, зачем привлекать к этому наше внимание?

— Может, он просто добрый самаритянин, — обернувшись, сказал Шерлок с таким сарказмом, что это прозвучало почти серьезно и правдиво.

— Который заставляет невинных людей становится бомбистами-самоубийцами?

— Злой самаритянин, — поправился Шерлок, и теперь правда превратилась в сарказм.

— Я серьезно, Шерлок. — Джордж с трудом сопротивлялась искушению схватить его за ворот и хорошенько встряхнуть. — Слушай, я даю тебе определенную свободу действий и не наседаю, потому что доверяю, но  сейчас где-то там очередной бедняга в жилете из семтекса ждет, когда ты сложишь этот паззл.

Само собой, Шерлоку это было безразлично.

— Так что просто скажи мне, с чем мы имеем дело, —  закончила Джордж, раздраженная тем, что ей приходится упрашивать его.

Когда она увидела блеск в его глаза, сердце ее ухнуло куда-то в пятки.

— С чем-то новым, — выдохнул Шерлок и, круто развернувшись, вышел из помещения.

Джордж позволила себя задержаться в прохладном морге еще пару секунд, чтобы сделать несколько судорожных вдохов и выдохов, а потом кинулась вслед за Шерлоком.

Обратную дорогу до Бейкер-стрит Шерлок провел в задумчивом молчании, размышляя о чем-то, что он не считал интересным обсудить с Джордж, игнорируя все ее вопросы. Потом ему снова позвонил бомбист — голос явно пожилой женщины ужасно дрожал, и Джордж буквально заставила себя внутренне окаменеть, чтобы сосредоточиться на смысле ее слов.

“Тебе это нравится, так ведь?”, — заметил бомбист и напомнил, что у него осталось три часа. И то, и другое было правдой, и Джордж нечего было на это сказать.

Так что она просто сидела и ждала, пока он не выдаст очередную блестящую догадку, пока ее дыхание не стало “просто невыносимым! Обязательно дышать так громко, Лестрад?”. После чего она спустилась вниз, чтобы выпить чаю с миссис Хадсон и пожаловаться на их общую нелегкую долю.

— На вашем месте, я бы добавляла слабительное во всю его еду, — сказала Джордж.

— О, я много раз едва не поддалась такому искушению, — безмятежно улыбнулась миссис Хадсон. — Но ведь в их жутком холодильнике не разберешь, где нормальная еда, а где эксперименты.

— Верно, — согласилась Джордж. — Должно быть, еда на вынос — это их оборонительная тактика.

Просто из вредности она позвала с собой наверх миссис Хадсон, чтобы они вместе раздражающе дышали на Шерлока, который бросал при этом испепеляющие взгляды на Джордж, пока вынужденно вежливо разговаривал по телефону, бродя при этом по комнате, и попутно перебирал стопки бумаг и разбросанные вокруг вещи.

— Мне будет ее не хватать, — сказала миссис Хадсон, восхищенно глядя на все те фотографии Конни Пирс, которые Шерлок повесил на стену. Было очевидно, что они с Джоном жили здесь вместе. Что ж, вероятно, все жильцы этого дома заслуживали друг друга. — Она действительно учила, как правильно подобрать подходящие именно тебе цвета. Мне, например, не следует носить светло-вишневую одежду, она делает меня блеклой.

— Ничего подобного, по-моему, вы отлично выглядите в светло-вишневом, — убежденно сказала Джордж.

— Если вы думаете, что заставлять меня мечтать о самоубийстве, только чтобы не слышать вашу идиотскую болтовню, подстегнет мой мыслительный процесс, то вы ошибаетесь, — рявкнул на них Шерлок.

Не обращая на его слова ни малейшего внимания, Джордж продолжила:

— И вообще, вся эта ее теория о цветах, по-моему, чушь. Если ей верить, я должна носить серое. Куда мне еще больше серого?

— Твои волосы серебряные, милая, и очень красивые, — заверила ее миссис Хадсон.

Шерлок страдальчески застонал и замолк, только когда зазвонил его телефон.

— Джон! — с неподдельной радостью воскликнул Шерлок.

— Мне почти неловко смотреть на то, как он вот так весь светится, — сказала Джордж, наблюдая за тем, как Шерлок мечется по комнате, собирая оборудование для видеосъемки, часть из которого он явно стащил у канала ITV.

Миссис Хадсон лишь снисходительно улыбнулась, когда Шерлок, натянув пальто и шарф, выскочил из квартиры, перепрыгивая через две ступеньки.

— Оставайтесь здесь, — крикнул он через плечо. — Не трогайте мошонку в холодильнике!

Если бы обратный отсчет трех часов не начался сорок минут назад, Джордж непременно бы ответила что-нибудь или, взяв медицинскую перчатку из запасов Джона, потрогала бы ту самую мошонку, только чтобы позлить Шерлока. Но сейчас она могла только беспомощно смотреть на фотографии мертвой Конни Пирс на стене, чувствуя, как ее начинает охватывать паника, а горло обжигает поднявшаяся желчь.

— Дыши, милая, — сказала миссис Хадсон, ободряюще сжимая ее руку.

— Да, точно, простите, — пробормотала Джордж.

— Шерлок и Джон — умные мальчики, все будет хорошо, вот увидишь.

* * *

Миссис Хадсон ошиблась.

Они не смогли спасти Маргарет Хешер, чья квартира взорвалась вместе с половиной подъезда, и еще одиннадцать человек оказались погребенными под горящими обломками. Несмотря на все ругательства, просьбы и даже мольбы Джордж взрывотехники не пустили ее осмотреть место преступления, чтобы попытаться найти в этом хаосе хоть какую-нибудь зацепку.

— Там не осталось ничего для тебя, Джордж, — с сочувствием сказал ей Дэн. — Все твое место преступления сейчас, это сплошной розовый туман, обломки костей и тонна сгоревших пледов. Ты все это получишь, но не сейчас.

Поскольку расследование было строго конфиденциальным, обо всех подробностях, кроме Джордж, знал только Траквелл и сам комиссар. Салли знала, что творится что-то странное, но она также знала, что лучше об этом не спрашивать. Еще Министерство внутренних дел, разумеется, уже сунуло свой любопытный нос в это дело, а взрывотехники Ярда в униформе газовой компании занимались взрывом дома, где жила последняя жертва. Джордж не представляла, как им извернуться, чтобы убедить муниципалитет Тоттенхема взять на себя вину за взрыв газа, но она подозревала, что у Майкрофта были свои способы.

— Джорджиана, — услышала она знакомый голос у себя в ухе.

Моргнув, она вдруг поняла, что держит у уха телефон.

— Джорджиана? — повторил Майкрофт, чуть более настойчиво.

— Привет, — неловко ответила Джордж. — Я…  даже не поняла, что звоню тебе, прости.

На заднем фоне она слышала включенный телевизор в его кабинете: по ББС-1 без устали освещали взрыв газа, привлекая различных экспертов по Лондонской стареющей инфраструктуре, и понимающе сообщали, что жители города в ярости от угрозы их жизням.

— Сомневаюсь, что ты вправе рассказать мне хоть что-либо об этом деле, но из новостей и так понятно, что это был нелегкий день.

Джордж закрыла лицо свободной рукой. На часах уже была половина одиннадцатого, и Ярд оккупировала ночная смена, которую Джордж знала только в лицо, да и то не всех. Верхний свет в ее кабинете был выключен, но настольная лампа  горела, окрашивая все вокруг в цвет сепии. У Джордж болели глаза. И горло. И в груди у нее тоже что-то болело.

Сегодня ей больше нечего было делать на работе: Шерлока и Джона уже допросили, полиция и люди из Министерства внутренних дел скопировали всю информацию с телефона и клонировали его, хотя Джордж не сомневалась, что они все равно не смогут перехватить звонок, предназначенный Шерлоку.

Было холодно, темно, и это жуткий день одновременно никак не заканчивался и уже закончился.

— Да, — хрипло согласилась наконец Джордж, — очень нелегкий день.

Майкрофт задумчиво хмыкнул. Джордж услышала шелест бумаг, женский голос, который звучал все ближе и ближе, и то, как трубку перешла из рук в руки.

— Детектив-инспектор Лестрад, — как всегда с ободряющей невозмутимостью сказала в трубку Антея.

Джордж коротко рассмеялась, понимая, как жалко и на грани слез это прозвучало. Майкрофт категорически не умел утешать людей, но при этом он прекрасно это сознавал и умел делегировать и эту задачу. Джордж считала, что это очень мило.

— Привет, — ответила она. — Я хочу машину времени.

— Запрещена соглашением с НАТО, — сообщила Антея.

— Маховик времени? — сделала еще одну попытку Джордж.

— Дж.К.Роулинг не отдает чертежи.

Прежде, чем Джордж успела попросить  добыть ей Супермена, который пролетит вокруг Земли так стремительно, что она начнет вращаться в обратном направлении, возвращаясь в прошлое, Антея сказала:

— Мистер Холмс связывает концы с концами…

— Реально связывает? — не удержалась Джордж. — Вешает в соседней комнате всех, кто просрочил уплату налогов больше, чем на три месяца?

— ...и встретит вас перед Скотланд-Ярдом, — как ни в чем не бывало закончила Антея.

— Ну надо же, это как раз, то, что мне сейчас надо, — тихо сказала Джордж.

За заднем фоне послышался голос Майкрофта, говорящего что-то неразличимое, а вот телевизор, наоборот, замолк.

— Разумеется, это ведь моя работа.

Когда машина Майкрофта остановилась перед Ярдом, оказалось, что за рулем был он сам. Джордж села рядом, дрожа от холода. Она промерзла насквозь, пока стояла на улице, натянув шапку по самый подбородок и сжимая руки в слишком больших для нее перчатках Майкрофта, и в тепле машины ей вдруг стало еще холоднее.

— Не сомневаюсь, что ты сделала все, что могла, — сказал Майкрофт, когда они стояли на светофоре.

Джордж, не поворачивая головы, смотрела на морозный и тихий Лондон: магазины уже были закрыты, но новостные киоски еще работали, молодежь, включая девушек в тонких колготках и на каблуках, во всю веселилась в пабах и клубах, громко смеясь на улицах, — все были беззаботны и счастливы в своем неведении.

Разумеется, Джордж сделала все, что могла, но это-то и было самое паршивое. Она могла хоть умереть на работе, надорвавшись, и все равно ничего не раскрыть и никого не поймать, просто потому что ей это было не по зубам. Как бы она не старалась вывернуться наизнанку, чтобы быть еще умнее, сильнее и быстрее, это все равно ни на что не повлияло бы. Это дело было бенефисом Шерлока.

— Как так вышло, что ты — это ты, а Шерлок — Шерлок? — спросила Джордж вместо того, чтобы обсуждать, как прошел ее день и как она себя чувствует, потому что больше всего на свете она хотела сейчас побыстрее добраться домой, лечь прямо в холле, и чтобы Майкрофт накрыл ее одеялом и оставил в покое.

Майкрофт молчал около минуты. Тишину, воцарившуюся в машине, нарушало только тихое урчание мотора — на это раз Майкрофт приехал  на серебристо-сером Бентли Континенталь, но Джордж больше любила выпендрежный Астон Мартин.

— Если говорить исключительно об интеллекте, то я лишь немного умнее брата. На несколько пунктов.

Джордж невольно ухмыльнулась и не смогла сдержаться:

— Где-то в Лондоне Шерлока сейчас вырвало кровью, и он уже наверняка догадался, из-за чего именно.

— И это весьма близко к той к реакции, которую он продемонстрировал, когда нас тестировали в детстве и озвучили результаты. Мне повезло, потому что именно эти несколько пунктов означают, что я понимаю других людей. Шерлок — нет, мы все для него непостижимы и странны.

От Ядра до дома было всего минут десять езды, и в это время дороги были почти пустыми. Пока они ехали мимо Крайстчерч Гарденс и через Букингемские ворота, Джордж продолжала смотреть в окно и волноваться за всех, кого видела в свете городских фонарей: и за женщину в “Экспресс-Пицце”, и за паренька, ввалившегося на ее глазах в кафе “Неро”, за парочку, шедшую по улице, и за ужасных соседей Майкрофта.

— Я помню, как он впервые наткнулся на дело Карла Пауэраса, — сказал Майкрофт. — Разумеется, все нестыковки в нем были видны невооруженным взглядом, но для Шерлока гораздо существеннее оказалось то, что он не смог использовать это, чтобы привлечь к расследованию хоть какой-то о интерес. Он захотел узнать, как работают люди, почему они поступают так или иначе, почему не смогли заметить очевидного.

— Что, хочешь сказать, что его бесконечные поиски интересных преступлений — это не просто жажда новых впечатлений и зарядка для ума, но еще и его тайный способ взаимодействия с обществом? — не скрывая недоверия, спросила Джордж.

Она никогда не разделяла точку зрения Салли, которая не переставала твердить, что Шерлок — безжалостный псих в шаге от начала серийных убийств, но и представить, что он в тайне любил человечество, она никак не могла.

— Боже, нет, конечно, — рассмеялся Майкрофт. — Нет, но… самая большая загадка для Шерлока — это мы, люди, и все те странные и безумные вещи, что мы творим.

Дома, когда они поднялись наверх, Майкрофт избавил ее от одежды и заодно дурного настроения и приготовил ей ванну. Сидя на краю, пока Джордж отмокала в горячей воде, Майкрофт медленно ласкал подушечками пальцев ее плечо и ключицы, пока не спустился дальше, нежно обводя ее грудь.

Джордж вздохнула и закрыла глаза.

— Шерлок говорит, что на него наводит ужасную скуку решительно все, кроме интересного дела… а как насчет тебя? Раз ты даже умнее его.

— Я, — начал Майкрофт с явной улыбкой в голосе, — достаточно умен, чтобы самому искать себе развлечения.

Его пальцы скользнули еще ниже, провели по ее животу и остановились между ее ногами.

Застонав, Джордж сказала:

— Я всегда знала, что этому засранцу просто нужен хороший секс.

— Только если ты не вызовешься стать волонтером для этой задачи.

— Отвратительно, — отозвалась Джордж и в качестве наказания резко потянула его на себя, окуная в воду, которая немедленно перелилась через край ванны. — Это было бы почти инцестом, причем с особо строптивым очеловеченным питомцем.

Спали они в одной из десятка свободных комнат, потому что кровать в их спальне была настолько мокрой от воды и прочих жидкостей, что лишь поистине магические умения их домоправительницы могли ее спасти.

— Бедная Клэр, — пробормотала Джордж, засыпая.

— Твое сочувствие обращено не к тому человеку, — поглаживая ее по спине, сказал Майкрофт. — Это мне будут годами припоминать этот погром.

Джордж улыбнулась, не открывая глаз.

* * *

Ей снилось, что она сидела на заднем сидении кэба ее отца, зажатая между Майкорфтом и Шерлоком. Джон примостился напротив. За окном было светло, но до странного серо. Все здания, мимо которых они проезжали, взрывались. Это нельзя было назвать кошмаром, для этого он был слишком чудным, и она не испытывала во сне страха, только недоумение, и тем не менее Джордж проснулась, чувствуя легкую тошноту. Разбудил ее звонок мобильного, надрывающегося у нее над ухом.

“Шерлок Чертов Холмс” — зловеще высветилось на экране имя звонящего.

* * *

Обманув ее в лучших ожиданиях, ледяной ветер с Темзы выстудил город до минус десяти градусов. Джордж закуталась в шарф, натянула шапку, которую надел на нее накануне Майкрофт, и не снимала его же перчатки. На ногах у нее были резиновые сапоги на флисе, в которые она заправила брюки, и, пожалуй, никогда еще она не выглядела так нелепо и ужасно, что о многом говорило, учитывая начало ее карьеры констеблем, которые обычно и выполняли самую неблагодарную работу.

С тех пор, как она выпнула себя из кровати, она выпила уже три кружки флэт-уайта, и, по сути, единственной не кошмарной, чудовищной и паршивой вещью, которая случилась с ней за день, был поток желчных и  саркастических замечаний Майкрофта о его утренней встрече. Джордж подозревала, что он встречался с главой Казначейства.

“Если ты продолжишь в том же духе, он еще больше урежет расходы правительства. ДЛ”, предупредила его Джордж, в основном чтобы немного поднять ему настроение.

Ответ пришел две минуты спустя, как раз когда ожила ее рация и трескуче сообщила: “Внимание, тревога, Холмс приближается. Повторяю: внимание, тревога, Холмс приближается”. Джордж посмотрела на засветившийся из-за пришедшего сообщения экран своего телефона: “Он просто раздражен, потому  что его игнорирует любовница. Если верить его запонкам. Пожалуйста, столкни Шерлока в Темзу, если он будет грубить. МХ”.

Джордж все еще улыбалась, когда Шерлок  подошел к ней, на ходу натягивая перчатки и глядя исключительно на тело, лежавшее на берегу, окруженное водой и камнями. За ним по пятам следовал Джон. Корнер озвучил самые основные и очевидные выводы, но остальное придержал по просьбе Джордж и шишек сверху. Все, что он об этом думал, можно было с легкостью прочесть по выражению его лица.

— Почему ты улыбаешься? — резко спросил Шерлок.

Очевидно, за прошедшие несколько дней теперь уже Шерлок попал в немилость к Джону.

Как можно милее улыбнувшись ему, Джордж ответила:

— Невероятно развратный сексуальный акт.

— Скучно, — прорычал Шерлок и направился к телу.

— Думаешь, это связано с бомбистом? — спросила Джордж вместо того, чтобы рассказать Шерлоку о поистине мощной оральной фиксации Майкорфа. Это она откладывала на черный день, до наступления того момента, когда ей по-настоящему захочется превратить жизнь Шерлока в ад.

— Должно быть, да, — отозвался Шерлок, присаживаясь на корточки перед трупом и внимательно его оглядывая, — но это странно. Он больше не выходил на связь.

— Значит, можно предположить, что какой-то несчастный уже обвязан взрывчаткой и может в любой момент взорваться? — хмуро сказала Джордж.

— Да.

Однако, как ни странно, в его голосе не было ожидаемого нетерпеливого раздражения. Интересно, о чем они с Джоном спорили и из-за чего ссорились вчера вечером, сегодня утром, на протяжении всего этого дела? Шерлок казался сегодня отстраненным и притихшим.

— Идеи? — спросила Джордж, наблюдая за тем, как он осматривает тело.

— Семь. Пока что.

— Семь?

В ответ Шерлок лишь тщательно изучил брови покойника, затем его рубашку, снял один его черный носок и кивком головы попросил Джона также осмотреть тело. Ну, в этот раз он хотя бы не заявился на место преступления с термометром для мяса, чтобы Джон показал ему, как изменять температуру трупа через печень, и то хорошо. В тот раз Хеллер вложил в свой отчет о вскрытии злобную записку для Джордж, в которой как минимум раз шесть упоминал о том, что ему давно уже пора на пенсию.

Джон осматривал труп гораздо тише и спокойнее Шерлока.

— Он мертв… около двадцати часов, —  сказал Джон. — Возможно, чуть дольше. Может, он и утонул, но сомневаюсь — у него все признаки удушения.

Джордж наклонилась поближе, глядя на хохолок на макушке Джона, который продолжал осматривать тело.

— Вокруг его носа и рта видны слабые синяки — здесь и здесь. И еще здесь, — добавил он, показав на его лоб, ближе к волосам.

Где-то за их спинами Шерлок напечатал что-то на своем телефоне и пробормотал: “Следы пальцев”.

— Я бы дал ему около сорока, — закончил Джон, — и при жизни он был не в лучшей форме.

— Он пробыл в воде довольно долго, вода уничтожила большую часть улик, — заявил Шерлок, оторвав, наконец, взгляд от телефона и немного безумными глазами посмотрел на Джордж и Джона. — Но одно я точно могу сказать: этот “утраченный” Вермеер — подделка.

— Что? — уставилась на него Джордж.

Шерлок, верный самому себе, и не подумал ответить.

— Нам надо опознать труп, разузнать все о его друзьях и коллегах…

Было очень сложно удержаться от того, чтобы не подобрать один из множества камней вокруг и не запустить им в Шерлока, но Джордж справилась с этим искушением.

— Так, стоп, подожди: какой Вермеер? Ты о чем?

— Об этом трубят на каждом углу, ты что, не видела постеры, развешенные по всему городу? — спросил Шерлок, нахмурившись так, словно она его разочаровала — снова — своей серостью и приземленностью. — Вермеер — голландский художник, одна из его картин, которая считалась уничтоженной пару столетий назад, внезапно нашлась не так давно и оценивается в тридцать миллионов фунтов.

Джордж, ни капли не смущенная своими не слишком теплыми, если не сказать равнодушными отношениями с миром искусства, уточнила:

— Ладно, и какое отношение эта картина имеет к нашему покойнику?

— Прямое! — выдохнул Шерлок с абсолютным, нескрываемым восторгом.

Так, ну просто отлично.

— Слышали когда-нибудь о Големе?

— О Големе? — переспросила Джордж и, порывшись в памяти, покачала головой.

— Это из какой-то истории ужасов, нет? — сказал Джон. — При чем тут он?

— Это история из еврейского фольклора  об огромном человеке, сделанном из глины, — ответил Шерлок, поворачиваясь к Джону, и в его блестящих глазах появилось почти нежное одобрение.

Пожалуй, Джордж стоило распечатать и вручить им  памфлет: “Итак, вы испытываете определенные чувства друг к другу, но устраивать свидание из осмотра места преступления не совсем правильно и уместно”.

— А еще так зовут вполне реального убийцу, — продолжил Шерлок. — Его настоящее имя Оскар Зунза, и он один из самых опасных наемных убийц в мире. И это, — он кивком головы показал на тело, — его почерк.

— Значит, это заказное убийство, — сказала сама себе Джордж.

Мужчина, лежавший на берегу, был обычным, невысоким и выглядел весьма жалко, как, впрочем, и большинство трупов. И все же Джордж не могла представить, как такой ничем не примечательный мужчина стал жертвой наемного убийцы. Люди, которые носят носки из ближайшего супермаркета, редко ведут образ жизни, приводящий к такому вот концу этой самой жизни.

— Определенно. Голем выжимает жизнь из своих жертв голыми руками.

— Ладно, но какое отношение это имеет к картине? — спросила Джордж. — Я не вижу, как…

Шерлок громко и тяжело вздохнул, всем своим видом демонстрируя отчаяние.

— Ты видишь, — перебил он Джордж, — но не анализируешь…

— Так, дети, хватит, успокойтесь, — вмешался Джон как нельзя вовремя, потому что Джордж уже мысленно примерялась, как ловчее схватить Шерлока и макнуть его головой в Темзу как школьного задиру-обидчика. — Шерлок, не хочешь нам все подробно разъяснить?

До появления Джона получить от Шерлока объяснение было сложнее, чем голыми руками вырвать зуб у льва. Теперь же надо было только постараться создать такую обстановку, чтобы Шерлок сам захотел похвастаться и покрасоваться перед Джоном. Хорошо, что Джордж не была эгоисткой и не обладала болезненным самолюбием,  когда дело касалось работы.

— Что мы знаем о трупе?

Кружа вокруг тела, как акула вокруг жертвы, Шерлок начал:

— Убийца оставил нам не так много зацепок и улик, в основном рубашку и брюки. Они довольно формальные, возможно, жертва собирался на свидание. При этом брюки — из дешевого полиэстера отвратительного качества и вида, обычно такой бывает форменная одежда.

На этом Джордж и Джон переглянулись, мысленно сойдясь во мнении, что Шерлок — избалованный богатый сноб.

— То же самое с рубашкой — дешевка, — продолжил Шерлок в своей обычной манере выпускника Хэрроу, не обращая ни малейшего внимания на их переглядывания. — К тому же они ему слишком велики, значит это стандартный комплект одежды, выданный ему на работе, и он собирался не на свидание, а на работу. Какую работу? На его ремне крючок, который обычно используют для крепления рации.

— Водитель метро? — предположила Джордж первое, что пришло ей на ум, и тут же почувствовала себя полной дурой.

Судя по его взгляду, Шерлок подумал о ней точно так же.

— Охранник? — предложил свой вариант Джон.

— Вероятнее всего, — сказал Шерлок с очевидным облегчением, убедившись, что не весь мир поголовно был непроходимо туп. — Это подтвердит его зад.

— Зад? — Кажется, у Джордж начиналась мигрень.

 — Дряблый, — как последнее и неоспоримое доказательство заявил Шерлок. — Глядя на него, можно решить, что он вел сидячий  образ жизни, однако его ступни и варикозные вены на ногах говорят об обратном. Значит, он много ходил, но и много сидел — типичный охранник. Об этом же говорят нам и часы с будильником, заведенным на регулярные ночные смены в одно и то же время.

— С чего ты взял? Может, этот будильник был только на вчерашнюю ночь? — спросила Джордж, скорее просто чтобы лишний раз его пораздражать.

— Нет, нет, нет, кнопки на часах тугие, их явно редко нажимали. Он установил будильник раз и с тех пор не изменял настройки. Есть и еще кое-что: очевидно, убийце помешали, иначе он полностью раздел бы жертву. На рубашке на груди была прикреплена какая-это эмблема, которую оторвал убийца, значит, он работал в каком-то известном месте. Это я нашел в кармане его брюк — бумага намокла, но все равно можно понять, что это…

Он показал свою находку Джону, который, как и ожидалось, сказал:

— …билеты.

— Корешки билетов, — со сдержанным одобрением поправил Шерлок. — Он работал в музее или галерее. Я проверил: из Галереи Хикмана заявили о пропаже одного из их сотрудников, Алекса Вудбриджа. Сегодня они впервые выставляют найденный шедевр Вермеера. Итак, зачем кому-то нанимать Голема, чтобы задушить совершенно обычного, ничем не примечательного охранника галереи?

И почему это сотрудники этой самой галереи подали заявление о пропаже? Тело Вудбриджа пробыло в воде около суток, и максимум, чего можно было бы ожидать от его начальства, это звонка менеджера и сурового выговора, оставленного голосовым сообщением. Два дня прогула без всяких объяснений могли привлечь внимание отдела кадров и уже их грозного звонка. О заявлении в полицию дело дошло бы в лучшем случае дня через четыре.

— Вывод: жертва знал что-то о картине, что-то такое, что помешает ее владельцу получить тридцать миллионов фунтов. Это значит, что картина — подделка, — закончил Шерлок.

— Потрясающе, — с улыбкой сказал Джон, и Джордж задумалась над тем, осознает ли он сам свою реакцию, в состоянии ли он сдержаться, или же одно лишь присутствие Шерлока и его блестящий ум уже вызывают у Джона прилив счастья и эйфории, как бывает с теми, кому очень повезло встретить такого человека.

Шерлок пожал плечами с настолько подчеркнуто безразличным видом, что не оставалось сомнений в том, как приятна ему эта похвала. Это было так по-детски мило, что грозило диабетической комой всем окружающим, то есть Джордж.

— Фразерство, — отмахнулся Шерлок.

— И с Новым годом, — отозвалась Джордж, потому что ни за какие коврижки не собиралась докладывать своему начальству и прочим шишкам об этом дурацком Големе. Если они в это поверят, то как минимум привлекут Интерпол, и тогда Джордж уже не сможет нормально работать.

— Бедняга, — сказал Джон, снова взглянув на труп.

— Я попробую закинуть удочки на дно криминального мира Лондона насчет этого Голема, — объявила Джордж лишь потому, что к этому времени она уже давно прекрасно поняла, что  лучший способ добиться, чтобы Шерлок что-либо сделал, — это вовсе не уговоры, а попытка сделать это самой, используя свои, цитата, “ужасающе плебейские и совершенно позорные способности”.

— Бесполезно, ты никогда его не найдешь, — отрезал Шерлок. — Я знаю того, кто сможет.

— И кто это? — уточнила Джордж, точно следуя сценарию с едва сдерживаемой улыбкой.

— Я, — жизнерадостно отозвался Шерлок и стремительно, намного быстрее обычного направился в сторону Башни Оксо.

На лице Джона на секунду появилось выражение легкого отчаяния, а затем он поспешил за Шерлоком.

Рупором приставив ладони ко рту, Джордж прокричала им вслед:

— Развлекайтесь, мальчики! Одевайтесь теплее! Звоните, если начнется стрельба!

Джон ответил ей, показав два средних пальца. Шерлок не потрудился отреагировать.

* * *

— Ничему жизнь меня не учит, — философски сказала Джордж четыре часа спустя, стоя в лобби Планетария и чувствуя себя до странного спокойной, учитывая, что вообще-то она была в ярости. — Мне все время кажется, что когда я говорю вам, засранцам, звонить мне, если начнется стрельба, я даю вам четкие и дружелюбные инструкции, а на самом деле, как всегда оказывается, — искушаю судьбу.

— Засранцы? — поморщился Шерлок.

— Подхватила у дорожной полиции, — рявкнула Джордж. — Какого хрена вы вломились в Планетарий, как вы это сделали и откуда у вас этот чертов ствол? И почему я должна убедить  вон тех своих коллег не тащить вас в в Ярд?

Коллеги, о которых шла речь, ухмыльнулись. Если верить Салли, самой ценной сплетней на черном рынке сплетней Ярда была та, которая красочно расписывала, как Джордж устраивает разнос легендарному Шерлоку Холмсу и Джону Уотсону. Правда, сама Джордж не понимала, как сложился такой расклад, учитывая, что она регулярно орала на этих двоих в припадке ярости. С другой стороны, один тот факт, что Шерлок сносил ее ругань от начала и до конца, было свидетельством его доброго отношения к  ней. Если на него пытался кричать кто-то другой, он просто разворачивался и в скуке уходил.

Джон поднял палец и с улыбкой спросил у нее:

— Эм-м-м, четвертая жертва?

— Вам  ведь еще не звонили насчет нее, — ответила Джордж.

— Позвонят! Разве ты не понимаешь? Вермеер подделка! Иначе зачем кто-то стал бы посылать одного из самых дорогих киллеров в мире убить эту женщину? — повышая голос с каждым словом, взорвался Шерлок. — Мы попусту теряем время! Нам надо в Галерею Хикмана.

Сержант Дэвисон из Лидса который плакал во время отработки протокола по расследованию преступлений на сексуальной почве и которого Джордж первой ухватила к себе в команду, когда он неизбежно подал заявление на перевод в отдел тяжких преступлений, вмешался:

— Ага, конечно, приятель. У нас тут тело убитой женщины и вы двое — все избитые и с пистолетом.

Шерлок, не обращая на него внимания, раздраженно и язвительно спросил у Джордж:

— Раз у нас есть пистолет, зачем нам душить ее?

Вместо Джордж на это ответил Дэвисон, абсолютно серьезно и невозмутимо:

— Вероятно, это что-то связанное с сексом.

Джон, не выдержав, рассмеялся, увидев выражение лица Шерлока. Собравшись, Джордж спросила:

— Шерлок, только честно, совершенно честно и без уловок: тебе действительно надо прямо сейчас в эту галерею?

Искренний и серьезный, как настоящий священник, Шерлок сказал, глядя ей в глаза:

— Да, мне совершенно честно и без уловок надо прямо сейчас быть в галерее.

Когда начальство получило краткий отчет о положении дел, ее приковали ее к этой отвратительной свинье — детективу-инспектору Винсенту Брантону и приказали больше не подпускать Шерлока к этому делу. Нарушить приказ означало бы получить взбучку, на что ей было наплевать, и мерзкий взгляд от Барнтона, словно она — начавшее протухать мясо, и на это ей было не наплевать, поэтому она надела наручники на изящные запястья Шерлока, пока тот отчаянно размахивал руками, протестуя против подобного обращения, и запихнула его в свою полицейскую машину.

Они были на полпути к Монтагю-стрит, потому что на самом деле она не собиралась всерьез арестовывать Шерлока, ей и без этого хватало бумажной работы, когда тот прижался своим дурацким и в кои-то веки расстроенным лицом к перегородке, отделяющей задние сидения от передних, и прошипел:

— Лестрад, если ты не отвезешь меня на Данло-стрит, кто-то погибнет, совершенно честно и без уловок, нам срочно надо туда.

Джордж всегда была и будет той для кого в подобных обстоятельства был только один выбор:  взглянув на его красные глаза в зеркало заднего вида, она прошипела себе под нос: “Черт бы все это побрал!” — и резко развернулась на Бишопгейт. Ей двигала одна лишь надежда, и Джордж хотелось верить, что она не была слепой и неоправданной.

— Так, ладно, — вздохнула Джордж и посмотрела на Дэвисона, — я беру эту парочку под личную охрану. Дай мне ключи от наручников, пожалуйста.

— Вы шутите? — разинул рот Дэвисон. — Там же труп!

— Я знаю, — успокаивающим тоном сказала Джордж. — И когда все это закончится, и Комиссар будет орать на меня по этому же поводу, я, несомненно, отмечу твои бурные протесты. Ключи, пожалуйста.

— Вы просто сошли с ума, — с восхищением сообщил ей Дэвисон, передавая ключи.

— Я окажусь еще безумнее, если работать под моим руководством, — честно призналась Джордж, хлопнув его плечу, и бросила ключи Шерлоку.

Они втроем втиснулись в ее машину, и Шерлок снова до предела отодвинул назад переднее пассажирское кресло, чтобы уместиться.

— Теперь щенячья влюбленность в тебя Дэвисона станет еще сильнее, имей в виду. Скорее всего, он не удержится и признается тебе где-нибудь через месяц, в зависимости от того, насколько часто вы будете видеться.

Джордж яростно посмотрела на него, заводя машину, и сказала:

— Твой брат любит смотреть.

Джон на заднем сидении закрыл лицо руками, а побледневший Шерлок спросил, заикаясь:

— Ч-что?

Всю дорогу до Галереи Хикмана он мысленно делал стремительные выводы и заключения, тут же в панике стирал их из памяти, не в силах вынести агонию подобных знаний, и сразу начинал сначала. К тому моменту, как они приехали, он либо смирился  с ситуацией, либо основательно повредил свою кратковременную память. Джордж было на это плевать, особенно учитывая, что когда он вышел из машины и прорвался через охранников, чтобы найти мисс Венцеслас, директора галереи, он бы невыносим как обычно.

Разговор с мисс Венцеслас был вежливым и светским примерно минут пять, пока Шерлок не сказал:

— Вы, вероятнее всего, меня не узнаете, хотя мы общались сегодня чуть раньше. Наверное, это потому, что вы слишком нервничаете из-за поддельного Вермеера, который висит у вас на стене. Ничего, понимаю.

— Ты был здесь раньше? — спросил Джон.

— Прошу прощения? — возмутилась мисс Венцеслас.

— Мать твою! — выругалась Джордж.

Они перешли в зал — пустой и ослепительно белый, — где висела одна-единственная картина. На взгляд Джордж, в ней не было ничего выдающегося: небольшой ночной пейзаж, слегка размытый по краям, старая потрескавшаяся краска и налет на всем, что было поганого желтого цвета, либо от старости (как мисс Венцеслас), либо от демонстрации собственного превосходства (как Шерлок).

— Это подделка, — пробормотал Шерлок, глядя на свой телефон. — Она должна быть подделкой.

Мисс Венцеслас, одетая в вычурное платье от кутюр, которые обычно носили заправские киношные злодейки, буквально источала аромат отчаяния, и это, по мнению Джордж, как нельзя вернее говорило о ее вине.

— Эту картину проверили всеми известными науке способами, — заявила мисс Венцеслас.

— Значит, это невероятно хорошая подделка, — ответил Шерлок и, развернувшись на каблуках, уставился на нее. — И вы об этом отлично знаете, верно? Ведь это вы ее нарисовали, так?

Мисс Венцеслас проигнорировала его, уперла руки в бока и повернулась к Джордж с усмешкой, которая не обещала ничего хорошего. Джордж отлично знала такие усмешки, за ними обычно следовал оценивающий взгляд и снисходительно-высокомерный  и вежливый посыл.

— Инспектор, мое время тратится понапрасну, — заявила она, явно успокоившись, с привычным для себя сдержанным высокомерием, чувствуя себя вправе командовать Джордж. —  Вы не могли бы покинуть галерею... — и да, вот он, тот оценивающий взгляд, который и ждала Джордж, взгляд на ее одежду из  массмаркета и грязные ботинки, ее дешевую стрижку и морщинки — на все то, что было совершенно неважно и никак не определяло Джордж, — и забрать с собой ваших приятелей.

Розовый телефон вдруг разразился громким звонком, эхом отразившимся от стен галереи, и Шерлок, включив громкую связь, рявкнул в трубку:

— Картина — подделка.

Воцарившаяся после этого тишина оглушала.

— Это подделка, — повторил Шерлок. — Поэтому Вудбриджа и Кейрнс убили.

По-прежнему ничего — лишь едва уловимое дыхание где-то на заднем плане, и Джордж поняла, что не в силах оторвать взгляд от этого ядовито-розового телефона, такого яркого в призрачно-белых руках Шерлока. На этот раз они не получили звонка с обратным отсчетом, но Джордж не сомневалась, что где-то уже ждет своей участи очередная жертва, и ее время стремительно убывает.

— Да брось, доказательства — это просто формальность, — сказал Шерлок тем самоуверенным тоном, который появлялся у него, когда он был напуган или нервничал или когда Джордж поставила ему ультиматум: или же он бросает кокаин, или же его яйца будут регулярно страдать от ее ударов, потому что наркотики — это совершенно неприемлемый вариант.

— Картина подделка, — нетерпеливо выкрикнул Шерлок. — Я раскрыл это дело, я все понял, я решил эту задачу. Картина — подделка, вот ответ, и поэтому Вудбридж и Кейрнс были убиты.

В трубке, все так же далеко, но теперь еще тише послышалось дыхание. Как приговор. И Шерлок это понимал.

— Хорошо, — почти умоляюще сказал он, — я это докажу… но мне нужно время. Ты дашь мне время?

На этот раз ответом им стало не молчание, а дрожащий мальчишеский голос, произнесший: “Десять”.

Шерлок резко и заполошно обернулся, чтобы снова посмотреть на картину.

— Это ребенок? — глупо и риторически спросила Джордж. — Господи, это же ребенок.

— Что он сказал? — глухо и опустошенно спросил Джон.

— Десять, — шепотом ответил ему Шерлок. — Это обратный отсчет, он дает мне время.

— О господи, — пробормотала Джордж, едва слыша себя сквозь бешеный рев крови в ушах.

Она была не в состоянии выносить это, не могла допустить, чтобы был взорван еще один подъезд дома… или на этот раз это будет школа? Десятки мертвых детей в своих блейзерах и начищенных до блесках туфлях…

Уставившись на картину, Шерлок лихорадочно бормотал себе под нос: “Это подделка… как это доказать? Как? Как?”.

Мальчик досчитал до восьми, когда Шерлок повернулся к мисс Венцеслас и заорал:

— Этот ребенок умрет, если вы не расскажете, как можно понять, что картина поддельная! Говорите!

Мисс Венцеслас на секунду покачнулась на своих шпильках, а Шерлок, переведя взгляд на пол, тут же передумал:

— Нет, стоп, заткнитесь! Ничего не говорите, я сам должен понять, иначе не считается.

— Семь, — произнес мальчик, голос которого был приглушен рукой Шерлока, стискивающей телефон.

Это короткое, рвущее сердце слово прозвучало аккомпанементом к исступленному шипению Шерлока, который почти неразборчиво размышлял вслух, едва ли не носом прижавшись к картине, чтобы различить каждый кракелюр, каждый отдельный мазок.

Джордж старалась не смотреть на него, уставившись вместо этого на свои ботинки, в свою очередь размышляя, только мысленно, о том, что могло их ждать. Она прекрасно понимала, что ставить на уши взрывотехников было сейчас бесполезно — они все равно не имели ни малейшего понятия, где находился этот ребенок и были ли рядом другие люди, которые могли пострадать при взрыве.

Их единственная надежда на благополучный исход стояла в этот момент с взлохмаченными волосами перед картиной и вместе с ними слушала обратный отсчет мальчика.

— Шесть.

— Поторопись, — взмолилась  Джордж.

— Шерлок,  — хрипло сказал Джон.

Все они отлично понимали, что все зависит только от Шерлока.

— Четыре, — произнес мальчик, и Шерлок выдохнул так, словно бы только что переживший оргазм.

— О! — воскликнул он. — Там, в планетарии, ты тоже это слышал. — С широкой улыбкой и безумным блеском в глазах он крутанулся вокруг своей оси и принялся мерить шагами зал, сунув телефон в руки Джону. — О, это великолепно, это просто гениально.

— Три.

— Что, что гениально? — спросил Джон. — Ты о чем?

Но Шерлок лишь рассмеялся, посмотрел что-то на своем телефоне и простонал:

— Это просто невероятно,  как мне это нравится!

— Шерлок! — взорвалась Джордж и в ту же секунду он выхватил розовый телефон из рук Джона и выкрикнул:

— Сверхновая Ван Бюрена.

Полная тишина, которая за этим последовала, показалась такой беcконечной, что Джордж, которая боялась двигаться и даже дышать, была  уверена, что ее внутренности вот-вот покроются ржавчиной.

— Пожалуйста, меня кто-нибудь слышит? — снова раздался, наконец, голос мальчика. — Помогите, пожалуйста.

Джордж не слышала, что сказал Шерлок. Выдернув телефон у него из рук, она отошла в сторону, в место потише, одновременно доставая свой собственный телефон и говоря в трубку:

— Привет. Меня зовут детектив-инспектор Джордж Лестрад. Все будет хорошо, мы о тебе позаботимся.

Без чужого голоса в ухе — Джордж не в счет, — без необходимости вести обратный отсчет, мальчик смог позволить себе разреветься.

— Ты девочка, — сказал он, всхлипывая, — девочек не зовут Джордж.

— Зовут, если они не хотят, чтобы их называли “Джорджиана”, — возразила ему Джордж, черпая спокойствие из скрытого внутреннего колодца душевного равновесия, который незаметно пополняет каждый человек как раз на тот случай, если какому-нибудь плачущему и насмерть перепуганному ребенку потребуется, чтобы его утешил совершенно невозмутимый и рационально мыслящий взрослый. — Можешь сказать мне, где ты находишься? Хочу отправить за тобой своих друзей.

— Я в “Хэмлис”^[1], — окончательно потеряв выдержку, еще сильнее разревелся мальчик, поверив, что помощь в лице полицейских скоро придет. — Я в отделе модельных машинок.

“Большой гребаный ублюдок”, — подумала, но не произнесла вслух Джордж, подумав о том, кто срежиссировал и поставил этот спектакль.

Она выдохнула через нос, пытаясь побороть волну тошноты, которая поднялась в ней при невольной мысли о том, сколько детей и их родителей, бродивших сейчас по “Хэмлис” в поисках идеальных плюшевых мишек и фигурок “Хэллоу Китти”, могли пострадать, если бы Шерлок ошибся.

— Это хорошо… Как тебя зовут?

— Джо, — прошептал мальчик. — Я Джо. Пожалуйста, не отключайся.

— Не буду, — пообещала Джордж. Она ни за что не повесит трубку. Прижав ко второму уху свой телефон, на услышала вопли Дэна, которые становились все громче и громче. — Я с тобой, не переживай. Сейчас буду неприлично ругаться на одного полицейского, думаю, тебе понравится.

Он тихо хихикнул, потом — чуть громче, сквозь слезы, когда Джордж выполнила свое обещание, но к тому времени, как взрывотехники и полиция добрались до “Хэмлис”, эвакуировали там всех и нашли Джо на четвертом этаже, он уже не переставал безутешно рыдать.

— Эй, мне сказали ты на связи с нашим детективом-инспектором Лестрад, так? — услышала Джордж на заднем фоне голос Дэна.

— Да, — ответил Джо с такой храбростью, демонстрировать которую не должно было возникнуть нужды ни у одного ребенка. — Она хорошая.

— Вот что я тебе скажу, Джо, — ответил на это Дэн, — эта женщина чертовски потрясающая.

* * *

Джордж не чувствовала себя потрясающей. Она чувствовала себя хрупкой и готовой взорваться  в любую секунду, словно бы все, что на нее навалилось, переполнило ее до краев, и еще чуть-чуть — и она начнет жечь города.

Она неслась по улицам города, как полоумная, включив сирену и маячки, потом, добравшись до «Хэмлис», бежала мимо коллег, едва не сбивая их с ног — все собравшиеся на Риджент-стрит зеваки уставились на нее, перешептываясь, и Джордж яростно уставилась в ответ на группку японских домохозяек. Она успела как раз вовремя: едва она остановилась у входа, как изнутри прозвучало: “Все чисто!”.

Джо оказался, когда они встретились, наконец, лично, симпатичным пареньком не старше семи лет, с красным и опухшим от слез лицом.

— Ты Джордж? — спросил он, когда она подошла.

— Да. Рада с тобой познакомиться, Джо.

Он вцепился в нее мертвой хваткой и не отпускал, пока не прибыли его родители, после чего метнулся к ним и повис на матери. Та бессильно опустилась на пол, держа голову Джо так, словно он был младенцем, а ее муж обнял их обоих, сотрясаясь от беззвучного плача.

Наблюдая за ними, Джордж испытала такую благодарность за благополучный исход дела, тоску и горе, что у нее самой едва не подкосились ставшие ватными ноги.

 

^[1] Большой магазин игрушек.