Как заказать дракона

by Dragonwort

Summary:

В теге вахи на ао3 довольно популярен жанр "секс-тур по братьям" того или иного примарха. Мне тоже захотелось. С таким посылом, что каждого братика надо закомфортить, физически и эмоционально, и кто еще лучше всего подойдет для этого, чем большой, черный, нежный, на все согласный дракон.

Notes:

Понятное дело, что все по приколу и ради посмеяться и подрочить. Но хотелось при этом как-то раскрыть каждого, его хотелки и беспокойства, ну и атмосферку.
Выложены готовые братья, остальные добавляются по мере готовности. Не факт, что будут все. А может будут. Зависит от того, сумеет ли кто мне продать Морта или Магнуса х) Вон Пертыча Шишаня продала, Пертыч будет.
И в конце секс-крестового похода разумеется любовь всей жизни тоже будет.

Chapter 1: Корвус

- Ну, с вами мы конечно не потягаемся в мощи, но в объемах — уж точно, — проговорил Корвус с гордостью, пока они шли по горячему плавильному цеху, жар которого для Вулкана был ощутим примерно как легкий морской ветерок. У Коракса же волосы вставали от густоты и концентрации горячего воздуха.

- Да уж с вами-то мы и не тягаемся, — Вулкан с удовольствием разглядывал его — одетого в тяжелый плащ с серебром, жесткий камзол, высокий ворот которого полностью скрывал длинную лилейную шею. Ночная прохлада, закованная в футляр. Сколько слоев над этой полупрозрачной сердцевинкой?

Когда они уже взошли на платформу, что со скрежетом стала поднимать их из цеха на верхний ярус, Корвус поймал этот взгляд и очевидно смутился, отводя глаза и теребя одной рукой кончики перчаточных пальцев на второй. Он словно готический принц в своем причудливом индустриальном королевстве. Давненько уж Вулкан принял приглашение на Киавар, и вот наконец добрался до его владений.

- Странно, наверное, что из нас двоих ты — тот, кто презирает украшательства, а я с ними регулярно перебарщиваю, — улыбнулся Вулкан. Корвус выглядел озадаченным.

- В чем странность?

- Ну, достаточно поглядеть на нас.

- Понятия не имею, что ты имеешь в виду.

Да уж, Корвус это умел — аккуратно ткнуть тебя в сказанную глупость, чтоб тебе потом было неловко еще часа два. С другими, впрочем, он делал это жестче, а с Вулканом еще весьма деликатно, приправляя легкой кривоватой улыбкой одним уголком губ.

Уже в покоях, где в серебряных кубках темнело крепкое вороново вино, он тему развил, прямо с того места, где окончили. Но прежде мягко расстегнул затейливую пряжку-фибулу в виде пера. Ее сделал для него Вулкан — всю душу вложил в это перо, оно и видно. Кажется, будто волоски на нем живые, так и хочется провести пальцем. Корвус именно это всегда и делает в задумчивости, небрежно бросив плащ на кресло.

- Кто считает твою наружность грубой — невежа без воображения и понимания. Ты — такое деликатное существо, иной раз мне-то рядом с тобой неловко.

Серебряные кубки стукнулись в тишине, и после пары глотков Корвус поставил свой на стол. А потом медленно оттянул на каждом пальце немного ткани перчатки, чтобы удобнее было снимать — но вместо того, чтобы сделать это самому, предложил Вулкану кисть. И тот понятливо взялся за нее, потянул, потянул, пока неизбежно сползающая темнота не открыла ослепительную белизну голой прохладной руки.

Контраст между температурой их ладоней и пальцев такой, что у Вулкана мурашки, а судя по тому, как дрожит Корвус — у него тоже.

И такой же прохладный и шипучий их поцелуй. Не первый. Каждый знал с самого начала, что все будет, что Корвус настойчиво звал его к себе, чтобы рано или поздно за ними закрылись двери его покоев.

Под плащом и камзолом у повелителя воронов надето такое, что у Вулкана воображаемая крышка черепа приподнимается, выпуская пар. Черная безрукавка с высоким горлом едва прикрывает крепкую грудь и почти полностью открывает совершенный рельеф живота, который с той же силою хочется облизать, как и отлить в бронзе. Просто чтобы запомнить, каким он был красивым. Но таким в точности все равно не получится, при всем его мастерстве — живым. Дышащим. Ожидающим, вопреки всему, его прикосновения, с рефлекторным нервным подергиванием, когда пальцы Вулкана легко касаются кожи прежде, чем на нее полностью ляжет горячая ладонь.

Все легко и без лишних реверансов. Вулкан достаточно хорошо знает своего близкого друга — он не любит влажные ласки, не терпит крепких объятий, он излишне чувствителен, и потому с прикосновениями стоит быть очень осторожным. Большая часть жизни, проведенная в сенсорной депривации, сделала его таким — и Вулкан принимает его таким безо всяких условий. Корвус без ума от его горячего дыхания, пахнущего пеплом, и жесткой кожи, на которой живого места нет от почетных шрамов, но самый удивительный момент наступает, когда он без единого возражения принимает его в себя — такой с виду легкий, стремительный, выточенный самым тонким инструментом скульптора, и, что греха таить, совсем не выглядящий вместительным. Но теснота внутри него абсолютно неиллюзорна, и Вулкан не сдерживается и влажно рычит, едва не роняя слюну, когда входит до конца. Его член кажется каким-то грубым варварским орудием — толстенный блестящий таран в оплетке из набухших вен, и ему даже тревожно, как и прежде, воображать, насколько он глубоко…

Но утонченное лицо Корвуса не искажает и мимолетная тень боли — он только беззвучно открывает рот, его лоб расслабляется, брови поднимаются вверх, и вскоре Вулкан слышит стон — низкий, тихий, ободряющий, и он чуть выгибается в спине, прося немного больше, призывая забыть об излишней осторожности. Грубость ему, положим, тоже не нравится, но приятен энергичный, стабильный ритм, и Вулкан дает ему все, что он хочет, бережно придерживая стройные бедра, прижатые к его бокам.

Огненная мощь и сумеречная текучесть, серебристый лунный отблеск на обсидиане — их кожа, их контрастные сплетенные силуэты в мерцании факельных ламп. Зрелище это завораживающее — его черный ствол, исчезающий так быстро в гибком теле, и при каждом толчке сжимается до предела напряженный живот, пульсируют венки, что заметно проступают внизу живота и тянутся к лобку словно синеватые русла рек на топографической карте. Корвус управляет им с помощью мельчайших движений, одними кончиками пальцев — и Вулкан, повинуясь, то замедляется, то ускоряется, приподнимает бедра чуть выше и бесконечно борется с желанием навалиться на него, сжать, стиснуть — такой он на вид вкусный, желанный, как льдинка в пустыне, так бы его затискать и облизать всего.

Но нельзя все испортить, нарушить их контрастную гармонию, благодаря которой Корвус сейчас так счастлив, так сконцентрирован на своем наслаждении. Шелковые волосы струятся как живые по влажному бледному телу, липнут к лицу, искаженному невероятно сладким терзанием — и Вулкан склоняется к нему так низко, как только позволяют его границы, словно желает целовать так же глубоко, как и входит в него раз за разом, но замирает в нескольких дюймах от его губ. Так что стон и первый выдох после спазма в горле он не только слышит, но и чувствует на лице и открытым ртом, облизывается так, словно выпил его до дна. Собственный оргазм он даже чувствует не сразу — будто издалека. До такой степени захвачен тем, как бьется, выгибается под ним Корвус, кусающий себя за костяшку большого пальца, пока левая рука сжимается на шее Вулкана под затылком.

Нежиться в объятиях друг друга — это тоже не про них, прошло немало времени, прежде чем Корвус вообще понял весь смысл лежания рядом после соития. Но сейчас абсолютная чернота его глаз была искрящейся и теплой, как растопленная смола. Вытянувшись поверх темных простыней, он попивает вино и выглядит так, будто стал чуть более тяжелым, немножко более… плотским. Будто ласки и соки Вулкана впитались в него, зажгли внутри какой-то огонек приземленности, расслабленной живости, короткой беззаботной истомы, от которой вскоре не останется ни следа. Но пока он здесь, близкий и даже доверчивый, чего не дано увидеть никому и никогда. Кроме Вулкана, который вполне осознает свою исключительность и потому всегда готов это доверие оправдать. Ему нравится угождать, в общем-то, он и уверен, что в постельных забавах это и есть самое приятное. Что может быть лучше, чем наблюдать выражение сытости и изнеженности на лице, которое сложно даже застать улыбающимся?

- Какой же ты… — Корвус слегка потянулся, вытягивая ноги и особенно загибая носочки в приступе непобедимой истомы. — Уместный. Даже слово было трудно подобрать. Но я смог. Ты прямо все делаешь так, как нужно. В жизни не поверил бы, что у тебя нет огромного тысячелетнего опыта. Разве можно так хорошо справляться без постоянной тренировки?

- Есть интуиция, — пошутил Вулкан, улыбаясь. — Ну и желание видеть тебя счастливым.

- О том и речь, — усмехнулся Корвус, поглядывая на него с нежностью. — Мне даже кажется, каждому из нас необходим хотя бы один ты. Хотя бы на один раз… Просто почувствовать, каково это.

- Что?

- Быть принятым. Услышанным. Не стыдиться себя и своих слабостей. Понимаешь, да? О чем я, — он вроде бы улыбался и щурился, говоря это, но Вулкан под его ласковым взглядом вдруг страшно смутился и потому поспешил отшутиться.

- Да уж, возьмись я за это, длинная бы вышла экспедиция.

- Угу… — вроде бы Корвус просто угукнул себе под нос, но прозвучало это как-то неуловимо зловеще. Или ему просто так показалось в обманчивом мерцании спальных светильников.

Chapter 2: Сангвиний

У каждого из братьев есть своя забавная особенность, манера поведения, которую он, возможно, даже не осознает. У Корвуса это, например, привычка поджимать ноги, когда он сидит. Сам Вулкан знает, что любит в задумчивости барабанить пальцем по губам, даже не видя того, а Феррус в большом удивлении чешет затылок, смешно поднимая брови и морща лоб. У каждого есть привычка. У Сангвиния она обусловлена анатомически — ангел никогда не сидит свободно на мебели со спинкой — либо приходится моститься на краю кресел и стульев, либо он, чтобы расслабиться, присаживается на подлокотники, или бедром на край стола, и внимательно слушает, что ты говоришь, улыбаясь как бы немножко заранее — готовый оценить шутку, которой еще нет.

Его спокойствие, конечно, обманчиво, и это очевидно всякому, кто способен находиться рядом. Но опять же, всякому, кому он дорог, нетрудно понять причины извечного напряжения, скрытого в глубине этого золотого омута. Вулкан всегда ощущал, как в груди расцветает сочувствие к тому, кто всегда, постоянно, каждую секунду вынужден держаться. Не всякий на то способен — никогда полностью не отдыхать ни морально, ни физически.

Оттого его блестящий ум, такт, доброта и веселая обходительность кажутся особенно ценными, втрое против обычных. Сангвиний — радушный хозяин, стол ломится от закусок и вина, свет яркий и золотистый, плещется в хрустальных светильниках и в янтарном амасеке, разлитом по кубкам с рубиновыми слезами.

- Какая прекрасная работа, — Вулкан все водил пальцем по лепесткам на стенках кубка, обводил кругом оправу огромного камня, поглаживал с восхищением высокую витую ножку и совсем не замечал, как смотрит на это все Сангвиний. Он как раз сидел на подлокотнике своего кресла, опираясь локтем о спинку, и смешливо прикрывал рот расслабленными пальцами.

- У тебя такие красивые руки, Вулкан, — сказал он негромко и довольно-таки игриво.

- У меня? — он растерялся, глянул на свою черную лапу, о которой никогда не помышлял в таком ключе. Хотя, вроде бы задумываться о красоте инструмента всегда было в его духе, а уж руки были его инструментом всю жизнь. Однако ж, он при словах “красивые руки” о себе думал в последнюю очередь. Впрочем, пришел он к выводу, руки сами по себе красивы — некрасивых он и не видел. Будь то узкие белые кисти Корвуса, таящиеся в перчатках, или огромные железные лапищи Ферруса, или вот немного хищные руки Сангвиния. Ногти его, хоть и были аккуратно обрезаны, но сами по себе настолько длинны, что все равно походили на подпиленные когти. И весь его облик, совершенный и прихотливый, исполненный сияния — все как-то балансировал на грани с ощущением тревоги. Где-то красноватая тень в розовости, где-то случайно блеснувший клык, несколько более острый, чем ожидалось бы в такой задумчивой дружелюбной улыбке.

И сейчас он смотрел на него вроде бы ласково и весело, но некий легкий холодок бежал по коже и руслам вен, словно чуял атласную подкладку под мехами и бархатом. Не то чтоб было страшно. Но очевидно не так просто.

Может, в силу своего чрезмерного уважения к Сангвинию Вулкан проявил слишком большую наивность и не предвидел того, что ангел за какую-то неправдоподобно короткую секунду покинет свое кресло и подойдет к нему… чтобы грациозно присесть на его бедро. Вулкан сразу оценил тяжесть, что свалилась на его ногу — пусть и довольно стройный, вместе с крыльями Сангвиний весил примерно как полтора полноценных примарха, если не два.

Это уж не говоря о том, что тяжесть самой ситуации была непомерной — Вулкан замер как изваяние, не зная, что следует делать и куда бежать. Сангвиний меж тем взял его руку в свою, а другую ладонь, теплую и легкую, положил ему на голову.

- Да, я вот слышал… эти руки приручили даже того, кого невозможно, — проговорил он и опять искоса глянул на него, словно готовый засмеяться над своей шуткой. Вулкан все ждал, когда это произойдет, и обстановка разрядится, но она только накалялась. Их пальцы сплелись, и Сангвиний длинно вздохнул, чуть наклоняясь к нему и упираясь локтем в кресло за его головой. Очевидно, ему хотелось именно прилечь, устроиться головой на его груди, но при таком движении начиналась возня с крыльями, постоянно шуршащие перья были повсюду, лезли в лицо и в рот.

- Откуда… слышал? — Вулкан старался не отфыркиваться явно.

- Ну, скажем, напела одна птичка, — хмыкнул Сангвиний и со вздохом выпрямился, двигая плечами и стараясь сложить крылья так, чтобы они не растопыривались. Вулкан заметил, что у него напрягается шея и сочувственно тронул ее рукой.

Это был несомненный толчок, которого так недоставало, чтобы развеять повисшую неловкость, и Сангвиний вслед за его прикосновением склонился и подарил ему поцелуй, долгий, медовый, непохожий на быстрые сухие поцелуи с Корвусом, который не выносил слюней и мягкого языка. Тут упомянутого было в достатке — весьма очевидно было, что этому занятию Сангвиний посвящает немало времени. Атмосфера притом оставалась пока теплой, воздух тягучим, без каких-то чрезмерных страстных взрывов, просто было уютно, приятно ощущать его тяжесть, легкую настойчивость, видимое желание.

- Корвус? — слегка удивился Вулкан в перерыве между вздохами. — Не думал, что он…

- Полагаю, он был столь откровенен только со мной, — Сангвиний чуть прикрыл глаза, когда горячая пятерня Вулкана нашла тот самый разъем в складках одеяния, куда можно было скользнуть к обнаженному бедру. — И лишь потому что наш разговор был предельно… конфиденциальным.

- То есть никто не… — он запнулся, и возможно покраснел бы, если б мог.

- О, я понимаю, не волнуйся, — рассмеялся Сангвиний, поглаживая его по лицу и закусывая губу, когда рука между бедер переместилась еще повыше, и пальцы приятно сжимали крепкую плоть и бархатистую кожу. — Ревность — последняя вещь, которую мы стали бы практиковать в нашем союзе. Впрочем, он может быть уязвлен, если узнает, что ты лучше.

- Ну, это еще неизвестно… — дипломатично сказал Вулкан, но стон Сангвиния, который наконец почувствовал между ног его длинные подвижные пальцы, явно свидетельствовал об отсутствии сомнений.

Ловушка была явно расставлена заранее, потому что в золотом пузырьке с рубином в крышечке оказалось душистое масло, которое Сангвиний поднес ему. И сам, взяв его за запястье, окунул в широкое горлышко два пальца.

Вулкана обсыпало мурашками от некоторой развратности этого жеста — куда больше, чем даже последующих, когда Сангвиний направил его руку обратно, прося о новых долгих ласках, теперь, что называется, как по маслу — Вулкан целовал его длинную золотистую шею и гладил, сжимал, тискал вставший член, дразнил кончиками пальцев тесноту между ягодиц и понемногу пробирался внутрь, не встречая, впрочем, особенного сопротивления. Но совершенно не хотелось торопиться, причинить хотя бы минимальное неудобство, когда все было так красиво, приятно, душевно — кроме слегка омрачающего все факта, что Сангвиний по-прежнему не мог приникнуть к нему как следует, пытаясь разместить получше крылья. Дрожа от удовольствия на пальцах Вулкана, он то сжимал, то разводил бедра, но стоило немного расслабиться, опять где-то защемлялись перья, попадали между локтем Вулкана и подлокотником…

Не выдержав, он резко встал и подхватил Сангвиния под колени. Ангел вскрикнул от неожиданности, но тут же залился смехом, и следующий коротенький вопль уже был восторженным.

- Какой ты сильный! — он ерзал, крепко держа его за шею. — О, давай, покрути меня немножко! Я даже не мечтал об этом никогда — что кто-то способен меня поднять!

- Не так уж и сложно, — с улыбкой сказал Вулкан и пару раз повернулся вокруг своей оси, наслаждаясь его веселым исступлением. — Ты же умеешь летать.

- Да, но это я сам. Разве не очевидно, что всегда приятнее, когда что-то делает другой, — улыбнулся коварно Сангвиний и застонал, откидывая голову назад, когда Вулкан приподнял его и стал медленно опускать на себя, без особого труда — предостаточно масла и предварительных ласк, и вот в пару секунд он уже целиком внутри, пока легкими толчками разминая сладко вздыхающего ангела. И понемногу они становились жестче, глубже, мышцы на руках вздувались, наливаясь силой, чтобы удержать тяжелое тело, не теряя иллюзии легкости — Вулкану хотелось, чтобы Сангвиний ни на секунду не утратил равновесия, не озаботился тем, сколько весит, только наслаждался и прилагал усилия лишь к тому, чтобы держать его за шаю.

Он был восхитительно гибким и явно умел управляться с внутренними мышцами так, чтобы Вулкан чувствовал это — как он то сжимается, играя, то расслабляется, позволяя скользить свободно, но вскоре наконец отпускает контроль и разрешает себе побыть таки куклой в его руках, просто быть насаженным на огромный черный ствол снова и снова, пока оргазм не накроет как ревущая волна. Бах-бабах — салюты взрываются внутри головы, пока жидкий огонь разливается в паху, в животе, течет по жилам, разливается по всему телу и придает той желанной легкости, безмятежности и полного расслабления, которого всегда так не хватает… чтобы Сангвинию удобнее было лежать на его груди, разбросав крылья по всей постели и блаженно покусывая его шею. Черная горячая кожа была тверже, чем у других братьев — и ангел мог, балуясь, сжимать зубы довольно сильно, не причиняя ему особого вреда. А Вулкан почесывал его между крыльев, слушая смешное мурлыканье, переходящее в упоительный скрип от чрезмерного удовольствия.

- Птичка была права? — уточнил он, улыбаясь.

- О, птичка еще приуменьшила… очевидно не освоив сотой доли твоих способностей, — лениво протянул Сангвиний, вытягиваясь на нем. — А у нас вся ночь впереди, и я собираюсь попробовать все. Но конечно… это было незабываемо. Как бы объяснить? Из-за моих особенностей я… не то чтобы имею большой выбор, как мне расположиться. Никогда еще не чувствовал такой ошеломительной свободы. И чтоб мне не приходилось либо стирать колени, либо самому стараться. Удивительно. Ты сделаешь очень счастливым того, кого любишь.

- Я всех вас люблю, — поделился Вулкан, но лукавый взгляд Сангвиния говорил о том, что его утверждение легко можно поднять на смех, если кое-что знать о нем.

- Ничего, все получится, — шепнул он и поцеловал его в подбородок. — Кто же откажется от такого. У тебя есть редкий дар — любить нас такими, какие мы есть, верно? Перед этим не устоит никто.

Chapter 3: Леман

Громовой хохот Лемана самую малость отразился от стен просторного гимназиума, потому что они тоже были обшиты деревом и не так фонили, как железные залы у других братьев.

Волк даже за бока схватился, корчась, будто его кто-то внутри потянул за мышцы.

- Да ладно… натурально. Птицы собрались на базарчик и поделили тебя? Умора. И как?

Вулкан улыбался, смущенно почесывая голову. В сущности, он ожидал этого — Леману врать смысла не было, каким-то образом он знал о братьях больше, чем они готовы были рассказывать.

Впрочем, каким образом — об этом Вулкан если не знал, то догадывался. Когда волк с кем-то встречался, всегда возникала эта странноватая пауза — едва заметно шевелились ноздри, и он, сделав в голове какой-то краткий анализ, уже начинал общение.

- Передали, значит, друг дружке как гроксову ляжку на пиру, — подначил он Вулкана еще раз, ткнув локтем в бок, а потом одобрительно похлопал по спине и потрепал по тому месту, где спина эта уже начинает круто переходить в зад. — Ну хороший. Я всегда говорил. На тебя как ни глянешь, так сразу интересно, какой ты на вкус.

- Правда? — удивился Вулкан, совершенно до сих пор уверенный, что его наружность вызывает какие угодно ассоциации, кроме подобных. Сложно было перестроиться.

Волк в ответ на его «правда?» сочно и весело выругался почти что в рифму и отошел, скидывая рубаху. Был он невеликого роста — даже ниже Корвуса почти на голову, а уж Вулкану маковкой пышной гривы доходил примерно до ямки на шее. Однако, ширина и плотность шерстистого волчьего торса поражала, как и его неповторимая животная ловкость. Несколько тяжеловатая с виду округлость движений была таковой лишь на первый взгляд. Зазеваешься — и резкое перемещение зверя в пространстве застанет тебя врасплох. Пусть не сбивает с толку его ленивая, враскачку, походка и массивность налитых мышц, Русс может скользнуть в сторону стремительно, не хуже тощего Керза.

Сейчас он повернулся к Вулкану и размял шею, встряхивая гривой, красота которой каждый раз завораживала. Сколько же было волос! Ни у кого столько не видел, разве только у колдуна.

И пусть в памяти Вулкана красота любых кудрей сравниться не могла с прелестью неких легчайших белокурых перышек, коротко остриженных и встающих дыбом, даже если рукой провести над ними, не касаясь, Руссом он залюбовался, этим его его изобилием золотящихся прядей и расхлябанных косиц.

- Чего разоделся? Снимай, — бросил Леман, скалясь и кивая на его тунику. — Мне отыграться надо за прошлый раз.

- Насколько я знаю, в прошлый раз твой проигрыш не слишком тебя расстроил, — заметил Вулкан весело, стаскивая тунику и собирая в нее, как в мешочек, все свои украшения по привычке. Раз-два, серьги, браслеты, ожерелье.

- А я и не от расстройства, — Леман уже разминался, подпрыгивая с ноги на ногу и покручивая плечами, длинные мускулистые руки болтались свободно, разгоняя кровь. — Я может тебя потискать хочу еще разок. Ну и показать тебе… Чтоб не загордился.

- Да я и не…

- Замолкни. Я начинаю.

Вулкан достаточно хорошо знал Русса, чтобы понимать — уж точно памятный проигрыш на арене не сильно его беспокоит, и реванш ему ни на черта не нужен, пусть он и позвал его так настойчиво к себе именно под этим предлогом. По-хорошему, если бы это было действительно так, он бы собрал всю компанию. Ту же, что и в прошлый раз, и еще бы кого-нибудь пригласил.

Но они были здесь одни — даже без верных сынов и ручных волков.

И зевать было некогда — Русс, расплывшись в улыбке-оскале, метнулся к нему со скоростью, которая доставила бы немало проблем кому угодно, даже Вулкану с его реакцией и чувствительными глазами. Он не смог увернуться, даже вполне осведомленный об атаке — они сшиблись, и только гибкость дракона позволила ему избежать захвата. Он выскользнул, отскочил, фыркнул, потому что косматая голова Лемана смазала по лицу как следует.

- Ну расскажи, какая птица слаще ебется? — подначил его Русс.

-Такое не рассказывают! — Вулкан опять избежал его атаки, и опять едва-едва, слегка сбитый с толку сказанным. Леман хохотнул, не прекращая наседать.

- Да лааадно! Не рассказывает он. Зато они тебя нахвалили.

- Это их выбор. Они мне доверились, — важно сказал Вулкан и подскочил, когда волк сделал ему ловкую подножку, и сам едва не зацепил его очередным ударом справа. — Если они сказали — зачем меня спрашивать?

- Так про тебя рассказывали, а не про себя.

- А что рассказали?

Леман хохотнул, не забывая наступать, и жара пошла такая, что разговоры вставлять стало некуда. Вулкан уже почувствовал на своей шкуре, что тактика волка изменилась с прошлого раза — он дурачился только на словах, а в деле явно помнил все его прошлые трюки и больше не попадался. Сложно было не смотреть, как вспыхивает свет в густых прядях, что плещут в воздухе каскадом при каждом движении, но нисколько их обладателю не мешают, и любая попытка за них схватиться кончается неудачей.

Вулкан и сам анализировал неплохо — так что пока тоже не получил ни одного прямого удара и не повелся на подножки, но не мог не признаться себе, что бой с волком утомителен, и расслабиться нельзя ни на секунду. Леман постоянно пытался сократить дистанцию — не как в прошлый раз, когда стремился зацепить своими длинными лапами и нанести хороший, размашистый удар на расстоянии.

Теперь волк атаковал, чтобы сцапать.

Захват в прошлом бою стал победой Вулкана — неожиданностью, которая застала Русса врасплох. Еще раз подобное с ним уже не провернуть. Более того — теперь уже он стал опасным ловцом, и неявно — Вулкан разгадал его намерения по мельчайшим допущениям и старался не приближаться. Длинные руки позволяли… Но извечное нежелание драться всерьез сыграло, конечно, с ним злую шутку — потный Русс настиг его, и Вулкан успел лишь схватить его кулак, тогда как его собственный оказался в горячей лапище, и так они давили друг друга, яростно дыша в лица, дыхание Лемана пахло зимними колючими деревьями, хвоей. Странно. Воздух из его пасти всегда казался горячим, как и он сам. Вулкан жарко дохнул на него пеплом и увидел, как расползается за долю секунды ухмылка.

- Попался! — прохрипел Русс, и в следующий момент доски гимназиума в глазах Вулкана все упали, как подрубленные. Из вертикальных стали горизонтальными. Волк проделал невероятный по сути своей кульбит, и дракона подкинуло в воздух. Он грохнулся на пол с такой силой, что всерьез ушибся, причем на всю длину. А Леман смог вывернуться и четко обхватить ногами его шею, все сильнее стискивая бедра, и даже верхняя губа приподнималась от натуги и попыток удержать добычу на месте.

- А-а… ага… лежи… — пропыхтел он. — Ухх, верткий.

Как ни бился Вулкан, чудовищная сила волчьих ляжек едва не отправила его в обморок — так что пришлось притихнуть, чтоб не удавиться. Ибо чем больше он пытался высвободиться, тем ужаснее становилась хватка. Впрочем, Леман, хоть и веселился, но испытывал затруднения с сохранением захвата. Потому хрипло и слегка отдышливо проговорил:

- Ну ладно, давай глянем, чем это ты птиц так поразил… меня тоже порази.

Он оттянул рукой пояс штанов, не ослабляя хватки, и не без усилия справился с тем, чтоб полностью вытащить оттуда член — крупный, толстый, весьма увесистый. Вулкан здорово получил им по носу, тут же оценив крепкий, слегка хмелевый запах. Природный, приятный, как и волчий пот, влага здорового и чистого тела...От него в позвоночнике защекотало, поверх любой неловкости.

Вулкан послушно открыл рот и впустил его. Леман сразу довольно заворчал, шумно пыхнул ноздрями, прикрывая глаза. Чуть-чуть расслабились бедра, но Вулкан уже и не думал пытаться освободиться — раз взялся за дело, так надо делать.

В действительности, опыта у него в этом было не так уж много — в силу того, что Корвус к этой нежнейшей стороне любовной игры не был расположен, впервые Вулкан сумел проявить себя только с Сангвинием. Но помнил, что Ангел совершенно не выглядел разочарованным. Напротив, в памяти до сих пор остались его стоны и покалывание от ногтей на затылке, который он легонько подталкивал, пока наслаждался ласками.

С ним все, конечно, было иначе, чем теперь — насквозь романтичный и томный вечер запомнился реками вина, терпкими закусками и пирожными, мягким смехом Сангвиния и ласками, ласками — обоюдными, бесконечными. Ангел и вправду взял с него все что мог, и его не обделил. Однако, Вулкан из своей природной скромности не мог сказать, что так уж по-особенному проявил себя…

А вот оказалось так, что даже волк залучил его в свои владения, теперь изучая некоторые новые навыки с живейшим интересом.

Вулкану никак не хотелось его разочаровать и стать поводом для колких шуток про обманутые ожидания. Так что он старался — вспоминая все пройденное с Сангвинием, адаптировался под другой размер, да и положение свое, из-за чего не было прежнего простора для прихотливых ласк языком, хотя он стремился их ввернуть при любой возможности. Но по большей части, следя за реакцией Русса, покрепче всасывал, поглубже забирал, не жалея слюны и расслабляя горло, куда волк явно стремился пробраться, настойчиво покачивая и поддавая бедрами навстречу.

- Э-эх твою мать… хорошо… - раздался сверху почти восторженный хрип, когда удалось влезть так, что светлые заросли лобковой шерсти защекотали кончик длинного драконьего носа, а он уже наделся на этот волчий стержень, и шея видимо бугрилась над кадыком, а в зажмуренных глазах стало слегка влажно от натуги. Леман уже давно разжал ноги и просто трахал его в рот на полу, в конце концов тоже положив тяжелую лапу на затылок. Трудно было, но интересно, и разжигал нервы его изменившийся шершавый запах дымной шерсти. В собственных штанах тоже стало тесновато, и Вулкан попробовал сжать ноги, а потом тронуть себя рукой сквозь натянутое полотно, и все это не укрылось от его триумфатора. Сквозь свое ворчание и урчание, тяжелое сопение и довольное покрикивание он заметил маневры и разулыбался.

- А-а-а, ну чего ж, горяченький, ладно пошло… давай-ка и правда. Подсоблю тебе.

В один момент он вырвался и шлепнул Вулкана по боку, заставляя перевернуться на живот. Дернул за пояс штанов, заставляя встать на колени… Вулкан почувствовал холодок на оголенном заду и в изумлении обернулся.

- Чего? — веселая морда Лемана маячила рядом с его бедром, наполовину прикрытым спущенными штанами, но светлые глаза уже слегка горели странным желтоватым светом, и аура явно потяжелела от налившегося вожделением тела. Палец там уже потирал сухое отверстие между ягодиц и оценил, как напряглась спина, и рефлекторно все сжалось. — Ни разу еще?

Он мотнул головой отрицательно. Леман фыркнул, облизнулся.

- Ладно… хотел зад надрать как следует. Но обижать не стану.

Вулкан беспомощно выдохнул, когда почуял влажное прикосновение там. Да, то немногое, до чего с Сангвинием они не добрались. До его задницы например. Как-то и не додумались… И теперь было любопытно и слегка волнительно, а потом уже — и не слегка, горячо и ярко, когда Русс впился в его зад ртом и сунул туда свой мокрый язык чуть не на всю длину.

Да уж, в искусстве вылизывания соревноваться с волком и не стоило. Вулкан выгнул спину и выдохнул еще жарче — даже воздух задрожал перед его лицом, ибо Русс уже ввернул в него два пальца, не прекращая лизать, а второй рукой наглаживал совершенно каменный член.

- Хорошо, дракончик? — спросил он через пару минут, дождался ошалелого кивка и выпрямился, утирая рукой рот. Однако, тут у него возникло затруднение. Чуть попытавшись приладиться, он с досадой фыркнул. - Нет, ну ты здоровый! Кто тебя кормил вообще? Давай-ка вот так!

Он нажал на поясницу Вулкана и заставил его лечь на пол, сам приземлился сверху, горячий и тяжелый, напряженный и уже достаточно нетерпеливый, чтобы взять его сразу, грубовато, крепко и рьяно, перед тем пройдясь мокрым языком вдоль позвоночника и чуть только не впиваясь зубами в загривок, как истинный альфа-хищник, каковым его называли и летописи.

Он растолкал ногой его ноги пошире, вжался еще, и Вулкан глухо застонал, упершись лбом в согнутую руку. Нахлынувшие чувства были не из простых — и боль, и смущение… и странный сладкий холодок в верхнем нёбе от этих движений, создающих удивительные импульсы. Вскоре он, сам того не замечая, стал приподнимать бедра повыше, чтобы подладиться под толчки Лемана и поймать момент, когда они нажимают что-то там внутри, что-то задевают, тревожное и приятное, видимо ту же самую точку, о которой всегда говорит Корвус, когда Вулкан ласкает его внутри пальцами или трахает, приподняв за бедра и положив ноги себе на грудь. Так быстрее всего получается довести его до экстаза безо всякой помощи рук — только лишь поймать ритм и нужный угол. То, как Корвус кончает от этой точки, даже пугает иной раз — похоже на судороги одержимого, его бьет сначала мелкая, потом крупная дрожь, словно кто-то пытает тело электричеством… И он весь потом вытягивается, весь, прежде чем в мучительном спазме несколько раз выплеснуться.

Воспоминание об этом заставило выгнуться еще, ловя ужесточившийся ритм Лемана — весь живот стянуло, и волк довольно рявкнул, кусая его за плечо.

- Я так долго еще могу… — шепнул он мокро и огладил ладонью его затылок. — На сегодня хватит?

Вулкан неразборчиво гмыкнул — как раз в этот момент опять вспыхнуло внутри, в той точечке, и он подался навстречу, вслед за этим уколом. И Русс понял — придержал его за бедро, поднял так, чтоб угол поменять, и продолжил странноватыми мелкими толчками, почти не выходя — получилась почти вибрация, от которой Вулкана подбросило, он весьма мелодично застонал на весь зал и уже через пару минут почувствовал — сквозь громоподобный рев крови в собственных артериях — что горячая рука Лемана пролезла ему под живот и чуть-чуть сжала и подергала член, и этого хватило, чтобы он воспламенился как сухой комок сена.

Как пламя объяло все тело — все, что доселе было испытано, не было похоже на это. Оргазм, пришедший из глубины тела, от загадочной горючей мишени, куда только надо верно попасть. Повезло, что взялся за него умелый волк, который нашел, который сумел… Вулкан растекся темной массой по полу, гулко дыша так, что мог даже покачать Лемана на себе своими вдохами и выдохами.

А тот хохотнул как ни в чем не бывало, скатился с него и сделал то, чего Вулкан опять не ожидал — вылизал его тщательно и жадно, так, что зад после всего можно было даже не мыть.

- Ну… не брехали. Не брехали. Пошли, накормлю тебя что ли. Ты как там, малой?

Вулкан опять гукнул не совсем разборчиво, чувствуя, как Леман со смехом шлепает его по ягодице несколько раз.

- Давай, давай. Надевай свои цацки, пожрем и выпьем. Порадовал. Я, конечно, не Жиллиман…

Вулкан даже вздрогнул. Вот это, конечно, было удивительно. Неужели он настолько прозрачен? Неужели все знают? А он-то думал, что удавалось обожать ненавязчиво свое золотое бремя, только издалека, только тихонечко…

- Ну ладно, — Русс пихнул его в плечо. — Все будет. Другое дело, тебе-то надо оно… так задорно ебешься — на одного жадно тратить.

- Леман! — умоляюще воскликнул Вулкан, садясь и подтягивая штаны

Волк расхохотался еще раз.

- Ладно, ладно. Пойдем жрать.

Он помог ему встать, потянув за руку. Впереди их ждал пир, и Вулкан решил, что пора перестать задаваться вопросами вообще. Чем бы ни закончился сегодняшний вечер, впереди его мало что уже удивит.
Как же он ошибался.

Если бы только знать.

Chapter 4: Джагатай

На корабле Белых шрамов буквально все было ему в новинку. Все интересно, все необычно — Вулкан до сей поры только слухи и полуправдивые рассказы собирал о быте чогорийских воителей, и взывал ко всем своим знаниям, полученным в дворцовой библиотеке, изо всех этих фолиантов об истории Терры и ее территорий.

Малкадор рассказывал, что Чогорис — котел культур, отзывающихся теперь древними голосами удивительных народностей, таких эстетичных и прогрессивных. Немногие могли похвастаться тем, что побывали в гостях у неуловимого Кагана. И Вулкан ощутил трепет и восторг, когда Сангвиний при очередной встрече передал несколько ценных грузов и личный подарок вместе с посланием для Джагатая.

- Не успеваю сам с ним увидеться, — посетовал Ангел, как всегда улыбаясь мягко и немного печально. — Но знаю, что вы будете проходить в этом секторе к своей точке. Передай ему мои приветствия и теплые объятия.

Последняя фраза звучала совершенно невинно, а лукавство в уголке улыбки Сангвиния представлялось почти таким, как и всегда. Так что особенно беспокоиться было не о чем, и Вулкан отправился в путь, захваченный уже мыслями о том, что удастся посмотреть в гостях у Хана, о чем его расспросить и какие бы тоже преподнести дары. От Сангвиния был наслышан о церемонном характере Ястреба. Они едва знали друг друга, виделись на одном лишь собрании, и Вулкан, при всей эйдетической памяти, вшитой в примархов, в уме видел Джагатая как-то смутно. Более зримой была исходящая от него энергия, а вот детали и черты ускользали от внимания.

Не менее сложно было собрать компанию для визита.

- Что-то мы часто стали ходить по гостям, отец, — заметил его суровый сын Артелл, и у Вулкана немедленно загорелись уши.

- Это по делу, — пояснил он коротко. — Примарх Сангвиний воспользовался тем, что мы отправлены в близкий сектор к дислокации Шрамов… И передал важные грузы и документы. И вообще… не задавай вопросов.

- Прошу прощения. — Нумеон почтительно склонил голову. Вулкан тут же принял решение все равно не брать его с собой и остановил свой выбор на привычной уже троице. Леодракка тоже, может, не стоило бы отправлять в гости к кузенам, любящим подраться, но с другой стороны, Скат и Неметор вполне могли притушить его огонь в случае чего.

Первое, что удивило его, когда он очутился лицом к лицу с Ханом — полное несоответствие его облика тому, что отпечатался в мозгу с той давней встречи. Чогорийский брат, несомненно, и в доспехе казался довольно стройным, но сейчас, одетый лишь в традиционный кафтан и плащ, обнаружил свою удивительную стать.

Чем-то он напоминал высокое молодое дерево с длинными кручеными ветками — такой вытянутый, длиннорукий, с темной загорелой кожей. Тонкий, но сильный, скрывающий в своей гибкости невероятную крепость тетивы. Раскосые глаза пока смотрели недоверчиво и суховато — как, очевидно, на всех, с кем не имел близких отношений. Первым делом он развернул и пробежал глазами письмо Сангвиния. Губы вдруг слегка искривились в улыбке, характер которой трудно было прочесть. Еще раз он оглядел Вулкана, будто за секунду в нем что-то изменилось, или он до того смотрел мимо, а теперь сфокусировал взгляд. Однако же, естественная для их недостаточного взаимознания неловкость по-прежнему висела в воздухе, и Хан уже даже начал говорить:

- Я благодарю тебя, Повелитель драконов…

- Одну минуту, мы непременно улетим, — Вулкан не хотел ставить его в неловкое положение и поспешил уточнить. — Но позволь не уносить обратно подарки.

- Подарки? — одна из бровей, похожих на лихие росчерки туши, сделанные кисточкой, приподнялась.

- Отправляясь в гости, особенно впервые, мы всегда несем дары. Я привез немного вина… И не сочти за дерзость. Я так мало тебя знаю. Как всегда язвит брат Фулгрим «не знаешь, что подарить — дари пряжку», — тепло пошутил Вулкан, делая знак Скату. Тот лучше всех умел преподносить церемониальные предметы. Он и подошел к примарху, с достоинством поклонившись, чтобы протянуть ему затем шкатулку.

Открыв ее, Хан заметно опешил. Глянул туда, потом на Вулкана, затем снова в шкатулку.

- Бесконечный узел? — произнес он наконец, даже голос прыгнул вверх от удивления. — Дракон, ты готовился?

- Я читал книги… на Терре. Я много их там прочел. О древней истории народов… в общем, да, я готовился, — Вулкану и самому было нелегко. В их с Джагатаем временном тандеме еще неизвестно кто больше страдал от социальной неловкости, когда доводилось вылезать из своего внутреннего мирка и общаться.

- Еще скажи, что сам это сделал.

- Было бы страннее, попроси я кого-нибудь, будучи способным сделать сам.

Это был уже третий пристальный взгляд от Джагатая, и в нем удалось прочесть что-то совсем новое. Вулкан не чувствовал, что так уж хорошо подготовился — орнамент, услужливо выданный памятью во время прицельных раскопок в мозговых архивах всего прочитанного за жизнь, был достаточно известным и в общем-то до сих пор использовался. То есть, глубоко копать не пришлось. Но возникло теперь стойкое ощущение, что Джагатай не слишком избалован подобным, особенно со стороны братьев. Во всяком случае, он захлопнул шкатулку и сказал все так же царственно, но едва уловимая перемена в голосе совершенно преобразила момент.

- Раз выпала честь попробовать вашего вина, выпейте и нашего. У нас все равно праздник. Думаю, нам и нашим сыновьям полезно что-то узнать друг о друге.

- Ты приглашаешь меня? — уточнил Вулкан, уже смирившийся с тем, что придется сейчас покинуть корабль, и не удастся тут все как следует рассмотреть. Необычные узоры, настенные свитки и витиеватые письмена на них, гравюры, церемониальное оружие самых разных видов — от устрашающе-кривых мечей и хищно изогнутых луков до мечей невероятно изящных, словно сделанных из света и воздуха. Он не отказался бы провести тут дня три, только все разглядывая и трогая.

- Я приглашаю тебя, — подтвердил Джагатай, все еще серьезный почти до книжного пафоса, хотя, стоило ему вот так немного оттаять, появилась в жестком лице с раскосыми лисьими глазами какая-то едва уловимая лукавинка, что поблескивала крошечной искоркой и в лицах его сыновей, кроме лишь самых серьезных. Белые Шрамы только с виду были жесткими и хмурыми — а стоило приглядеться, и сразу казалось, что они вот-вот готовы рассмеяться, только ждут повода.

Его драконы тоже были смешливы неявно. Многие — почти так же задиристы. Забавно, что явные различия их подчеркивали некие особые сходства.

Через пару часов стало еще очевиднее, что так и есть. Хохот, ор и дым коромыслом — что только осталось от церемоний, когда в дело пошло драконье вино помимо хозяйского. В какой-то момент — Вулкан ожидал этого, безусловно, всегда этим заканчивалось и с его сынами тоже — Шрамы пустились в пляс.

Его Скат, Леодракк и Неметор пока были в зрителях — весьма восторженных, надо сказать. Хорошо, что он взял их. Идеальная команда для представления в гостях, для чего совершенно не годился бука Нумеон.

На всю жизнь он запомнит этот зал, полный трофеев, чистый и мятежный огонь факелов, чогорийское розовое вино, так не похожее на крепкие и тяжелые вина Ноктюрна. Все время играла музыка, то спокойная и текучая во время трапезы, чтобы не мешать, то набирающая силу, чтобы к моменту танцев звучать так, словно по залу прямо в данный момент несется невидимый табун диких коней под свист и рев ветра.

Воины Джагатая, подстегивая себя хлопками, поскидывали кафтаны, частично от жары, частично чтобы наилучшим образом показать свои танцы, для драконов слегка причудливые за счет движений руками и плечами — угловатых и плавных одновременно. Весьма подходящие их темпераменту пляски, при всем мужественном, несколько задиристом рисунке (иной раз танцующие вот-вот собирались начать поединок) сквозило там нечто веселое, даже добродушное, совсем не мрачное. Притом, каждый воин привносил в танец что-то свое. В основном Белые шрамы, оправдывая и свои тактики, и общие представления о себе, были поджарыми — такими, чтоб могли их носить чогорийские удивительные животные адуу. Но встречались довольно коренастые собратья, а то и целые великаны, как фехтовальщик Цинь Са, и их движения выходили совсем другими, чем у тех, кто поменьше.

- Мы считаемся экзотическими братьями, да? — проговорил с легкой ухмылкой Джагатай, обращаясь к Вулкану со своего трона-кресла. Чем дальше и интереснее был вечер, тем больше он там растекался. Явно привычка разваливаться вот так напрямую соотносилась с доверием к присутствующим. В самом начале трапезы сидел прямо, скрестив лодыжки. Теперь же длинные ноги Хана давно разъехались и весело подстукивали, когда музыканты давали особенно удалой ритм.

- Хм… в самом деле? — Вулкан понятия не имел, что добавить к этому риторическому вопросу. Или даже не вопросу. Вопросительной подколке. — Мы все по-своему экзотичны

- Ну хватит, — весело отмахнулся Джагатай. - Дипломат хуже Сангвиния. Мало кто нас знает… ходят всякие мнения, представления. Я ведь верно понял, что слыхал — на твоей планете радиация обжигает всех без исключения. Кто-то вообще сказал, что ты до прилета туда выглядел как все остальные. Похожий на…

- Да, это забавное заблуждение, — улыбнулся Вулкан в ответ. — Как ни странно, нет, на моей планете все разные. И светлокожие, и темнокожие, и разноглазые… а я именно таков, каков я есть, и всегда был таким. мои сыны принимают мой облик. О тебе тоже разное говорят.

- Даже знать не хочу, — Хан потянулся, бросил в рот кусок сушеного фрукта и зажевал, глядя на танцующих. — Потому что примерно все и знаю. Давай спрошу интересней — о чем не говорят, что сам увидел?

- Позволь я скажу потом, когда буду покидать вас.

- Почему? — Хан был слишком разгорячен пиршеством, чтобы удивляться по-настоящему.

- Я неловок и часто говорю невпопад. И потом мне стыдно.

Джагатай расхохотался. Искренность Вулкана явно его позабавила. Он вдруг мощно уперся руками в кресло — невозможно было не залюбоваться тем, как длинные суставчатые пальцы сначала расправляются, а потом вцепляются в подлокотники, и он себя будто выбрасывает на волю из объятий трона, плеснув воздухе полами и рукавами цветных одежд. Астартес, и так уже взбудораженные общей атмосферой дикого веселья, зашумели как толпа экзальтированных паломников, когда на них спускается мессия.

А Хан сделал одно движение, и яркие верхние одежды, словно огромный огненный цветок, на мгновение вспыхнули в воздухе и осели на пол. Шрамы завопили еще громче, увидев, что их примарх присоединяется к танцу — вот так случай! Не такой уж частый. Истерически надрывались струны, гремели хлопки, огненные отсветы метались по расписным стенам, и вместе с Джагатаем, опасным и завораживающим в своем изяществе, плясала его тень. Его плечи и руки, казалось, проживали собственную жизнь в этом танце, одновременно воинственном и при этом до странности завлекающем, будто воин, исполняющий его, хорош не только в искусстве убийства. Так всегда будоражит стать фехтовальщика, совершенное владение поджарым телом, так глаза не могут налюбоваться мельчайшим движением, стремительным и легким шагом, точным взмахом руки с гибким запястьем. Они словно жизнь, сказочная геометрия живого движения, воплощение воли и страсти. И тут же они — смерть.

Вулкан хлопал так, что ладони себе отбил. И когда закончился этот танец, Хан обернулся, улыбающийся, зыбкий — сквозь чад и дым мерцали его глаза, бликовали серьги в ушах. Одна прядь выбилась из кольца, что стягивало волосы на макушке. И он снял его — стащил целиком, черные пряди рассыпались по плечам, груди, смазали по худым щекам. Истинная длина хвоста раскрылась — кончики текучих волос почти достигли пояса.

- Драконы. Покажете, на что способны?

Они как будто и ждали того. Сыны взглянули на Вулкана, даже стеснительный Неметор уже был доведен до кондиции. Вулкан улыбнулся.

- Нам нужны ударные инструменты.

Уж этого было в достатке. Бить в барабан взялся сам примарх — чтобы все трое астартес могли выступить, как им хотелось. Сердца не хватало поставить кого-то одного за музыку. Вулкан ударил раз, два — музыканты Хана вскоре поняли ритм и подхватили, с бубнами и даже гонгом.

Танцы драконов выглядели совсем иначе, несли другую энергию — чогорийцы были точными, ловкими, быстрыми, как клинки, которыми сражались и наносили свистящие удары, продолженные серповидными отблесками от летящей стали.

Внутри драконов кипело пламя — оно рождалось там, в сердцевине и рвалось наружу, слишком яростное, чтобы его обуздать. Красавец Леодракк трепетал словно оживший язык огня — неистовый и бешеный во время движения, боевого танца, при котором играл и перетекал каждый мускул. Его брат Скат был не так раскован — скорее суров, как ворчливая, пока не готовая к извержению гора. Низкий, устойчивый Неметор, широко расставивший короткие колоннообразные ноги, воплощал собой дрожь земли, крепкой и плотной, но хранящей внутри себя все тот же нутряной жар, те же лавовые дремлющие жилы.

Вулкан бросил барабан, когда хановы музыканты окончательно разобрались, что играть — добавляли свои напевы струнами, но соблюдали перенятый ритм. А повелитель Драконов вышел вперед. Тунику он скинул, явив взорам сплошь усыпанное фигурными клеймами тело, и с силой ударив кулаком по груди, исторг громоподобный рык, священное Слово. Огонь! Великие Змии Ноктюрна! Его тело словно развернулось, показало всю несметную мощь, что таилась в нем. В рядах Шрамов охнули — каждый смог оценить, что при всей человеческой анатомии Вулкана пластика его тела — это совершенное иное, невиданное. Пламя драконов не было похоже на степные костры, свободно пускающие искры в звездные небеса. В темных подземных лабиринтах оно набирало грозную силу и потом стучало под поверхностью словно тяжелый огненный пульс. И потом взрывалось, вырывалось, поднимало земную кору и наконец извергалось реками жидкого огня.

И Вулкан — нездешний Змий — перетекал из одной плоскости в другую, из одного мира в другой, переставляя ноги в танцующем шаге так плавно, словно там вместо них был гибкий хвост. А уж когда размахнулся и описал ногой лихой полукруг, первые ряды с возгласами восторга и изумления резко отпрянули, едва не снесенные. Для драконьих танцев круг нужен был пошире.

Когда четыре кулака ударили в грудные клетки одновременно, зал едва не сотрясло от силы и резонанса. Вулкан схватил один из ближайших факелов и ко всеобщему удивлению склонил его над раскрытой ладонью — чтобы несколько капель щедрой пропитки упало на кожу. Еще движение — и на его руке занялось оранжевое пламя, которое он подержал секунд двадцать-тридцать, не меньше. Джагатай даже дернулся машинально.

Но тут Дракон прижал ладонь к лицу и с силою смазал вниз, по шее, к груди, будто напитываясь следами этого огня. Последний раз выкрикнул слово на ноктюрнском — его сыны повторили хором, и все было кончено.

Чогорийцы заорали все как один. Представление и впрямь было исключительное. Вновь полилось вино, началась суета и мешанина — все хотели выпить с гостями, а те охотно стремились навстречу. Вулкан взглянул поверх этого волнующегося моря на лицо Джагатая — и даже не удивился тому, насколько оно близко. Ястреб подошел к нему почти вплотную, их разделяло от силы два шага.

- Пойдем, — только и сказал он негромко, не опасаясь, что кто-то слышит. Сынам их вообще уже было не до отцов.

________________

 

Еще день назад он не помнил точно, какое лицо у Боевого Ястреба. А сейчас видел его так близко, что оно расплывалось перед глазами. Носы их соприкасались кончиками и даже спинками, пока Джагатай скидывал с плеч рубаху. А потом наконец поцеловал его — поцеловал-укусил, оттянув чуть-чуть губу. Тут они сшиблись еще разок, но вообще Вулкан чувствовал, что он не очень-то насчет поцелуев — уже через миг грызнул его за ухо, играя с серьгой, потерся носом о шею, с чувством ощупал пальцами и ладонями все видимые шрамы, словно слепец хотел прочесть сакральные письмена.

- Есть ли места, где их нет? — усмехнулся он тихо, и Вулкан кашлянул, как бы давая понять, что в ближайшее время он все равно узнает об этом сам. Приятно было на своей разгоряченной коже ощущать хваткие жесткие ладони — сухие, как дерево.

Они же, подтверждая его мысли, выкатили палец, подцепивший пояс штанов, и в две секунды их не стало. Хан толкнул его, в конце концов прижав к стене, укусил — небольно, игриво, но чувствительно — за подбородок, а потом и за шею, и за плечо над ключицей. «Стоит тебя увидеть, сразу хочется узнать, какой ты на вкус», вспомнился Леман, который со всей своей волчьей повадкой и то не так кусался, как хищный Ястреб.

Правда, потом он сделал то, чего Вулкан ожидал от кого угодно, кроме него — бахнулся на колени (бах!) и хватанул в рот, что при его кусачести могло бы даже стать жестом тревожным.

Но не стало. Вулкан чуть осел, застонав, когда Джагатай единым духом глотнул больше чем до половины. Вот это да… Раз, два… Движения головы резкие на входе, даже агрессивные, более плавные на выходе… Гладкие волосы блестели, как у Корвуса… но на ощупь совершенно другие, у того тяжелые, но шелковистые, а эти жесткие, неподатливые... Совершая вот эти свои горячечные движения, он в самом деле продолжал изучать руками бедра Вулкана, затем икры, и все покрытые сплошь знаками, и когда по ним проезжали шершавые пальцы, к острому наслаждению примешивалось волнообразное течение легкого удовольствия от этих ласк. Ему так нравились руки Джагатая, что когда они доползли от бедер по животу до грудных мышц, он схватил их за запястья и прижал к лицу, лаская губами пальцы.

А потом Хан поднялся — вовремя, а то долго продержаться в таком темпе не смогла бы и деревянная балда для тренировочных ударов мечом — и потянул его на низкое ложе, все заваленное тканями и мехами. И когда он упали на него, Вулкан даже не удивился, оказавшись на спине, с запястьями, прижатыми к постели над головой.

- Думал, что раз мы все лошадники, так я на тебя верхом залезу? — невозмутимо сказал Хан. А потом расплылся в кровожадной улыбке. — Ну был прав.

Мысль о наездниках здорово будоражила — что-то было в этом такое, представить совершенное тело Хана, стремительное и хлесткое, как плеть, верхом на грозно гудящем механизме гравицикла или на гулко дышащем животном…

Он сжал его бока бедрами и еще раз тиснул грудные мышцы, сжав пальцы так крепко, что Вулкан зашипел от некоторой интенсивности ощущений, особенно вкупе с теми, что сейчас возникали в районе прижатого к нему поджарого ястребиного хвоста. Джагатай наспех плеснул на ладонь масла и завел руку назад, чтоб не глядя смазать и себя, и часть его, что уже нетерпеливо истекала своими предупредительными соками, но Вулкан вдруг сказал:

- Подожди… одну секунду. Я знаю, ты быстр. Дай мне…

Джагатай замер, когда он протянул руку и коснулся его лица, отводя от него свесившиеся вниз волосы назад, за ухо.

- Что? — хрипло спросил он, заметно напрягаясь.

- Ничего… — отозвался Вулкан и приподнял его, а руку просунул между ног, чтобы там слегка подрегулировать процесс, идущий не так гладко, как хотелось бы. Поразительная догадка прошила мозг. Особенно потому что Джагатай сейчас выглядел так, словно не любовью собирался заняться, а прыгнуть с высокой башни вниз головой. — А ты не впервые случайно…

- Заткнись! — рявкнул Хан и приземлился на него так, что у обоих звезды из глаз посыпались, причем первые ощущения у каждого были не из приятных. Но их горячность, их готовность изначальная, их эта жгучая праздничная настойка в жилах, что кипятила кровь, сделали этот момент коротким. Удивительно. Уже вскоре Вулкан отлично почувствовал мастерство своего наездника, а тот, поначалу пасмурный и скрипящий зубами, заметно подтаял, когда пальцы дракона легли на бедра, погладили жесткие выступающие кости, а потом забрали в теплый захват его член. Возбужденный изначально, но сбитый с толку, Хан не сдавался поначалу только из природного упрямства. Читалось по его глазам, что он подтвердил какую-то зреющую внутри себя неприятную гипотезу… И Вулкан смутно догадывался теперь, какую, потому вновь придержал его.

- А все-таки подожди, — горячо шепнул он и усадил его пока без движения, приласкал обеими руками, особенно деликатно покруживая на кончике большим пальцем. И треснуло это ханово нечто, внутренний этот мрачный барьер. Он, пока вынужденный чуть посидеть на освоенной вершине вместо того, чтоб нестись дальше во весь опор, вспотел, вздрогнул… и мыкнул низко сквозь сжатые зубы.

- Не обижайся только… быстро — не всегда хорошо, — Вулкан, не отпуская одной руки, другую вернул на его бедро и повел, медленно стал подталкивать. Ловить совершенный ритм, в котором Джагатай найдет наконец то, что ищет. Не важно, сколько придется трудиться. Вулкан уже и забыл о себе, словно вправду у него была там учебная болванка, пусть живая и горячая, но к нему не подключенная напрямую.

И позволил он ему ускориться, только когда услышал нужные звуки — Хан все-таки страшно скрежетал зубами и в этом случае, но низкие стоны лились как горячая вода сквозь эти зубы, и Вулкан поднажал, и всадник на нем уже изнывал от желания пуститься вскачь.

И всего удивительнее было потом ощутить, как он наконец сжимается внутри и одновременно толкается в его руку, царапая его живот, а там сзади стискивая до боли бедро. Грозный и яростный, он и здесь таким остался, на ложе, где обычно проступает нежность и уязвимость даже сквозь самый жесткий фасад. Он казался до странности одухотворенным — в этой своей страстной муке, что перемяла его лицо.

В конце концов, упал — но не вперед, на грудь Вулкана, а назад, спиной на его поднятые бедра. И даже слегка расхохотался, подняв изможденное лицо к потолку. На длинной шее с острым, словно наконечник стрелы, кадыком блестела испарина. Коленки еще раз сжались с остаточным нервным импульсом, хлопнули по ребрам притихшего дракона, и вот Джагатай наконец расслабился, отбрасывая волосы с лица.

Минут десять спустя, когда он уже раскинулся в другом углу ложа, покуривая длинную трубку без тени какого-либо смущения, Вулкан решился потянуться за кувшином вина. Предложил и ему кубок. Не забыв с удовольствием понаблюдать, как он хищно и грациозно выбрасывает вперед свою руку в браслетах, чтобы схватить подношение.

- Ну теперь, наверное, можешь и сказать, — произнес вдруг Хан чуть насмешливо.

- Что? — сперва Вулкан правда не понял. Но доходить стало быстрее, чем ему пояснили.

- То, что ты собирался мне сказать, когда будете улетать. Но как будто о неловкости уже речь вести странно. Что-то ты увидел такое, о чем не удосуживаются говорить?

- Да… — он согласился, отпил немного вина. — Почему никто не говорит, какой ты красивый.

Хан едва не поперхнулся глотком. Позорно было бы утонуть в кубке собственного розового вина. Он дико покосился на Вулкана, а тот был совершенно невозмутим.

- Ну ты ведь и знаешь сам. Все говорит об этом… потому смущение сейчас выглядит странно.

- Да знаю… но когда ты говоришь, вроде и смущение одолевает, — сознался бедный Хан. — Что ж…

- Я плохо помнил твое лицо, вот что огорчило меня, когда я летел сюда, — Вулкан, видно, решил закончить мысль во что бы то ни стало. — Потому и просил замедлиться. Хотел сохранить.

- Знаешь, — слегка в сердцах сказал Хан то, что Вулкан запомнил потом надолго. И нередко обдумывал и прокручивал в голове. — Мы все не совсем вроде бы люди… Но тебя, если откровенно, не получается стесняться. Как будто… как будто ты чуть более не совсем человек, чем мы все. Это сложно объяснить. Не хотел обидеть.

- Ты не обидел, — тихо произнес Вулкан. Здесь и вправду было над чем подумать.

- Хорошо. Кто знает, доведется ли нам еще раз увидеться, — Джагатай подал ему руку. И Вулкан, подчиняясь порыву, взял ее, сжал сначала по-дружески, но все-таки еще раз потерся скулой об острые торчащие костяшки. — Но если случится, я буду рад тебе.

Вулкан не стал вслух говорить, что надеется — в самом деле надеется, что был тем, кто подвернулся в самый нужный момент и исправил впечатление, какое оставил… кто бы он ни был.

Chapter 5: Рогал

Жалобный низкий стон прозвучал совершенно отчетливо и музыкально в зале с низкими потолками, почти не давая эха.

- Я больше не могу… Рогал, кажется я уже не выдерживаю.

Ответный грубоватый смешок казался довольно коварным и злорадным, даже с ноткой некоторого садизма.

- А я думаю, ты гораздо вместительнее, чем притворяешься. Давай еще немного. Я тут с тобой еще не закончил.

- О нет… Пожалуйста… у меня все болит.

- Ты меня не разжалобишь.

Вулкан охнул и прикрыл глаза, прижимаясь к спинке стула и потирая живот. Глаза его почти с ужасом смотрели на тарелку, куда Рогал подкладывал плоские жареные круги теста, которые сверху еще полил новым сладким сиропом — на этот раз красным, какого Вулкан еще не пробовал.

- Вот, еще ягодное. Растить ягоды на Инвите, знаешь ли, дело очень трудоемкое, поэтому попробуй.

- Ну хоть пять минут, — взмолился Вулкан и выдохнул с облегчением, когда Дорн сопроводил свою улыбку разрешающим кивком. На самом-то деле организм примарха, безусловно, не мог погибнуть от изобилия пищи. И когда Вулкан, по прибытии на Инвит, увидел накрытый стол, сначала обрадовался. Он просто не мог вообразить, что стол этот никогда не опустеет. Стоило им разделаться с парой-тройкой блюд, на их место тут же подставляли новые, и Дорн настаивал на том, чтобы он принял щедрую порцию каждого.

Особенно его поразило нечто желеобразное, но не сладкое — внутри он с изумлением увидел мясные волокна.

- Это еда? — решился он еще тогда спросить, наивный. — Немного похоже на белковый брикет.

- Не смей сравнивать. Это студень. Очень питательно и полезно, — отрезал Дорн, не вдаваясь в подробности, и отмахнул ему изрядный кусок этой субстанции, сверху шлепнув два вида соуса — приятно-острых, даже на вкус Вулкана.

Потом еще был жир. Много жира. Жир соленый, жир копченый, жир перекрученный, жир подкожный и нутряной… Они на Ноктюрне тоже употребляли в пищу жир животных, но даже приблизительно не в тех масштабах, в каких это делали на Инвите, что, в сущности, тоже можно было объяснить климатом. Все это запивалось жгучими инвитскими настойками, и в какой-то момент Вулкан всерьез засомневался в том, сможет ли встать со стула. К его облегчению, где-то к концу четвертого часа трапезы под беседы некоторые блюда все-таки оставались пустыми. Очевидно, когда-нибудь этот великолепный обед должен был подойти к концу.

- Холод не очень тебя беспокоил, пока ты добирался от корабля? — сказал Дорн, опять что-то ему подкладывая. Оказалось это сладкой кисломолочной мешаниной с ягодами и сухими фруктами, невероятно вкусной, и если бы печень Вулкана уже не была выдавлена куда-то в область колена, он бы крайне ею насладился. Забрезжила надежда, что раз последние блюда все в основном сладкие, то финал где-то и правда впереди. А то он уже процентов на восемьдесят пять состоял из крученого мяса в вареном тесте, горячих густых похлебок, пирогов с двадцатью начинками, колбас и солений…. И вот теперь сладостей. Что и говорить — неплохой был способ греться на Инвите, потому что даже его уже от обжорства бросало в жар.

- Ты удивишься, но на Ноктюрне тоже холодные зимы. Очень холодные, - он исподтишка под столом сдвинул пояс штанов вниз, чтобы он не перерезал его напополам. — Это часть Времени Испытаний. Но разумеется, с твоим миром не сравнить. Я спроектировал города-убежища так, чтобы мои люди не страдали от низких температур, но очень хочу послушать про твой опыт. Мне кажется, в моих проектах можно много чего усовершенствовать.

Не существует еще более верного способа расколоть любой лед и растопить любое сердце — достаточно попросить кого-то поделиться опытом и знанием. Дорн, и без того подогретый, даже порозовел слегка от удовольствия, хотя старался не выдать его слишком явно.

- Разве я могу чему-то научить Повелителя Драконов? — он разлил еще медовой настойки по большим чашам, что в их руках были крошечными пиалами. И старался, чтобы в его строгий голос не закралось слишком много этого меда.

-О, многому, — отозвался Вулкан, в свою очередь улыбаясь открыто и тепло. — Каждый из вас чему-то… своему меня учит. Так или иначе инженерные знания доступны многим из нас, но ведь… лампа и звезда обе излучают свет, а разве можно сравнить?

- Если бы кто-то другой говорил подобное, я бы предположил, что он издевается надо мной, — качнул головой Рогал. - Но ты…

- Я искренен.

- Я знаю. Что ж, все мероприятия по обмену опытом назначаю на завтра. А тебе с дороги положена еще баня.

- Баня, — мечтательно проговорил Вулкан. — Не терпится. Что ж, огромное спасибо тебе за угощение, и раз трапеза наша окончена…

- Что значит «окончена»? — тут же опешил Дорн. — Еще чай на травах. И десерт.

У Вулкана потемнело в глазах.

- Какой десерт?

- Зимний кекс!

- Рогал, я умоляю тебя. Зимний кекс меня убьет.

- Тебя убьют полумеры, — твердо заявил Дорн. И подал знак на внесение зимнего кекса.

Вулкан смотрел на приближающееся к нему блюдо с тоской обреченного. Кекс ожидаемо был и формой, и размером похож на средний зиккурат Имперских кулаков. В понимании Рогала «попробовать» — значило сожрать как минимум половину и еще добавки попросить. Он судорожно искал внутри себя какое-то неизведанное место, куда мог бы это положить. Пока безуспешно.

И Дорн, отпахивая ему ту самую половину, рассуждал о сложной технологии приготовления кекса, которая не допускает никакого пренебрежения к поеданию результата.

К моменту получения новости о готовности бани Вулкан уже даже не мог обрадоваться как следует — боялся, что зимний кекс наполовину выйдет на свет со словами благодарности за ужин. Ускоренный обмен веществ примархов сейчас работал исключительно на то, чтобы он мог дышать.

Не упустил он, конечно, шанса поддразнить Рогала на тему того, что они могут и взаимно поучиться друг у друга. По крайней мере, инвитские бани, при всей их прекрасности, уступали ноктюрнским.

- Мы и не стремимся, — хмыкнул Дорн, ничуть не уязвленный. Они оба сидели на деревянной скамье, и Вулкан стеснялся попросить поддать жару, ибо видел, что цвет мокрой кожи Рогала уже приближается к оттенку вроде плащей архимагосов. — Знаю я, Дракон, как твои сыновья издеваются над сейсмической активностью на других планетах. Мои слышали.

- Они просто скучают по дому.

- Понимаю, — вздохнул Дорн так, что не оставалось сомнений — он действительно понимает. И сочувствует как никто, так крепко привязанный к дому, что вне его казался всегда немного осиротевшим, несмотря на всю свою крепкую уверенность.

Уже к ночи, лежа в предоставленной ему спальне, Вулкан даже не мог как следует подумать о чем-то возвышенном, дезориентированный от абсолютной разнеженности и пищеварительного пресыщения. Сверху приятно давило тяжелое одеяло, затейливо сшитое из кусочков ткани, спине было так удобно, как не было еще ни в одних гостях. Даже у Сангвиния была не такая божественная постель, не говоря уж о тех местах, где его только поваляли по полу. Сейчас он словно плавал в том самом воздушном десерте, как растаявшая ягода.

Стук в двери был почти ожидаем.

- Ты еще не уснул? — уточнил Рогал, чуть нерешительно топчась на пороге. — Если хочешь побыть в одиночестве, я оставлю тебя.

- Нет, заходи, — сказал Вулкан с улыбкой. — Я достаточно времени провожу в одиночестве... Если ты останешься до утра, это лучше всего.

Дорн не выказал никаких особенных эмоций от этого предложения — просто прошел внутрь, плотно закрыв дверь, такой же спокойный и уравновешенный, только улыбка чуть игранула в уголке губ.

Приблизившись, он сел на край кровати. Вулкан чуть подвинулся. Потом подвинулся еще и откинул край одеяла.

Рогал смотрел на это довольно долго, и прочитать его эмоции сейчас было сложно. Зато в облике так и сквозило что-то невероятно уютное — одет он был в полотняную рубаху и штаны, да домашнюю мантию сверху. И казался каким-то близким, теплым, душистым… и молодым. Странно, как добавляли ему возраста и солидности повадки имперского строителя, повседневная хмурая сосредоточенность да пышность золотой брони. А был он, в сущности, такой же юноша, как все они. Как Корвус, как Сангвиний, как… Жиллиман.

Вулкан вздохнул так громко, стоило только прозвучать в голове заветному имени, что Дорн мгновенно навострил уши.

- Что-то не так?

- Нет… все замечательно. Немного объелся.

- Слабоват ты.

- Мы на Ноктюрне… питаемся немного аскетичнее.

- Так мы тоже. Правда, развили в себе умение наедаться впрок. А это вообще для гостя!

- Понятно…

Они негромко рассмеялись. Остатки льда уплыли по весенней реке окончательно. Рогал аккуратно прилег рядом на кровать и воспользовался предложенным краем одеяла.

С минуту они полежали рядом молча. А потом одновременно повернулись набок и очутились лицом к лицу, пока соприкасаясь носами — Вулкан ласкал костяшками пальцев его жесткую щеку, потом аккуратно погладил шею. Дорн не возразил, когда его пальцы спустились к завязкам рубахи и потихоньку стали их распутывать.

- Ты скажешь мне, если надо перестать.

- Нет. Не скажу.

В поцелуй это все перетекло совершенно естественно, логично — одно движение вперед, и губы крепко сомкнулись, принося первые ощущения, пока еще немного стыдливые, в основном с непривычки. Пока распробуешь его рот — мужественный и жесткий, голодный, но не тем голодом, что заставляет заполошно кусать и хватать. А тем, что побуждает брать и брать, жевать и жевать, переминать-перетирать, облизывать, поглощать… Так Вулкана поглощал этот сильный, глубокий поцелуй, пока руки Дорна уже скользили по телу. Вулкан же влез под рубаху, с удовольствием ощупывая его горячие и упругие мускулы, такие полнокровные, приятные к ладони… Да уж, с камнем у Рогала не было решительно ничего общего, по крайней мере на ощупь.

Сам Вулкан улегся только в набедренной повязке, так что Дорну трудов не составило очень скоро от нее избавиться и добыть то, что было туда запрятано. Вулкана пробрало от очередных сильных, практически чрезмерных чувств и ощущений, когда трогает впервые новая рука, на языке новый вкус, и впереди путешествие, в котором не знаешь толком, чего ожидать.

Знаешь только за себя. Что можешь дать. Что сможешь уловить из его желаний, что обойти из ограничений. Они тут не торопились — вся ночь у них, получается, была. И ложе с периной, и ровно горящее, как печной огонь, желание. Дорастят ли они его до трескучего пламени или до пожара, пожирающего лес?

Может и нет. Может, это и будет лишь очаг, зато горячий стабильно, живительный, ласкающий. Вулкан не торопился, слегка забавляясь мыслью, что в этот раз, пожалуй, случай не самый сложный — почти у каждого из предыдущих любовников была какая-нибудь заморочка или особенность, с которой приходилось осторожничать, а сейчас, с крепким телом усердного и разумного Рогала, можно было все отпустить. И делать все, что в голову придет, и на полную катушку разворачивать его, как очередную сладость. Очень скоро он слушал его глуховатые стоны сквозь сжатые губы, когда ласкал смазанными пальцами, уже вошедшими по самые костяшки, пока ртом в это время раздразнивал сосок, втягивая вместе с изрядной частью грудной мышцы. Дорн, подобно Волку, отличался крепостью налитых мускулов и скорее шириной тела, нежели высотой, но все было другим — и на ощупь, и на запах, и… в целом. Общего между ними ничего… Леман спонтанно повалял его, напоил и отпустил восвояси, а Рогал был в своем намерении получить полное обслуживание так же обстоятелен и тверд, как и в работе.

А Вулкан был не прочь ему все это дать — за такие-то угощения… Да и чувствовал, что ему это нужно как никому другому.

- Ну-ка… - пробормотал он, подтаскивая объемистую подушку под живот Рогала, чтобы предупредить малейшее неудобство, когда он перевернулся лицом вниз.

Все это была еще необласканная территория — спина, крепкий зад… Всему этому Вулкан еще подарил немного крепкого массажа, чтобы расслабить, и пока руки мяли плечи, твердый член уже дразняще терся между ягодиц, то и дело почти попадая в хорошенько размятый вход, но выскальзывая в последний момент. Ничем иным оправдать это было нельзя, кроме желания довести Дорна до полного исступления, когда он уже будет беспомощно ругаться, поднимая бедра навстречу каждой уловке.

- Да чтоб тебя, дракон! Для чего мучаешь?

- Ну подожди… — он поцеловал его спину, поясницу, начало теплой ягодичной расщелины, раздвигая ее в конце концов языком, чтобы пробраться в эпицентр этого напряжения и там все обласкать как следует, не торопясь, не упуская ни единого вздоха. Чтобы к нужному моменту он уже был так готов, что от первого же толчка пот прошиб, и судорога прошла по телу как волна. Вулкан немного умилился, заметив, что Дорн закусил подушку, и жарко поцеловал его между лопаток. Оба рычали и сопели в ритме своей горячей постельной возни, Вулкан выкладывался так, что его пот, летящий от тела, смешивался с испариной на спине Рогала, сжимал пальцы на его ягодицах, вбивался глубоко как мог, в конце концов чувствуя, как тело под ним уже звенит, словно внутри все струны натянуты, и высочайшая точка мерцает под слепящим солнцем. Нужен только еще один маленький импульс, финальное касание, чтобы все вспыхнуло и раскрылось, задрожало и разлилось теплым морем истомы, в которой они пребывали после, лежа на кровати в молчании. Вулкан вздохнул, оценивая и пробуя на вкус довольно непривычные ощущения — полное удовлетворение во всех органах чувств. Абсолютная сытость и комфорт… бывает ли такое? Если не считать прохлады, именно сейчас его тело было в абсолютно идеальных условиях. Но жара, необходимого ему, не достать нигде, так что не стоит и придираться.

В общем, если он еще и поспит, то возможно вообще вознесется, как постигший стародревнюю нирвану, пропавший термин, живущий отзвуками в самых пыльных и рваных томах терранской библиотеки.

Рука, ползущая по животу, вывела его слегка из этих эфемерных слоев. Вулкан с легким удивлением повернул голову и понял, что Дорн тянется к нему. Успел принять поцелуй и мыкнул, когда его внизу опять забрали в захват, еще толком-то не остывшего от состоявшейся сцены. Прошло от силы минут десять с тех пор, как они закончили.

- О… еще? — он хмыкнул. — Не очень хорошо было?

- Нет, отлично, — коротко сказал Рогал, энергично наглаживая его и уже пожиная первые плоды в виде активного роста вызываемого инструмента. — Потому и еще.

И так Вулкан познал, какое на Инвите истинное значение понятия «наедаться впрок». Когда после второго захода он уже было хотел закрыть глаза…

Уже минут через десять (или менее) они трахались опять. На боку, на коленях, лежа и стоя, с ногами на плечах и в жарких сплетениях, расшатывая изголовье, сталкивая скомканные одеяла на пол… что могло быть облизано, пососано и потискано, все получило свое… Иногда Вулкану дозволялось вытащить на свет руку и ухватить ею кубок с питьем или закуску, ибо невероятно, но где-то через три-четыре часа этого марафона он оголодал.

К утру дракон, утонувший в своей половине постели, покрылся холодной испариной даже когда Дорн пошевелился, чтобы почесаться. Казалось, что если его сегодня снова возьмут за член, он его отбросит словно ящерица хвост и уползет в пространство между кроватью и стеной. При всей любви к нему и бесконечном уважении…

Инвит оказался гостеприимным до такой степени, что возвращение в свой аскетичный мир с вынужденным тактильным одиночеством уже казалось необходимостью для выживания.

И все же, если отставить юмор и легкое умопомешательство в сторону, он был счастлив видеть выражение умиротворения на лице Рогала, раскинувшегося в подушках и взбитых пропотевших простынях.

Но на всякий случай все-таки натянул повыше одеяло, куда-то к ключицам, когда Дорн слегка повернул голову в его сторону.

- Если хочешь перекусить и выпить, скажи. Стол накроют.

- Я бы поспал, — сознался Вулкан слегка жалким голосом.

Морщинки залучились в уголках глаз хозяина Инвита, что был не так уж щедр на бурные проявления чувств. Во всяком случае, не здесь... Он неторопливо поднялся и первым делом расправил свою измятую половинку постели. А потом бросил уж слишком подозрительный и красноречивый взгляд на скомканные простыни под Вулканом.

- Давай сюда.

Дракон послушно переполз на выглаженную его тяжелыми ладонями сторону, и Рогал привел в порядок покинутое им место.

- Вот теперь хорошо, — сказал он. На том и удалился, аккуратно одевшись. Как будто и не был нигде. Только обернулся еще у дверей. — Но разбужу рано. К завтраку чтобы был готов.

Chapter 6: Пертурабо

Среди братьев было принято считать так: ужаснее всех из планет Нострамо, и неудивительно, что Конрад получился таким… каким получился.

А лучше всех из планет Макрагг — богатый, процветающий, кующий славные кадры для легиона Ультрамаринов.

На деле же как-то само собой уплывало из поля зрения, что был еще Ваал — это если начинать уже всерьез сравнивать с тем, кому солонее пришлось.

И была Олимпия.

Когда Вулкан оказался там, у него дух захватило. Первое слово, что пришло на ум — могучая. Планета могучая с ее голубыми горными массивами в кудрях темно-зеленой хвои, ревущими водопадами и воздухом, от которого непривычные легкие раздувались как шары. Слишком много кислорода, думал с восторгом Вулкан, когда делал очередной вдох. Аж глаза выдавливало.

Правда, когда он сказал обо всем этом вслух, показалось, что дал маху. Слишком странное выражение промелькнуло на слегка изменившемся лице Пертурабо, стоило Вулкану, шагающему вместе с ним от аппарели транспортника по открытой посадочной площадке, произнести со вздохом:

- Надо же! Как много говорят о том, как прекрасен Макрагг, и так мало — о красоте Олимпии. Какая природа… похоже, именно такой была древняя Терра. Или примерно такой…

Оценив взгляд хозяина планеты, которую он так опрометчиво похвалил, Вулкан засомневался и замялся.

- Прости, если я…

- Терра была чем-то средним между ними. Олимпией и Макраггом, — произнес Пертурабо глуховато, отворачиваясь на ходу. Как будто ему по какой-то причине сейчас было трудно одновременно говорить и смотреть на собеседника. Хотя буквально минуту назад ему это не причиняло никаких неудобств. — Там океаны… здесь горы.

- Там вроде бы… тоже много гор.

- Да.

На этом и кончился этот неловкий разговор, который Вулкан рад был не продолжать. Но второй раз промахнулся за столом. Опять то же странное выражение. Опять взгляд светлых глаз, поднявшийся на него, а потом прикованный к тарелке, где он разделывал тушку жареной утки.

А Вулкану просто пришлась по душе еда. Безусловно, он получил массу гастрономических впечатлений в гостях у Рогала на Инвите, но сейчас ему было поближе к сердцу то, что подали на стол здесь. Много дичи, зелени, овощей. Олимпийцам уж не приходилось столько всего вялить, заливать жиром и консервировать. И он бы в жизни не посмел обидеть Дорна подобным сравнением, а просто от души похвалил обед.

- Невероятная пища, — заметил он. — Если бы в меня влезало больше, я бы ел еще. Но я сыт, и ты говорил, что мы можем приступить, когда утолим голод.

Пертурабо откашлялся, глядя с преувеличенным вниманием на свои пальцы, в которых задумчиво крутил веточку от начисто обглоданной виноградной грозди.

- Что ж, если ты всем доволен… Кажется, ты уже сказал об этом дважды.

- Да, мне очень приятно быть здесь. Особенно в предвкушении нашего дела. Я привез некоторые инструменты к которым привык, если тебе это не претит. Но могу пользоваться и только твоими.

- Да. У меня все есть, — Пертурабо встал как-то резковато, упираясь мощными, словно канатами оплетенными, руками в столешницу.

Вулкан, разглядывая его по пути в мастерскую, в очередной раз подумал, что даже будучи самым высоким из братьев, да еще весьма широким, почему-то на фоне массивного тела повелителя железа чувствовал себя довольно-таки легким. Непривычное ощущение, которое никак не могло появиться, когда он стоял рядом со стройным Джагатаем или изящным Корвусом.

У Пертурабо кажется даже шея в диаметре была толще, чем у Владыки Змиев. И во всей фигуре крылась какая-то мрачноватая сила, в самом деле навевающая мысли о тяжести громадного, но сложного по сути своей механизма — несмотря на то что в простом олимпийском хитоне и сандалиях Пертурабо в кои-то веки предстал перед Вулканом человеком, а не пятном лица в саркофаге силовой брони.

Если бы не кабели, сейчас аккуратно собранные на затылке, можно было бы, наверное, узреть его таким, каким он был до встречи с Императором. Вулкан видел портреты. Особенно поражало лицо с пронзительными светлыми глазами, такое в самом деле человеческое, широкое и квадратное в обрамлении удивительно легкомысленных каштановых кудрей. Какое-то другое, неуловимо… Неужели встреча с Отцом их всех меняла? Или что-то другое, происходящее перед ней… Каким был, интересно, сам Вулкан? Его ранних портретов никто не писал.

А вот портреты юного Робаута Жиллимана он видел — в книгах, материалах об Ультрамаре, и белокурый синеглазый мальчик с высокой шеей тоже был другим. Не думать о нем сейчас. Не надо. Каждому мгновению — свое.

А у Пертурабо даже борода была. Интересно, куда она девалась. То есть, почему он ее сбривал. Но Вулкан постеснялся теперь спросить — ему уже казалось, что он постоянно говорит что-то не то и как будто раздражает Пертурабо, а может, противоречит каким-то местным обычаям…

Поэтому самой лучшей частью визита стали моменты, когда они углубились в совместную работу и какое-то время молчали. Что и говорить, ни тот, ни другой не были виртуозами по части светских бесед, а для личных и сердечных, в которых Вулкан преуспел чуть больше, были пока недостаточно близки.

В свое время он без задней мысли поделился своим восхищением чертежами Пертурабо, где он восстановил и доработал древний прообраз вечного двигателя. И лишь предположил, что был бы счастлив собрать артефакт… Сказать, что обалдел от удивления, когда его пригласили осуществить задуманное — не сказать ничего.

И вот он здесь. Собирает вечный двигатель, получая от процесса такое удовольствие, что, в сущности, говорить ни о чем и не требуется.

Так что когда вдруг прозвучал голос Пертурабо, Вулкан вздрогнул. Причем, в процессе закручивания микроскопического винтика. Сказалось мастерство — по всему телу волна прошла, кроме рук, не испортив тончайшей работы.

- До сих пор не пойму, как это ты увидел чертежи.

- Ты ведь сам их представил

- Да. И ты в самом деле посмотрел.

- Ну конечно. Я такого не пропускаю. Это же невероятный акт чистого искусства, соединенного с наукой. Я читал труды, которые тебя вдохновили. Признаюсь, сам бы и не решился за это взяться. Только мечтал бы.

- Ты лукавишь, — сказал Пертурабо как-то сдавленно. Вулкан пожал плечами, опять умудрившись сделать это так, чтобы руки с инструментом не шелохнулись. Они сейчас оба были в своей стихии — потому все-таки разговор потек свободнее, чем за обедом, или где-либо еще.

- Вовсе нет. Я мечтателен и рассеян, в чем Феррус совершенно справедливо меня упрекает. А ты решителен. Захотел — и действуешь. Восхищаюсь этой твоей чертой. А собрать твою модель — удовольствие для меня. Руки так и чесались…

Он умолк на полуслове, чувствуя, как на него упала тяжелая тень Пертурабо. Закрутил еще один винтик и медленно выпрямился, поворачиваясь к нему — уже стоящему практически вплотную, у его правого локтя.

- Да?

- Как ты это делаешь?

- Что?

- Умудряешься всем угодить и не потерять лица? Другого бы назвали подхалимом. А ты можешь поговорить… с каждым из нас? Ведь так? В чем твоя тактика?

- Я вообще не тактик, — сознался Вулкан с улыбкой. — Просто дорожу всеми. И… стараюсь замечать в каждом лучшее. То, что делает его прекрасным. Это ведь был замысел Отца, разве нет? И вообще, ты не совсем прав. Я, напротив, часто чувствую себя… немного дальше от всех. Как будто, знаешь, со мной все милы, но назвать близким другом — это вряд ли. Один… или двое.

- Однако, ты дружен с Горгоном. А он ведь не подпускает никого к себе, — продолжал Пертурабо с напряжением и удивлением в голосе, будто ответы Вулкана ничего ему не объясняли.

- Боюсь, что он бы с удовольствием и меня не подпускал, но от меня с первых дней тяжело было избавиться, — пошутил Вулкан. — Я отчаянно тосковал по дому, и мне нужен был старший брат…

Опять он осекся прямо посреди речи, потому что на плечо легла ладонь Пертурабо. Тоже тяжелая, как железка. Он его как будто выключал, когда уставал слушать. Это притом что Вулкан, в общем, был не из самых болтливых…

Пертурабо потянул его за тунику и тем самым переставил — от верстака с тончайшей работой в хитросплетениях зажимов и подвесов, до широкого и массивного стола напротив, где можно было сделать работу погрубее. Такой стол, который можно смело пошатать… Устойчивость оценила поясница, которой он врезался в край.

- Мы с тобой вообще не знаем друг друга, — почти прошептал Пертурабо ему в лицо. Хватка на одежде была крепкой.

- Да, и очень жаль, — схваченный, он не видел смысла в витиеватых выражениях. Говорил как есть. — Я уверен, многие предвзятые мнения друг о друге происходят от… незнания. Я впечатлен тем, что уже увидел, а это лишь малость. Ведь так?

Доводилось ему и более ловко совершать это движение — легкий наклон вперед, чтобы встретить поцелуй. Но сейчас, словно уже нельзя было нарушить устоявшуюся гармонию неловкости, у них получилось довольно неуклюже. Сначала они склонили голову на одну и ту же сторону, тут же одновременно переменили наклон, и опять ничего не вышло. В итоге Пертурабо взял его за шею пониже затылка, и наконец все сложилось как полагается. Странновато и сумбурно, но приятно. И очевидно, хозяин Олимпии не привык ходить вокруг да около — пока целовал, уже положил руку ему между ног и весьма приятно пожал.

Вулкан тоже решил не кружить по большой дуге и в ответ сунул руку ему под хитон. Знакомая конфигурация повязки позволила быстро и вслепую с нею разделаться, и ладонь ощутила наконец, с чем придется иметь дело.

В общем-то, неплохо было в этом случае быть крупным. Потому что кое-какой опыт и тонкая настройка на чужой язык тела подсказывали — может, из-за того, как его прижали, а может, от властной манеры запускать руку ему в штаны — что на стол сегодня скорее подадут его, чем наоборот. И вооружение Пертурабо с его впечатляющим диаметром не обещало легких путей преодоления.

Грубоватость его прикосновений, притом, не казалась следствием неопытности. Напротив, Вулкан, обронив прерывистый захлебывающийся стон, подумал о том, что в руке этой как раз таилась точно рассчитанная сила, в совершенстве знающая, как именно следует помять и погладить, чтобы длинный спазм протянул от низа аж до горла, которое сжалось и опять выпустило придушенный жалкий звук.

- Ох… — мыкнул он слегка, и выдохнул горячий воздух с запахом пепла прямо в лицо Пертурабо, который ткнулся в его лоб своим твердым лбом — Ох, ты…

Он, откровенно говоря, и не знал, что такие вещи можно делать руками. Сам поглаживал и ласкал в ответ, но наверное по степени виртуозности можно было сравнить их движения с работой пилы лесоруба и взмахами скрипичного смычка.

Когда Пертурабо упразднил его штаны, он даже и не заметил — оказался полулежащим на столе, чья холодность вообще не отрезвляла его раскаленный зад, в котором уже были смазанные пальцы. И вторая рука блуждала по телу, тут и там поглаживая и пощипывая, пока импульсы от этих ласк не превращались в разветвленные вспышки горячих молний. Внутри просто гроза бушевала — где проходились умелые ловкие пальцы, подкручивающие его винтики не хуже тех, что он сам закручивал в модельке… До сей поры никто не утруждался настолько, чтоб открыть в его теле такие ощущения. А уж когда рука вернулась к стояку, дрожащему от напряжения, как готовая вот-вот пробудиться гора, полная огня, стало совсем худо

Сказал ли он об этом вслух?

Да не удержать было, как ни выразился бы Леман, как «воду в жопе». Сказал конечно. И впервые услышал глуховатый короткий стон со стороны Пертурабо, лицо которого вдруг исказилось как будто от страдания. Или от чего? Как будто…

- Я никогда прежде… не испытывал такого… — прошептал Вулкан, вновь притягивая к себе его голову и толкая носом в щеку. — Как ты… хорош…

Да уж, может и ходили среди братьев шутки и слухи о том, что с повелителем железа трудновато общаться, но Вулкан теперь уже мог утверждать, что для хорошего контакта скорее не обязательны слова. Достаточно попробовать, что он вытворяет руками.

К моменту, когда Пертурабо подтащил его чуть ближе к краю стола и вошел одним сильным толчком, Вулкан уже вообще перестал чувствовать себя собой, а только кем-то очень условным и довольно-таки слюнявым, потому что рот не закрывался от хрипов, а при попытках говорить что-то между немеющих губ вздувались мокрые пузыри. Всему виной те самые знакомые вспышки-уколы внизу живота, уже испытанные у волка, но тогда, ввиду их несколько сумбурного контакта, достаточно не распробованные.

Зато теперь…

Отбойный ритм ударов, пластающих его на столешнице, звучал в голове как колокол. Бам-бам. Это он кажется бился затылком, чего и не замечал… ничего не замечал, кроме того, как член внутри вколачивает эти пылающие гвоздики один за другим. Эти уколы распадались на искры и носились по нервным сетям, заставляя его дрожать. Так вот оно что — то самое, что он обычно видел сверху, заставляя Корвуса кончать с задранными коленками. Делал все по наитию тогда, а вот Пертурабо, кажется, знал в совершенстве, что именно делает, и как нужно, и…

Этот ритм уже было не потерять — пойманный, как редкий жук на иглу исследователя, он мог только рычать, и крепко сжимать предплечья рук, что упирались в стол по бокам от него, словно толстые колонны. И даже когда Вулкан осознал, что «крепко» — это настолько крепко, что он неосознанно наносит вред его кровообращению, едва получилось разжать скрюченные от спазма пальцы. Потому что его вдоль прошило раскаленным лучом, или звездной иглой, или орк знает чем в сравнении, ибо подобного чувства он еще не испытывал. Кончить внутри без малейшего внешнего прикосновения — было совсем не то же самое, что по-обыкновенному, притом будучи доведенным так мастерски и так безжалостно.

И к тому же, пока он, на пару секунд ослепший, переживал эти сладчайшие конвульсии, владыка Олимпии даже не думал с ним заканчивать — темп не сбавил, пока сам не кончил, а случилось это нескоро. Во всяком случае, Вулкан уже давно потерял счет времени и думал, что наверное это не кончится уже никогда, и ему вправду тут удалось завести какой-то вечный двигатель на свою беду, без единого винтика причем. Дорн его чуть не угробил на Инвите, вытянув всю жизнь, а тут видимо Пертурабо от него отвалится, когда на столе уже будет лепешка. Трофейная драконья шкурка. Пощады попросить не хватало то ли смелости, то ли гордости… а может просто мозги перемололись в фарш в голове, и больше думать было невозможно, и речевой центр сбился… Что от него осталось? Кончающая дважды — дважды! — субстанция в мешке из кожи, более-менее сохраняющем пока форму. Но казалось, скоро он то ли растечется, то ли растворится в этой болезненной эйфории, потеряв ощущение любых плоскостей…

- Честно говоря… — произнес он после долгого молчания, когда все-таки Пертурабо истощил свой заряд и упал на него, дыша и источая жар как остывающий после битвы титан. — Я такого не ожидал.

Пертурабо помолчал. Довольно долго. Правда, в этом молчании на удивление не было ничего неловкого. Кажется, ему просто нравилось отдыхать на груди Вулкана, пока тот поглаживал его шею. Руки были бы не прочь взъерошить те самые каштановые кудри, виденные на портрете, но стальные кабели в реальности он старался вообще не трогать.

- Прилетел сюда… хвалишь мою планету, мою еду и мою работу, — заговорил он наконец, мрачновато усмехнувшись. — Похоже, что и это была похвала. Вроде бы. Ты сам напросился, дракон.

- Да уж, не думал, что навлеку на себя такие… взыскания, — кряхтя, Вулкан поднялся, когда Пертурабо слез с него и стал оправлять хитон. Еще раз длинно выдохнул.

- Что ж, я буду… вспоминать это, — произнес повелитель Олимпии, уже явно отдышавшийся. Только потная шея напоминала о всяком. — Мы сможем продолжить работу?

- Ты знаешь я… с одной стороны да, а с другой… если позволишь, я бы взял небольшой перерыв. Ну, минут десять. Хотя бы.

Ему удалось увидеть кое-что впервые за сегодня. Улыбку, которая коварно оттянула вверх уголок губ Пертурабо, пока он отворачивался и согласно кивал. Кажется, в данный момент именно это совершенно точно было похвалой, которая окончательно привела его в доброе расположение духа.

Chapter 7: Мортарион

- Ну знаете… — как всегда хмурый Артелл Нумеон казался теперь растерянным, когда на экранах уже засветились знаки, сообщающие о прибытии гостей.

- Опять ворчит. — хмыкнул Ганн, и его квадратное лицо озарила довольно мирная ухмылка. — Капитан, кто тебя полюбит? От твоего занудства вулканы тухнут.

- Пошел ты в дупло орка, — отбрил его обыкновенно интеллигентный Нумеон своим мелодичным голосом. — Меня в общем-то устраивало, что наш корабль для расхаживания гостей непригоден.

- Отец тебя услышит, — сказал Неметор укоризненно.

- И?

- И… расстроится.

Способ был выбран верно. Благоговение перед отцом вынудило Нумеона закрыть рот, хотя неприветливое выражение осталось на красивом и сумрачном лице. Грядущий визит его тревожил не без оснований — слишком уж неоднозначен был гость. И пусть почтение к другим примархам было вшито в него как Прометеево кредо, Артелл предпочел бы сегодня встретить кого-нибудь другого.

Впрочем, подошедший к ним вскоре Вулкан выглядел почти безмятежным. Хотя, кое-какие признаки выдавали легкое волнение. Скорее по той причине, что в самом деле нечасто принимал гостей в своем королевстве — по очевидной причине. По доброй воле сюда приходил только Горгон, которому довелось купаться в лавовых реках Медузы, и то когда впервые попробовал сладости Ноктюрна, обиделся и от визитов отлынивал. Но вряд ли кто-то ожидал, что сюда явится Мортарион.

Правда, настроение Артелла слегка переменилось, когда он увидел сопровождающих — в зоне стыковочного шлюза передвигалась вытянутая фигура примарха четырнадцатого, и подле него шел Натаниэль Гарро. А еще — что вызвало удивление подлинную улыбку на лице обыкновенно неулыбчивого капитана Погребальной стражи, внезапный Саул Тарвиц.

- Уже настолько породнились? — усмехнулся он тихонько, когда они здоровались за предплечья. — Забрал его оттуда? Давно пора.

Саул рассмеялся в ответ, попробовал пояснить, что все подчинилось воле случая — это удивительное приглашение застало на совместных учениях. В любом случае, примархам было вообще не до них.Они приветствовали друг друга — Вулкан со сдержанной теплотой, Мортарион — суховато, но без недоверия.

- Думаю, мы можем отпустить наших сынов, — предположил Вулкан. - Если ты почувствуешь себя плохо, сразу скажи мне. Я убавил температуру в стратегиуме, но все равно…

- Я могу быть похож на смертельно больного, но в действительности я весьма крепок, — спокойно отозвался Мортарион. Его, казалось, немного забавляла чрезмерная осторожность Вулкана, да еще его постоянная попытка заглянуть ему за спину. В конце концов, он сжалился, отвел полу плаща и показал совсем небольшой прибор на поясе, от которого к респиратору тянулось всего несколько трубок.

- А! — выдохнул Вулкан. — Так он вот настолько…

- Небольшой, да.

- А…

- А то ношу для красоты.

- Ты шутишь, — предположил Вулкан, пытливо глядя на него.

- Кто знает, — Мортарион шел рядом с ним, совершенно пока невозмутимый. Так что неясно было, правда ли он шутит.

Часть пути они преодолели в молчании. Слышно было, как Мортарион слегка сопит в своей маске. Но казалось, Вулкану стало намного легче, когда он увидел, что гость явился одетым в простую льняную одежду, да без своей затейливой конструкции, которая утяжеляла его доспехи. Казалось, если бы она действительно вот так висела у него за спиной, было бы гораздо больше неловкости. Вулкан всякий раз думал о теле Мортариона с долей сочувствия и смущения, совершенно не представляя, что там может быть внутри доспеха. Пока что первый взгляд проник под плащ и увидел рубаху из грубого льна, такие же брюки… Вулкан и сам носил похожие, только яркие, с вышивкой. И как будто эти общие текстуры их сейчас немного сближали. Как минимум до уровня почти непринужденного разговора.

- Мой солиториум на нижней палубе… Могу показать тебе его, но можем сразу пойти в мастерскую. Или сначала пообедать.

- Говорят, ваша еда очень специфична.

- Это правда. Кое-кого я едва не убил однажды, — Вулкан слегка улыбнулся. - Поэтому у нас существуют… варианты. Для тех, кто с Ноктюрна. И для других.

- Я предпочту оригинальный вариант, — Мортарион был совершенно серьезен.

- В самом деле?

- Я периодически тренирую свое тело ядами. Полагаешь, меня убьют специи?
К стыду своему, Вулкан, даже зная о легендарной стойкости примарха четырнадцатого, не мог избавиться от ощущения, что убить его может буквально что угодно, например его чересчур резкое движение, когда он пропускал его у гермодверей и нечаянно задел плечом. Но, к счастью, к моменту входа в мастерскую он еще был жив, да еще вполне готов попробовать закуски, принесенные прямо туда. Поймав напряженный взгляд Вулкана, Мортарион на секунду замер с маленьким пирожком в руке.

Я снимаю ее. Вот так, — ответил он на безмолвный вопрос и щелкнул чем-то сбоку от маски, сунув туда два пальца. Респиратор сполз вниз, открывая нижнюю часть лица. Узкий подбородок, тонкие губы в цвет кожи. Вулкан не без горечи подумал о том, как абрис унаследованной от генетических родителей красоты виднеется в каждом, даже самом израненном и замученном. Мортарион в своих прошлых несчастьях будто выцвел, как бывает, если картина долго висит под прямыми лучами злого солнца, но черты совершенства угадываются в этом тумане.

Пока он думал, Мортарион уже аккуратно вложил в рот пирожок и зажевал. Вулкан ждал, глядя на его задумчивое лицо, и заметно встревожился, когда впервые его сплошная бледность стала расцветать сиреневатыми пятнами.

Молча он прожевал все, уложенное в рот, проглотил и задышал. Без маски, приоткрыв рот и как будто протягивая незнакомый воздух длинными лентами. Когда же наконец надышался, то произнес не без усилия:

- Что ж, а облегченный вариант?...

- Это был облегченный вариант, — сознался Вулкан. — Я тебя не послушал. Прошу меня простить.

- Что ж. Интересный вариант адаптации к среде. Ведь верно?

- Да. У нас кислотные реки. Еды не так много, если не запасать ее, вымирают целые поселения. Поэтому вот так… Ну и нам правда нравится. Плюс, мы запиваем кислым молоком заурохов. Но здесь, боюсь, предложу только вино и настойки.

- Механизмы адаптации всегда вызывают у меня интерес. Спасибо за опыт, — он поспешил вновь надеть респиратор.

- Пожалуйста. Ну вот, можем и приступить.

Они наконец оказались в том отсеке мастерской, ради которого все и затевалось. Мортарион даже замер на несколько секунд, похожий на изваяние искусного скульптора, много времени уделяющего складкам одежд.. Так его заворожили груды, горы камней, неровных кусочков минералов, дразнящих самоцветов — матовых, ждущих огранки.

- Что я могу взять? — спросил он, внезапно смущенный и слегка растерянный. Винить его в этом было нельзя — при виде богатств Ноктюрна у многих дыхание перехватывало. Вулкан даже немного стеснялся того, что большая часть этих сокровищ буквально лежит на земле после Времени Испытаний, и дети ходят собирать алмазы и рубины в мешки, как макраггские малыши отыскивают камешки и ракушки на берегу океана.

- Любые! Выбирай, что нравится, — он обвел широким жестом всю мастерскую, наблюдая, как Мортарион приближается к верстаку с грудой камней, и его тонкая бледная рука с невероятно длинными пальцами вырастает из рукава словно актиния, нерешительно трогает минералы, перебирает, бережно откладывает в сторону то, что осмотрел. Движения этой руки слегка гипнотизировали — плавные и пытливые, исследующие текстуру камней с таким вниманием, словно глазам их хозяин доверял гораздо меньше.

Вулкан так засмотрелся на сами руки, что не успел отследить, когда в пальцах показался овальный обработанный кристалл. Затесавшийся здесь среди заготовок — на его сиреневатой поверхности виднелся крошечный барельеф. Патрицианский профиль в лавре был не больше ногтя, но сделан так тонко, что каждую черточку можно было разобрать, и каждый листочек в венке казался сорванным только что.

Светлые матовые глаза Мортариона быстро поднялись к Вулкану. Тот в смущении протянул руку.

- Да, это я сделал вот… вот недавно, не убрал. Давай положу.

Мортарион протянул кристалл на кончиках пальцев и вздрогнул, когда нечаянно коснулся ими горячих пальцев Вулкана. Тот поспешно убрал свою поделку в карман, сетуя, что не успел припрятать ее к десятке таких же разноцветных собратьев в шкатулке.

- Вот этот? — Мортарион после долгих поисков поднял к свету один некрупный камень, в котором пока лишь угадывался цвет. Вулкан улыбнулся.

- Это ноктюрнский янтарь.

- Янтарь? Он красный, — Мортарион опустил руку и поднес его ближе к глазами. И резко, даже слишком резко повернул голову, когда Вулкан снизу взялся за его ладонь с камнем и чуть склонился к ней.

- Да, это были редкие ископаемые деревья… Их смола рубиново-красная, как слезы ноктюрнцев. А янтарь — багровый, как густая кровь. В тебе совсем нет такого цвета. Поэтому, думаю, ты должен его взять.

- Ты сказал, что у вас сотни видов огранки, — Мортарион сухо сглотнул под своей маской и попытался слабо потянуть руку назад, потому что Вулкан как будто отвлекся и позабыл, о чем они тут вообще говорили, а все продолжал держать его кисть в своей ладони, да еще вдобавок поднял вторую руку и медленно отвел край длинного рукава чуть дальше. Открылось бледное запястье с просвечивающими зеленоватыми венами, и он проследил их путь легчайшими касаниями, чуть хмуря свои безволосые надбровные дуги в задумчивости.

- Такие красивые руки, — проговорил он и медленно повернул кисть, теперь рассматривая костяшки и выступающие пястные кости, пугающе острые, словно готовые прорвать кожу.

- Зачем ты это делаешь? — шепнул Мортарион, впервые за все это время действительно растерянный. Он весь напружинился и, казалось, готов был в случае чего оставить руку здесь, если понадобится для бегства.

- Что?... А… Возможно, я и вправду настолько дикарь, как обо мне говорят, — предположил Вулкан спокойно, перебирая пальцы, что так заворожили его пять минут назад. — Хочу потрогать — вот трогаю… Но если тебе неприятно, я перестану.

Было ли ему неприятно?

Мортариона била мелкая дрожь от полной невозможности понять, нравится ему или нет.

Хотел ли он немедленно вырвать руку, швырнуть куда подальше этот камень и навсегда убраться с этого корабля, бежать, зажмурившись?

Если бы хотел, немедленно так бы и сделал.

А он стиснул зубы под маской, стараясь унять дыхание и не звучать как пневматический насос. В огромных мозолистых лапах Вулкана его собственная рука казалась высохшей, и что он нашел в ней красивого, Мортарион и понятия не имел. А он меж тем аккуратно забрал янтарь, положил его на край верстака, вернулся к руке — теперь свободной— и положил ее себе на грудь.

Мортариона тут будто и подрубили — он качнулся и провалился в это объятие, как нырнул в горячую смолу. Может и кипящую — учитывая ту толику страдания, что закралась в мигом затопившее его блаженство. Вулкан, очевидно, имел такую сверхспособность — обнимать так, что материальный мир вокруг развоплощался, оставалась одна бархатная чернота его близости. Мортарион много раз видел объятия и даже некоторые терпел — от Хоруса, например. Просто объятия Хоруса были таковы, что при всем радушии был заранее виден момент, когда они должны прекратиться.

Объятия Вулкана были как смерть. Легкая, мирная, нежная. Просто переставало беспокоить все, унималась боль, тело находило конечную точку своего существования. Ту, где хотелось бы остаться, больше никуда не двигаясь.

Он, приникший к нему, источающему потусторонний жар, пошевелился только для того, чтобы опустить маску и приникнуть лицом к шее. Понюхать, может даже потрогать губами — как бы невзначай. Вулкан прижимал пятерней его спину. А пальцами другой руки убирал волосы ему за ухо. Мягко свалился тяжелый капюшон плаща.

- Я покажу тебе, как мы обрабатываем ноктюрнский янтарь, там особый способ, — шепнул он, чуть опуская голову вниз, тогда как Мортарион отлип от его шеи и взглянул наверх. — Ты хочешь?

- Да.

- Ты скажешь, если не… если что-то пойдет не так?

Он кивнул так медленно, будто еще сомневался. Каждый нерв в теле агонизировал от попыток сейчас адаптироваться к этой тактильной муке. Сладчайшей муке, но и вправду болезненной. От новизны, от упавшей, как стенка, завесы чужих запахов, от вкуса его шеи, оставшегося на его пересохших губах.

Хуже всего было даже не это. Наверное, отсутствие прямого ответа на вопрос, зачем ему это — вот что беспокоило. Он знал, какую степень дружелюбия дракон проявляет ко всем… ко всем ли? Вспомнился сиреневый кристалл. Не стоит ему об этом думать — зачем? Ядовитый туман будто опустился слегка в самоцветную долину внутри. Но всего только на секунду. Вулкан мягко развернул его, крутнул как валик в своих руках — так, чтобы теперь обеспечивать свое объятие со спины. Так, что хоть жизнь впереди была видна.

Теперь он видел перед собой камни и инструменты для их обработки… пока сзади дышала жизнь, руки обвивали его, прикасаясь к груди и животу через грубый лен. Не пошло, не жадно, как-то удивительно внимательно и аккуратно. И когда они протянулись вперед, чтобы взять кусок янтаря и закрепить его в специальном держателе с мягкой подложкой, Мортариону показалось, что он продоожает чувствовать эти прикосновения через тело камня.

А потом они вернулись.

- Ты в порядке?, — шепнул Вулкан ему в ухо, и Мортарион ощутил, как оттуда спускается ручеек щекотных мурашек.

- Давай… не разговаривать, — его собственный шелестящий голос прозвучал как выдох. Вулкан понятливо кивнул, а руки меж тем приподняли уже рубаху погладили худой живот и выпирающие ребра. А Мортарион смотрел на мощные голые предплечья и коснулся их, ощущая кончиками пальцев выпуклые узоры выжженных шрамов. С одной стороны, хотел спросить, что они означают… а с другой, сам попросил не разговаривать. Просто трогал, некоторые вслепую, лишь пытаясь угадать. Летопись героизма у саламандр… интересно, кто ее должен читать, кроме них самих. Никто ведь не знает, что говорят эти письмена.

Он крепче сомкнул пальцы на его запястье и буквально толкнул руку вниз, вынуждая скользнуть за пояс штанов.

- Ты уверен? — Вулкан не одернул ее, но задержал немного.

- Молчи.

Он задохнулся, подавился этим чужим воздухом, когда пальцы коснулись его там, и поспешно надвинул на лицо респиратор, как будто щит для уязвимого лица, пока другие уязвимые места вдруг открылись перед чужаком. Вулкан не возражал теперь — поглаживал и сжимал аккуратно, чтобы ненароком не причинить боли.

Уверен ли он? Да если бы. Но в момент, когда он сделал то, чего вряд ли от него кто-то ожидал, как и он сам от себя, желание ощутить это прикосновение граничило с безумием. Объятия, руки на теле и дыхание в ухе — все то неизведанное, чего в его жизни не было, срывало импульсы с нервных окончаний и собирало в один горячий комок между ног. И там все напряглось и отяжелело, а прикосновения его руки казались прохладными, может быть из-за того, насколько желанными сейчас были, как вода для любого живого существа.

Он вцепился руками в края верстака, стараясь дышать глубоко и не так быстро, хотя грудь хотела качать воздух с бешеной скоростью. Вулкан обхватил его покрепче, дохнул в ухо и потерся носом и губами, а потом освободил одну руку из-под рубахи и отвел волосы от шеи. Сухие горячие губы прочертили длинную полосу от седьмого позвонка к затылку, и наверное он бы испытал катарсис больший, только если бы ему в тот затылок всадили заряд из волкитной пушки.

Вздрагивая в его руках, толкаясь в горячую ладонь, Мортарион где-то в лихорадочно-бредовом слое сознания почти воочию увидел, как его тело зацветает, взрывается невиданными влажными побегами сказочных растений, они струятся, он лопается как гигантское семя и испускает их в мир безостановочно, толчками, потоками… Жизнь. В нем зацвела жизнь и вырвалась, и все здесь заполнила, и он не мог подобрать описания этому чувству — будто ты пуст и полон одновременно.

Что-то забрали, выгребли изнутри, выбросили, как комок слипшегося мусора с волосами, и набили… чем-то сладким, чем-то плотным, чем-то… нежным. Он обмяк, откинувшись на грудь Вулкана и выравнивая наконец дыхание в маске. Спустя полминуты ощутил, что штаны мокрые теперь. Было странно, вроде бы неприятно, когда влага остыла, а с другой… возвращало память о случившемся, доказывало его, а заодно и консервировало воспоминание. Воспоминание, которое он не утратит.

Вулкан каким-то необъяснимым образом почувствовал, когда его можно отпустить. Ноги стали достаточно твердыми.

- Что ж, я… — Мортарион глянул, как Вулкан вытирает руку, полощет, зачерпнув воды из резервуара… И осекся, когда он вернулся к нему, чтобы этой вымытой рукой поправить его рубашку, что замялась за пояс штанов. И убрать с потного остывающего лба волосы.

- Я не сделал тебе больно?

Можно ли было ответить на такой вопрос честно? По-хорошему говоря, стоило бы сказать, что сиреневый кристалл, попади он ему сейчас на руку, прожег бы в ней дыру.

Но это пройдет. Все пройдет. Побеги растут, цветут, увядают. Жизнь состоит и из этого тоже.

- Нет. Я хотел этого. Теперь мы сделаем камень?

- Конечно. Давай я буду рассказывать, а ты сделай сам.

- Расскажи мне про другие камни тоже.

- Обязательно.

Chapter 8: Лоргар

Вулкану доводилось видеть множество книг. Он и сам собирал их на Ноктюрне — когда начертал планы нового Гесиода, первым делом поручил собирать центральную библиотеку. Отгрохал типографию такого размера, чтобы в течение нескольких лет напечатать и переплести все древние рукописи и свитки. Помнил о библиотеке Дворца, где находил все эти дивные сборники сказок и поэзии впридачу к военным трактатам, обязательным для прочтения.

Дворцовая библиотека была прекрасна. Гесиодскую он спроектировал на свой вкус и мог бы поклясться, что она не уступает в изяществе и монументальности, только не несет на себе печать той древности.

Но сейчас Вулкан знал абсолютно точно, едва переступил порог чертогов Лоргара — такого красивого книгохранилища ему видеть не доводилось нигде. Красивого в чистейшем смысле, в абсолютной степени. Даже он бы не додумался расположить стеллажи именно так — в такой удивительной гармонии. А уж переплеты — с позолотой, инкрустацией, изысканным тиснением… хотелось перетрогать все.

- Как интересно, — голос у Лоргара был мелодичным и нежным, а сейчас, с улыбкой, и вовсе казалось, будто во рту становилось сладко от его звучания. Не совсем, правда, было ясно, вправду ли ему так интересно, или он нарочно звучит так духоподъемно, чтобы не провоцировать возникновение неловкости между ними. — Я бы непременно посмотрел на твою библиотеку. Жаль, на Ноктюрне мне не побывать в ближайшее время.

- Есть пикты. Где у тебя проектор?

- Ой, в самом деле, — Лоргар рассмеялся, теребя рукав. — В последнюю очередь всегда думаю о проекторе. Где-то здесь… да.

Он провел его к столу с гололитическим проектором. Вулкан наблюдал, как тонкие золотистые пальцы бегают по рунной клавиатуре, постукивая ноготками. В очередной раз к горлу даже комок подкатил от осознания, какой Лоргар миниатюрный — едва ли не самый изящный из всех братьев.

- Воистину, твоя библиотека прекрасна. Ноктюрнский стиль… завораживает. Ощущение, будто это сооружение культа, — Лоргар хитро глянул на него искоса.

- Культа мудрости, — отшутился Вулкан, развязывая потихоньку мешочек, который принес с собой.

- Ай, конечно. Я кое-что знаю о вашем культе, брат, — тон Лоргара был безобидно-лукавым. Или, опять же, казался таким. Но Вулкану нечего было скрывать.

- Он существовал до меня. Он принял меня. Это не столько культ, сколько философия.

- Да? Мне рассказывали, вы надеетесь возвращать мертвых, — в голосе Лоргара зазвенела странноватая нотка. — Это религия или колдовство? Что вы исповедуете?

- Перерождение. Мне кажется, это вещь, несколько отличная от возрождения. Мы верим в сохранение и обновление. Если совместить то и это… Я упрощаю, безусловно.

- И напрасно. Мне уже интересно, и я, признаться, не ожидал, что ты…

- Чуть-чуть умнее наковальни? — Вулкан улыбнулся, чтобы смягчить иронию, потому что Лоргар заметно смешался. Не знал, чего от него ожидать.

Вулкан счел, что это лучший момент для представления подарка, заодно и разрядить обстановку.

- Вот. Это безделица. Когда у меня мало времени на подготовку к визиту, мои подарки довольно банальны. Но все же, — он подвинул к Лоргару увесистую конструкцию со стойками, подставками, резевуарчиками и торчащим ввысь золотым пером. Изящный природный рисунок выдавал в изначальном материале драгоценный минерал очень нежного красноватого цвета, почти розового, с золотистыми прожилками.

- Это… — Лоргар, казалось, не верил своим глазам и даже пока не трогал подношение, хотя пальцы его дернулись.

- Письменный прибор. Надеюсь ты таким пользуешься, и я не выгляжу дураком?

- Нет… — произнес Лоргар очень тихо, наконец решившись взять в обе руки перо, уколоть кончиком палец так, что совсем чуть-чуть не полилась кровь, но осталась красная точка. - А это хронометр?

- Все верно. И встроенный рекордер. Можно превратить перо в самописец, если подсоединишь вот здесь.

- Зачем? — только и спросил Лоргар, положив перо на место так, будто оно его ужалило теперь намеренно.

- Потому что иду в гости. Кто ходит в гости без подарка? Если хочешь, спрашивай меня про культ Прометея, — Вулкан углядел обитый атласом стул примарховских масштабов, подтянул его к себе и сел, чтобы наконец не возвышаться над миниатюрным хозяином. Их разница в размерах уже выглядела комичной.

Лоргар опять нервно теребил рукав, и Вулкан, не выдержав, протянул ладонь и мягко взялся за его скрюченные пальцы, которые теперь ковыряли заусенцы у ногтей. Аврелиан замер.

- Тело, — сказал Вулкан после паузы, разглаживая его скомканную ладошку. Она слегка дрожала.

- Что — тело? — Лоргар вскинул голову и нервно сглотнул, но в его глазах что-то загорелось, некий огонек любопытства, проступающий сквозь стыд и первоначальное смятение.

- Мы превозносим тело. Красивое, здоровое.

- Что может убивать?

- Танцевать. Любить. Прижиматься к другому телу долгой зимой во Время Испытаний… Есть, — Вулкан вздохнул, оглядывая его руку. — Надеюсь, ты хорошо ешь.

- Надо же, мне привили совсем другое восприятие, — усмехнулся Лоргар невесело и потрогал кончиками пальцев шрамы на руке Вулкана, синеватые узоры татуировки, видимые лишь под особым бликом света. — Это вот так, значит, вы прославляете свое тело? Я думал, это аскеза.

- Как ты верно сказал, когда тело убивает, каждую отнятую жизнь… ему следует помнить, — тихо прибавил Вулкан. И его глаза расширились, когда Лоргар сбросил хламиду с рукавами с плеч на локти, вызывающе глядя на него и вздергивая подбородок. А потом развернулся спиной. Облачение из алой ткани, подпоясанное простой веревкой, почти полностью открывало спину и грудь, держась лишь на одном плече. И между лопатками он увидел полосы — уже заживающие, следы запекшейся крови еле заметны, золотистая татуированная кожа уже не вспухала, как бывает, если следы от плети еще свежи.

При этом, следы истязаний не слишком портили гармоничный образ хорошо сложенного торса, пусть и худого — и, в отличие от уже виденной худобы Хана или Мортариона, несущего отпечаток болезненной хрупкости. Стройный Джагатай был силен как тугая тетива, Мортарион при всей болезненности зримо воплощал стойкость и выживание. А вот на Лоргара Вулкан и в самом деле боялся даже дохнуть.

- Что ты пытаешься запомнить?

- Свои ошибки, очевидно, — Лоргар набросил хламиду обратно и закутался в нее, спрятав руки. И от демонстративности вдруг не осталось и следа. На лбу появилась складочка, будто он размышлял, а потом сказал кротко:

- Мне понравился твой подарок, мастер-дракон. Не думаю, что я заслуживаю такой доброты. Может, тебе стоит отдать его тому, кого ты в самом деле хочешь порадовать. Насколько я знаю, пишет он не меньше меня.

- Все-то вы знаете… Нет, я сделал это для тебя. Цветовая гамма… выбрана с умыслом, — отозвался Вулкан — не менее кротко. - Ты очень красивый, Лоргар.

- Не смейся.

- Что еще знает твое тело, кроме истязаний? Я вижу, ты ухаживаешь за собой. Это хорошо. Такое тело создано не для плети.

- Немыслимо… хватит смущать меня, — Лоргар так вспыхнул, что поспешил схватить прибор и кинуться вместе с ним к большому столу. Там он едва сумел аккуратно поставить ценный дар на место — чернильницы нежно зазвенели в гнездах, задребезжало перо.

Вся эта суета могла бы нанести ему больше увечий, чем он сам — сделав шаг назад, Аврелиан наступил на край своего же одеяния и потерял равновесие. Однако, вместо пола ударился спиной о твердое — и весьма горячее даже сквозь одежду — тело Владыки Змиев. Тот уже успел подойти к нему сзади и придержал за плечи. Ростом Лоргар едва доходил Вулкану до подбородка, так что сейчас медленно поднял голову и взглянул ему в лицо так — перевернутыми глазами.

- Если я сказал что-то оскорбительное, прости меня. Обычно я никогда не трогаю кого-то без согласия и… В общем, как правило, об этом просят меня. Но мне кажется, стыд помешает тебе так сделать Ты можешь меня остановить, сказав «нет» — я сразу же перестану.

Огромные руки мягко помассировали его плечи, немного шею, спустились чуть ниже к бицепсам. Там, где он осторожно сжимал плоть, разливалось неведомое Лоргару прежде тепло от расслабления мышц. Расслабление не от вина, не от усилия воли, а от… ласки. Намеренной, заботливой, нетребовательной. Разве такое бывало? Страсть, знал он, страсть охватывает любовников и превращает их в жадных зверей, что терзают друг друга. Нежность обескураживала его хуже любой пошлости.

Тепло, мурашки… глаза даже защипало, будто снизу по телу поднялись пузырьки. Вулкан уже погладил его бока и спустился к талии, такой хрупкой, что мог бы заключить ее в кольцо рук почти полностью.

- Я напомню, что тебе лишь стоит сказать «нет». Больше я не требую от тебя слов. Или стукни по столу. Стукнешь — уберу руки.

Он едва мог дышать, какие там слова. Горло перекрыло спазмом, и Лоргар схватился за него, будто надеялся разорвать и дать выход воздуху. Так переполнили его ощущения, а еще волна паники, когда спину овеяла прохлада — Вулкан буквально смыл с тела верхнюю хламиду и поцеловал его между лопаток. Туда, где заживали раны… Потом эти горячие поцелуи мелкими шажочками пошли вниз. По хребту, до пояса хламиды, сколько смог ухватить кожи, столько и обласкал. Но потом, видно, его обеспокоило дыхание Лоргара, и он отстранился. Страшнейшее из мучений — ни один удар плетью не мог сейчас причинить столько страданий, как исчезновение этого прикосновения.

- Нет, нет, нет… — забормотал Лоргар, но спохватился. — Нет, то есть… не… не пере… не переставай…

- Правда? — Вулкан уже отодвинулся от него на приличное расстояние, но почуял что-то и задержался.

- Да! Да!

- Хорошо. Останови в любой момент.

Лоргар вместо этого мягко опустился грудью на стол, не сводя ошалелых глаз с письменного прибора. И зажмурился, беззвучно открывая рот, когда по ногам тоже пополз холодок — по мере того, как вверх поднимался край одеяния. И поцелуи ставили свои жаркие отметки уже там — на таких местах, которые он сам-то глазами никогда не видел толком. Изнанка колен… задняя сторона бедра… складочка под ягодицей. Лоргар пискнул от щекотки таким странным манером, что Вулкан вздрогнул. Но не решился спрашивать, а вместо этого облизнулся, и…

- А-а! — только и смог выдохнуть Лоргар, пряча лицо в руках, когда сильные пальцы чуть раздвинули ягодицы, открывая путь теплым губам. О, не то чтобы он не знал… он знал, и лучше чем многие, как люди творят такое друг с другом, но мог ли вообразить себя на месте того, кто принимает столь причудливую ласку на своем же столе?

Вслед за несколькими поцелуями с дразнящим посасыванием изо рта Вулкана таки медленно вылез его длинный горячий язык, и свет померк у Лоргара в глазах.

Ноги дрожали, словно схваченные судорогой, пока он подавался задом вверх, к безмятежному лицу этого нежного чудовища, который с такой легкостью и большим, надо сказать, мастерством ласкал и целовал его, да так, словно ничего вкуснее этой задницы в жизни не пробовал. И выглядеть умудрялся одновременно развратно и как-то… мило и по-домашнему.

- Устал? — вдруг сказал Вулкан ласково, гладя его по трясущимся ногам. — Так, давай не будем мучиться.

Он приметил кресло, в котором обыкновенно любил читать Лоргар, позволяя себе даже развалиться, перекинув одну ногу через мягкий подлокотник. Если, конечно, Кор Фаэрон не заставал его — тогда он мгновенно выпрямлялся, сжав коленки и уткнувшись в книжный разворот.

А сейчас Вулкан посадил его туда, раскинул ноги и опять… он вернулся к своему делу, прямо с того же, на чем закончил, мял стиснутое отверстие, кружил по нему кончиком языка, а потом вдруг так размашисто лизал, что Лоргара подбрасывало до хруста в спине. Пальцы на ногах поджимались так, что он уже не чувствовал ни их, не свои скрюченные ступни, растопыренные в воздухе, как флажки капитуляции. Вулкан все глубже зарывался мордой ему между ног, ворча и причмокивая, присасывался, и все глубже проникал языком, а потом вынырнул, чтобы понежить и другие невозможно чувствительные местечки и складочки — пока язык наконец не пробежался по изнывающему члену до верхушки, где уже медовой капелькой блестела смазка.

- Вулкан… Вулкан… — простонал Лоргар, извиваясь и дергаясь от этих невыносимых ласк. - Когда уже…

- Что? — он оторвался от него и моргнул. - А… Прости. Не в этот раз. И это должен быть… не я.

- Как?... Но я хочу!

- Нет, я не могу. Ты не готов.

- Я готов!

- Ко мне — нет. Подожди, подожди… — он унял его прикосновением к животу, поцеловал бедро с внутренней стороны. — Но у тебя ведь есть масло? Ты пахнешь маслом… Не волнуйся, я тебя не оставлю. Просто…

Получив масло, он растер его по ладоням, щедро полил на пальцы и поскорее вернулся к своим занятиям — медленно, тягуче вылизал снова, взял член в рот, и одновременно понемногу стал дразнить вход пальцем. Чуть-чуть нажимал, отпускал, затем снова надавливал, и Лоргар, захлебывающийся стонами, уже раскрыл рот, чтобы выкрикнуть мольбу пополам с ругательством — но лишь крякнул и выгнулся, потому что палец вошел наполовину. А потом и дальше, пока костяшки не уперлись в плоть. Рот меж тем усилил свою работу, чтобы отвлечь его от возможных неприятных ощущений, но если там и была боль, даже она показалась Лоргару вспышкой божественного света в каждом нервном окончании. Потный, трясущийся, кричащий, он метался как безумный зверек в силках, больше желающий погибнуть, чем вырваться.

Он обеими руками взялся за раскаленный бритый череп Вулкана, и мял кожу, впиваясь в нее ногтями, палец внутри нащупывал точку-звездочку, которая должна была вспыхнуть, и вспыхнула. Разве мог он держаться так долго? И без того оттягивал момент, как мог, взывал ко всем волевым ресурсам, ибо знал — как только это кончится, как только он изойдет пеной и соком, погаснет усыпанный золотыми искрами потолок, и он останется… кто снова даст ему это? Кто согласится пойти на все? Упрямый дракон не хотел… жалел его или брезговал? Второе вряд ли, лизал его так, что из глаз искры летели, всасывал так глубоко, что губы касались узоров на выбритом лобке. Лоргар хотел быть чистым… а теперь вел себя грязно, просил, таращил бедра, завыл, когда Вулкан добавил второй палец и трахал его теперь ими так, что чмоканье разносилось по всей библиотеке.

Так хорошо, что страшно, так хорошо, что больно — казалось, он не выдержит и в последний момент попросит остановиться. Чтобы только не пережить это последнее содрогание, которое, глядишь, может его убить.

Не убило, но он, возможно, потерял сознание на несколько секунд — пока его колотило и скручивало, если бы Вулкан не держал за бедра, Лоргар бы точно вылетел из кресла и осыпался кучкой костей на пол. А так бесконтрольно сжимался у него на пальцах, всхлипывал и гладил голову, что еще двигалась, облизывая все, что пролетело мимо рта.

Лоргар едва дышал, веки стали тяжелыми вмиг. На ноги он бы сейчас вообще не рискнул вставать — не смог бы. Вулкан, как видно, не собирался задерживаться — тепло поцеловал его чуть выше пупка и стал подниматься.

- Так вот что это… Тело… — пробормотал Лоргар и с неожиданной силой впился в его запястье. — А твое тело? Как же ты? Ведь ты…

- Со мной все хорошо, — заверил его Вулкан и слегка нахмурился, когда хватка усилилась.

- Нет, теперь ты… Возьми меня, возьми же. Что не так? Я недостаточно хорош?

- Это я недостаточно хорош, — терпеливо пояснил Вулкан. — Для тебя. Вернее, я не тот.

- Не обращайся со мной как с ребенком, — тихий голос Лоргара вдруг понизился до непривычных частот. Он потянул Вулкана на себя. — Я хочу, чтобы ты тоже кончил. Не нужно заниматься благотворительностью на моей территории.

- Хорошо… — Вулкан впервые улыбнулся широко и даже немного хищно. — Тогда постарайся как я.

Лоргар затаил дыхание, когда он поднял тунику и оттянул пояс штанов. Очевидно, в какую-то секунду успел все же струхнуть, когда понял, что размер расчехленного орудия и вправду соперничает с его, например, предплечьем. Ну или не настолько, конечно, так со страху показалось. Но все же, один миг слабости был, когда хотелось крикнуть «Я раздумал, не угрожай мне этим!»

Удалось, слава Императору, собраться и попытаться сделать то, что сделал для него Вулкан несколько восхитительных минут назад. Тяжелая рука легла на голову, отчего мозгу тут же стало жарко, другой рукой он поднес к его губам член и мягко провел по ним, как бы знакомя с текстурой, запахом, вкусом кожи и густой смазки…

Лоргар хныкнул и как смог широко открыл рот, придерживая ствол пальцами и стараясь делать все почти наугад .Так, как чувствовал на себе, вспоминал, что делал Вулкан… так у него, положим, не выйдет. Это он, Лоргар, помещался ему в глотку как бутербродик, сам же при всем желании не проглотит это до конца, не изувечив себя. Но было и не нужно — Вулкан шепотом поведал, что глубоко и не обязательно, совсем достаточно ласкать вверху, и очень хорошо получается, очень… и даже когда он двигался, чуть раскачиваясь, в его послушном рту, умудрился сделать это филигранно, ни разу не причинив боли и даже не вынудив кашлянуть. Лоргар расплылся в блаженной улыбке, когда дракон дернулся, зарычал и резко вытащил член наружу, чтобы излиться ему на лицо. Интересно, закралась гадковатая мысль, он в этот момент жмурится, чтобы не вспоминать лишний раз об их поразительном внешнем сходстве с Ним? Кто знает…

Но для ехидства он сейчас был слишком разнежен. И Вулкан, вдруг поглядев на него с минуту, сказал:

- Ты снова возбужден. Справишься сам, или помочь?

- А ты как думаешь? Вправду сможешь мне помочь? — он смотрел на него уже совсем другими глазами. Влажными, шальными, темными, как колхидское вино. Все искорки наивного золота там утонули без следа.

- Могу остаться на пару часов. Только отведи меня в покои. Кое-что без ложа будет трудно.

Сначала он настоял на том, чтобы подкрепиться — прямо там, на ложе, причем ревниво следил, чтобы Лоргар ел и доедал. Как будто надеялся за один раз его откормить и не глядеть на выпирающие ребра и лопатки. Потом они выпили финикового вина, а потом…

Сидеть на чьем-либо лице — вот это был опыт, который Лоргар точно не надеялся получить вслед за всеми прочими. Однако же, именно сейчас он с азартом ерзал на лизучей морде дракона, закусывая губы и заходясь даже смехом от восторга и удовольствия, а потом послушался, последовал за поглаживанием спины и плавно опустился вперед. Удалось дотянуться до его члена и вновь взять его, ощущая теперь, как в этой обескураживающей синхронности бродит чистейшая, смертоносная отрава души. И радость… радость тела, что может…

Что может не только страдать.

Тела.

Что может.

Все.

Chapter 9: Феррус и Фулгрим

Хохот Фулгрима разносился по всей Гордости Императора, и чем громче он хохотал, тем горше вздыхал Вулкан. Он уже не рад был, что поделился с ним даже крупицей информации, но было поздно, они его уже напоили. А основную канву донес еще Леман чуть ранее — вместе с бочонком мьода. Ну каков сплетник, мрачно думал Вулкан, и зачем было пить этот его мьод… Слушать теперь, как фениксиец заливается, пребывая в восторге от его приключений.

- Ну выдает твой дракон, а? — он откинулся спиной на Ферруса, сидящего рядом с ним на заваленном драпировками диване в мастерской.

- Такой же мой, как и твой, — фыркнул Горгон, рассаживаясь чуть пошире и сползая пониже, чтобы площадка для приземления Фулгрима была удобней.

- Это уж да… аххаха… теперь-то уж да — общий! — Фулгрим прыснул так, что едва из носа не потекло. На памяти Вулкана в таком не слишком вменяемом состоянии он почти и не бывал. Ну и пойло у Лемана — отшибает мозги кому угодно. — А покажешь, чему научился?

- Чего ты несешь, — добродушно одернул его Феррус, хотя и сам навеселе уже был совершенно не сосредоточенный, так что прервать этот поток сознания ему не удалось бы при всем желании.

- А Мор… этот… Мортарион, слышишь, — Фулгрим весь трясся от смеха, даже подсвистывал. — Он не задохнулся? Ну у него это… это… — изящная рука с длинными ногтями собралась в хищную чашу-лапу у лица. Локтем другой руки он потыкал Ферруса в бок и в живот. — Слушай, слушай… Там же непонятно — глаза закатил, кончил или умер?

Тут уже грохнули оба. Двухголовое чудовище горгон-феникс, Вулкан с одной стороны обиделся и насупился, а с другой не мог не любоваться на это единение душ. Так задорно и счастливо они сейчас хохотали на диване, Фулгрим — звонко, Горгон — хрипло и раскатисто.

- Ну хватит! — попробовал он одернуть этих хохотунов, и как можно более сурово. — Прекратите издеваться. Вернее, надо мной смейтесь, а над другими не разрешаю. Я бы вам ничего не говорил, если б не Леман.

- О, этот очень доволен, честно говорил, что у тебя не рот, а сокровищница, — мурлыкнул Фулгрим, чуть-чуть сполз и глянул на него из-под волос. В облике его что-то переменилось. Эта перемена не слишком Вулкану понравилась, будто во взгляде темно-фиолетовых глаз зажглась опасная искорка. — Не будет же он врать, а? Слушай, а Аврелиан… он же как веревочка, как его-то трахать?

- Помолясь! — пробасил Горгон, и оба опять отправились в настоящую истерику, Фулгрим даже заболтал босыми ногами, отчего полы домашнего облачения задрались до колен.

- Я вообще пойду, — дракон надулся окончательно и резко поднялся с кресла, пытаясь покинуть мастерскую на нетвердых ногах. Но Фулгрим переменился вмиг и включил свой миролюбивый голос, которым мог уболтать кого угодно на что угодно. И ухитрился дотянуться до вулкановой туники, согнувшись на краешке дивана и выбросив длинную руку, как щуп. Ухватил за ткань двумя пальцами, но так крепко, что и вправду его остановил.

- Ну стой-стой-стой, не обижайся. Мы вроде бы всегда шутим, что сегодня изменилось?

- Я сказал, не задевайте никого, кроме меня, — припечатал Вулкан. — И вообще, оставайтесь вдвоем, посмеетесь.

- О, Император, ну мне понятно, почему тебе все дают, — хмыкнул Фениксиец и примирительно взял его за руку. — Клянусь, я больше не буду.

- Отстань ты от него, — вмешался Феррус, шутливо хлопнув его по руке, чтобы освободить Вулкана. — А ты не истери. Тоже мне, принц ебливый. Задевать тебя, кому ты нужен.

- Вот! — Фулгрим поднял назидательно указательный палец. — Видишь. Я так и знал, когда ты появился — моя позиция любимого брата уже никогда не будет такой незыблемой. Горгон, ты когда будешь любить меня так же, как его, а?

- Иди в зад, — отмахнулся Феррус почти ласково.

- Что? Я ревную, — Фулгрим потянулся с кряком и выдохнул, улыбаясь Вулкану. — Не бросай нас. Удивительно, конечно, я совершенно не испытываю к тебе влечения. Без обид. Хотя, по-своему ты красив. Даже прекрасен. Правда в том, что наша человеческая натура, уж сколько в нас есть ее, мечтает о том, чтоб существо, подобное тебе, напало на нас из-за угла.

- Никто о таком не мечтает, — Вулкан устал стоять и присел на подлокотник дивана, со стороны ног Фениксийца. Тот шутливо пихнул его пальцами в бедро. — И уж я тем более не нападаю.

- Да, да, удивительно обнаружить, что ты — ласковый монстр. Все красавицы хотят монстров. У всех просто разный вкус на них.

- Эй, — вмешался наконец Феррус. — Не понял.

- Да все ты понял, — хохотнув, Фулгрим подтянулся, ловко вполз к нему в объятие и подарил долгий нежный поцелуй. — Я люблю тебя, Горгон. А все ж таки я так хорошо тебя знаю, а?

- Ну да? — усмехнулся он, подняв одну бровь.

- Ты когда впервые увидел его, что подумал? — шепнул Фулгрим, показывая глазами на Вулкана и чуть нажимая пальцем на щеку Ферруса, чтобы он повернул голову.

- Что подумал… страшон, хоть бы разговаривать умел.

- Какое совпадение, в точности мои мысли внутри горы Народная, — произнес фениксиец, на миг состроив постное лицо. И тут же вновь расхихикался. — Да брось. Я все поставлю на то, что ты видел, и сейчас видишь. У него внутри огонь… у него под кожей. Ну каков, а? Он Джагатая трахнул. О, я бы посмотрел. А ты?

- Ну ты и пьян, — пробормотал Феррус, хотя и сам был не лучше. Все они тут были хороши, развезенные в дремотном спертом воздухе мастерской, освещенной сейчас лишь танцующими свечами на разных поверхностях. У Вулкана все плыло в голове — пока вся эта вакханалия длилась, он еще пару кружек выпил, вдогонку к тем, которые усосал чуть ранее. Теперь уже, кажется, надо было если не бежать, то уползать, чтобы не присутствовать там, где не стоило бы.

Но он продолжал сидеть.

- Я шучу, — прошептал Фулгрим, едва касаясь губами кончика носа Ферруса. — Я не ревную. Красавицы всегда хотят монстров. Но знаешь, чего они хотят еще? Посмотреть на монстров.

Предупреждая ответ Горгона, он положил палец ему на губы и чмокнул его таки в ломаную не раз переносицу. А потом легко взвился, перескочил через спинку дивана и встал на пол. Теперь он обнимал Ферруса сзади, прижавшись к его щеке и поглаживая ладонями торс, прикрытый одной лишь безрукавкой, которой, судя по всему, недолго осталось жить.

- Не спеши. Возмутиться успеешь. Я знаю, знаю… Ходишь за ним, требуешь драки на кулаках, хочешь побороться. Ну я-то и правда знаю тебя, Горгон, когда ты его впервые увидел, почувствовал, что вот оно… тот, кто может тебя побить. Ты же сразу чуешь нас, правда, как зверь?

Его горячий шепот был таким, что даже Вулкана продрало мурашками, а уж как себя чувствовал Феррус, в ухо которого прямым потоком вливалась эта страстная и соблазнительная речь, даже представить было страшно. Стальные глаза его словно покрылись матовым конденсатом, он безуспешно пытался хмуриться и насупиться, но в конце концов засопел громче, с усилием сжимая зубы.. И хоть все эти смущающие реакции вызывали в нем слова и прикосновения Фулгрима, но все это время, совершенно безо всяких сомнений

Он смотрел на него.

Их взгляды будто слились как два расплавленных металлических потока в кузне, или как сталь и лава, и земля задрожала, или это дрожало что-то внутри у Вулкана, как первые нотки страшного извержения.

И Фулгрим совершенно точно это видел, посмеиваясь Феррусу в ухо и с силой защипывая руками его грудные мышцы.

- Не занимайтесь ерундой, братики. Вы такие же братики, как и мы с тобой, Горгон. А ты, дракон… может, хватит смотреть? Я тебя тоже насквозь вижу. Не будь меня, — он своей длинной рукой сочно хлопнул Ферруса по животу пониже пупка — Здесь был бы ты.

Одна бочка волчьего пойла, и они все потеряли последний человеческий облик. Вулкан еще час назад шлепнул бы любого в воспитательных целях, кто попытался бы предсказать подобное.

А теперь темнота сгущалась, пряный полумрак мастерской давил на них как вода, и он уловил то знакомое ощущение, что преследовало его всякий раз, когда это… когда происходило это, с кем бы то ни было. Что ему будет стыдно — потом, что он пожалеет — потом, а сейчас он будет делать все, что от него хотят, потому что это правильно. Потому что к нему тянутся. Потому что его хотят. Неужели Фулгрим прав? И все это время их с Горгоном неосознанно влекло друг к другу физически. Никак иначе — Фулгрим тут ошибался. Каждый знал, что есть любовь в сердце, и у каждого жила и хранилась трепетным огоньком своя, неизбывная, вечная. Но тела…

Тела их схлопнулись сейчас с таким звуком, будто на пол тренировочного зала с громом сверзились мешки с мокрыми опилками. Вулкан впервые — и последний раз на всю жизнь, он знал это так же ясно, как то, что они никогда не заговорят об этом — узнал вкус его рта и поцелуя, горячий и, как ни неожиданно, сладковатый. В основном от того количества пирожных, которые сластена Горгон сожрал на сегодняшнем вечере, им с Фулгримом штуки по две досталось со всего блюда. Губы у него были немного в сахарной глазури. Дракон в его руках вмиг стал таким, каким его было непривычно многим видеть — не таким уж на самом деле массивным. Тяжелый, как литое ядро, Горгон держал его сейчас на своих коленях — высокого и мощного, но гибкого, текучего, каждый мускул трепещет и переливается под кожей, исчерченной шрамами и рисунками.

Они едва ли слышали сквозь собственное звериное сопение, как взвизгнул от восторга Фулгрим, и уж тем более не улавливали, как прошлепали босые ноги по полу, стукнуло что-то легкое и деревянное, а потом зашуршало.

Все утонуло в воображаемом шипении испаряемого пота от раскаленных тел. Ни о каких играх и речи не было — одежду ободрали вмиг, как лишнюю шкуру, что сходила пластами, схлестнулись тело к телу, высекая чистую, рьяную искру. Было жарко. Было громко. Было жестко. Дракон зарычал с высоковатой ноткой, будучи резко насаженным на член почти без подготовки, если не считать двух нетерпеливых пальцев с плевком, но боль была логична, и боль была преодолима. Она в чем-то даже была необходима, чтобы помнить о том, что нет ни малейшей нежности в этом столкновении. Их озверевшие оболочки в мире, соскочившем со своей оси. Так он катился бесконечно, минута за минутой, толчок за толчком, выдох за выдохом, и все в нем кувыркалось, а Вулкан мог без малейшего трепета грызть большой палец, наполняющий рот обволакивающим вкусом мокрого железа.

Завораживающая пляска драконьего гибкого тела стала еще более неистовой — когда он, подчиняясь охватившему его огненному безумию, ускорился, так, что и Горгон сипло взвыл, вцепившись в его бедра сведенными судорогой пальцами. У него тоже в голове все наклонилось и давно покатилось вниз — ни сознания там, ничего. Только жадное ожидание разрядки, которая освободит этот накопленный комок энергии, этот искрящийся, дрожащий, готовый вот-вот рвануть…

Дракон кончил раньше — утробно застонал и несколько раз выдохнул, крупно вздрагивая с каждым спазмом, извергался будто тысячелетний вулкан, проснувшийся в час испытаний. Это его замедлило, и в бешенстве Горгон швырнул, уронил его на диван, чтобы добить свирепыми толчками, от которых могла бы треснуть бетонная стена пятиметровой толщины. Если, конечно, сравнивать только силу импульса, а не саму ситуацию, в которой Феррусу вздумалось бы долбить членом в стену.

Так или иначе, они сломали диван — это было ожидаемо, крепкие ножки, усиленные металлическим каркасом, подломились, и под восторженный крик Фулгрима мебель лишилась опоры, прогнувшись на пол, да еще и левый подлокотник сложился как бумажный.

Они, правда, едва почуяли в месиве покрывающих его тряпок — дыша, как кузнечные мехи, вдруг обнялись и так секунд десять побыли. Молча, не спрашивая, не глядя друг на друга, Горгон подышал в его мокрую шею, а Вулкан — в его влажные волосы. А потом расцепились и развалились по разные стороны обломков дивана, почти одинаковым манером вытирая потные лица ладонями.

И только через пару секунд Феррус поднял глаза на Фулгрима — тот вздернул руки, вымазанные углем почти до локтей, и несколько раз хлопнул в ладоши. А в глазах у него было такое, что на пути этого взгляда нельзя было стоять, не держась ни за что — засосет, как в черный омут.

- Ты… — хрипло произнес Горгон, в изумлении глядя на мольберт, стоящий рядом.

- Я надеюсь, у тебя что-нибудь для меня осталось, — Фулгрим будто бы одним пальцем тронул полы своих одежд — и они свалились с него на пол. — Потому что я сейчас тебя целиком сожру. Дракон, посторонись!

Вулкан чуть только успел отсесть, чтобы не угодить в эпицентр столкновения уже этих тел — Фулгрим сшиб Ферруса на лету, как копье, добивая сломанный диван, и уже этот рычащий бешеный комок не имел к нему ни малейшего отношения.

Слегка покачиваясь, он поднялся, прошел к столу и налил себе в кружку остатки мьода. Отсалютовал в сторону воссоединившихся. И потихоньку пошел на выход, переставляя ноги с осторожностью — на то, чтобы прийти в себя после Горгона, даже ему требовалось некоторое время. И гораздо большее, чем в оба прошлых раза, когда он был в схожем положении.

Но прежде чем уйти, прихватив свои измятые одежды с пола (не все, некоторые он уже не пытался даже искать), Вулкан подошел к мольберту и заглянул в него.

Что ж.

Впервые у него появилась возможность увидеть себя со стороны.

И, несмотря на ощутимый удар стыда прямо под дых, он не сразу смог оторваться от переплетения контрастных штрихов на плоскости.

Прежде слова о том, что он красив, пролетали мимо его ушей дежурным сотрясением воздуха.

Уходя и закрывая за собой дверь, он на секунду прикрыл своей же скомканной туникой улыбку, что расползалась по смущенному лицу. Надо же, впервые именно Фулгрим нашел способ сделать ему комплимент так, чтобы он услышал.

Chapter 10: Лев

Они все были красивы. Все его условные братья. Умел бы он писать поэмы, воспел бы красоту каждого — неповторимую, разную, дивную. Теплую и холодную, утонченную или полнокровную, точно бы мучился до остановки сердца, чтобы вывести в словах ту самую, персиковую и солнечную, небесную, несказанную, навеки отпечатанную на сетчатке изнутри, как взглянул в первый раз.

А вот и Лев… Лев был красив как… Вулкан, глядя на него, вспоминал, как видел страны, государства, планеты, где разоренные города уцелели, лишь жители все пропали. И все эти высоченные башни, все шпили, крыши, мостовые… отовсюду пробилась зелень, прорастала сквозь камни и рокрит, обволакивала танки и павшие боевые машины… Сильные побеги, мощные, молчаливо побеждающие, раскалывали мрамор как скорлупку, обвивали его, разрастались, пока не пожирали полностью.

И его всякий раз одолевали благоговение и трепет перед этим вкрадчивым завоевателем — природой, первородной дикостью, что сокрушала цивилизации и топчущие ее тысячелетние человеческие следы.

Вот такие же примерно чувства он испытывал, глядя на Льва. У Вулкана иногда возникало странное ощущение, будто Лев с Руссом оба в каком-то смысле стыдятся того, что между ними происходит. Или скорее друг друга в этом всем. Стыдятся и гордятся одновременно, и вообще все это было так сложно, что даже думать не хотелось начинать, можно утонуть.

Он меньше всего ожидал, что когда-нибудь пересечется со Львом и уж тем более останется с ним наедине. Не было более далеких друг от друга примархов, чем они. Занятно, что даже дружба с Волком никак не сближала их, да и не должна была, наверное.

Лев встретил его легкой холодноватой улыбкой. Она абсолютно ничего не выражала, пустая литера, а не эмоция.

- Положи карты сюда. Он что-то еще передавал?

- Да, мои ребята выгрузят ящики и бочки. Остальное он передаст тебе по гололиту, когда они остановятся, - Вулкан сгрузил в указанное место все карты и свитки, усыпанные рунами. — Ну, еще велел стребовать с тебя кубок вина за услугу, но я, если что, обойдусь. Настаивать не буду.

- Ну, уж вина тебе налью, — Лев снял перчатки, отправляясь к полке с кубками — Садись вон туда. За столько лет мы ни разу не говорили с глазу на глаз, получается? Забавно. Хотя, предсказуемо. Первый и восемнадцатый… максимально далеки друг от друга даже в численном ряду.

- Как знать, а вдруг наш численный ряд замыкается в кольцо, и оказывается, что первый и, скажем, двадцатый на деле ближе, чем мы думаем? — Вулкан выдал это почти против своей воли. Но все же, и он не всегда бывал кротким. Подобное проявление ехидства явно стало для Льва сюрпризом. Он едва ли не впервые посмотрел на Вулкана внимательно. И Дракон немедленно подумал о том, какие невыразимо красивые у него глаза. Такого цвета он, пожалуй, и не видел никогда. Зеленые, прозрачные, как влажные виноградины на солнце.

- Про тебя, конечно, ходят разные слухи. Не всем, видно, можно верить, — он размеренно зашагал к столику, держа скрещенные кубки в одной руке. Минуя кресло, задумчиво провел свободной рукой по его спинке. Вулкан, сидящий в другом кресле, слегка поежился. Полное ощущение было, что эта сухая и узкая ладонь проехалась по его плечам и шее.

На ум пришло, что Лев — обладатель еще одной интересной худобы. Каждый стройный примарх был строен по-своему, Эль Джонсон весь стремился ввысь, словно его специально тащили где-то вверх за ниточку. И пальцы такие, будто при лепке скульптор каждый оттянул нарочно, чтобы были длинными и остроконечными.

- Сейчас скажешь, что тебе просто скучно и любопытно, — предположил Вулкан с улыбкой. Странно, обычно у него не появлялось такого сильного желания поддразнивать кого-то из братьев. Может, это какой-то человеческий атавизм — видеть кошку и сразу пытаться ее раздражать. Мимо-то не пройдешь в любом случае. — Какие же слухи?

- В основном такие, что ты любишь всем угождать. Не знаю уж, правда ли это.

- Если все довольны — значит правда. А слухи, конечно, разнес Волк.

- А ты как будто и не удивлен.

- Ни чуточки, — рассмеялся Вулкан, скрещивая руки на груди и откидываясь на спинку.

- А еще что ты даришь всем подарки, — вообще, если знать Льва достаточно хорошо, можно было даже сказать, что он пребывает в благодушном настроении, хотя какая-то спрятанная нервозность его выдавала. Природа ее пока была Вулкану непонятна. Он смотрел, как Лев разливает вино по кубкам и даже кривовато улыбается, хотя взгляд был невеселый.

- Про подарки тоже Волк сказал?

Леману-то он, кстати говоря, ничего не подарил, кроме своей задней девственности. Про подарки это уж потом додумался.

- Мы так и не увиделись — собирались, а тут их внезапно перебросили куда-то к орку за шиворот, — Лев невероятно красиво обходился с кувшином вина — держал его ручку тонкими пальцами в перстнях и весь казался одной из оживших картин, репродукции которых Вулкан видел только на разворотах библиотечных альбомов. Вплоть до цветовой гаммы — краски из той живописи, от которой исходило видимое свечение даже с листа бумаги.

- Ага, — Вулкан вздохнул, поставил локоть на подлокотник и побарабанил пальцами по губам.

Ну, волк. Мало того, что сплетник, так еще и сводник. Продолжает славную традицию гонять младшенького по поручениям. Отчеты о совместной кампании за него подбей, дозаправку корабля за него организуй, карты завези, а теперь еще его зазнобу развлекай. Ждал-ждал, да не дождался.

- Он думает, что ты скучаешь

- Никого не волнует, что он думает, — Лев даже изрекал очевидные противоречия элегантно. Отдал вино и отошел, лениво поводя плечами. Не залюбоваться кошачьей его походкой тоже было невозможно — как-то уж очень по-особенному двигались длинные стройные бедра в строгих рыцарских брюках. Таким изящным бедрам было место в грубых руках поэтичных натур. Таких, как Леман. Вулкан себя чувствовал как недостаточно грубым, так и недостаточно поэтичным. И все же, существо, слабостью которого была красота, так просто не могло уйти и не смотреть. — Но он умеет развлекать, не без этого. Ты ведь и сам знаешь.

- Не думаю, что он любит хоть кого-нибудь даже на четверть так, как тебя. Но и к лучшему, конечно. Такая любовь не всем по силам.

- Не городи ерунды, — Лев вдруг помрачнел, и глаза заметно похолодели. — Что за фантазии? И вообще, тебя это не касается.

- Не сердись, я не хотел обидеть. Я думал, вас просто возбуждает отрицание вашей особой связи, и поэтому вы нарочно говорите все это, — Вулкан наивно хлопнул глазами. И, кажется, попал в цель, не целясь. Додразнил кошку.

- Какой еще связи? — Лев вдруг преобразился, тонкие черты исказились от горючей смеси гнева и обиды, и вдруг полыхнул камин, куда он швырнул кубок с вином. Бах! И стоит как ни в чем не бывало, будто огрызок туда кинул. — Он тебя надоумил еще и оскорбить меня?

- Нет, я думаю, ты рассчитывал на хорошую ночь с Волком. А он вдруг отбыл, и теперь впереди у тебя ночь длинная и не такая веселая. Я, возможно, не самый лучший компаньон для тебя в таком случае, но я уже здесь, и сам решай. Если хочешь, чтобы я немедленно ушел…

- Постой, — произнес Лев странноватым голосом, когда Вулкан взялся за подлокотники кресла, чтобы встать. Он и замер. — Странно, если бы кто-то другой говорил мне то же самое, я бы раскроил ему физиономию. Тебя не задевает, что у тебя репутация покладистого и безобидного существа? Хотя на самом деле ты вовсе не такой.

- Откуда тебе знать, какой я?

- Каждый из нас не таков, каким хочет казаться. Как правило, в худшую сторону, — Лев последним замечанием сразу же испортил первую мудрость. — Хотя, что может быть хуже, чем то, что тебя никто не боится.

Мне достаточно самого себя, — задумчиво ответил Вулкан и новь поймал взгляд Льва, которым тот нечасто кого-либо одаривал. Если владыка Темных Ангелов и был способен на одну микродозу сопереживания раз в столетие, вся она сейчас и досталась Дракону.

Промелькнуло это выражение, впрочем, на долю секунды, а потом Эль`Джонсон вдруг выдохнул и нервно расстегнул воротник камзола. В конце даже рванул его в нетерпении, как будто тот вдруг стал его душить, свирепо растерзал рубаху, что разъехалась на его гладкой жилистой груди. Озадаченный Вулкан наблюдал за тем, как с него слетает один предмет одежды за другим — и в этом нет, по крайней мере пока что, ничего эротичного. Скорее было похоже на то, что тесное облачение вконец замучило Льва, и он уже не мог терпеть его ни секунды, словно красивое и гордое животное, одетое в смешной костюмчик по прихоти дурака-хозяина.

- Ты прав, ч-черт тебя дери, — прошипел он сквозь зубы. — Я рассчитывал на эту ночь и не потрачу ее зря!

Он брякнулся в кресло напротив Вулкана, уже наполовину обнаженный — остались рыцарские кресты на груди, брюки да сапоги из великолепной мягкой кожи. Последние он стал неряшливо и безжалостно стаскивать с ног, зацепив носком пятку.

На секунду его шумное дыхание смолкло, когда Вулкан уже невесть каким образом оказался на полу перед ним. Всего мгновение. А горячая рука уже легла на голенище где-то посередине икры, потом съехала вниз к щиколотке.

- Дай я сделаю это для тебя, — предложил Вулкан и, придерживая ногу под коленкой другой рукой, медленно стянул сапог.

- Зачем? - только и спросил Лев, нервно трогая кончиками пальцев короткую бородку и усы над губой.

- Жаль сапоги. Если я так снимал обувь дома, отец меня пребольно шлепал, — поделился Вулкан и так же аккуратно потянул короткий чулок, легко сошедший с гладкой ноги.. — И неважно, какого я был роста. Когда стал вот такого, всегда уже получал по заду.

Лев чуть слышно рассмеялся, при этом почти не улыбаясь. Странное было зрелище. Через пару секунд он, правда, уже не смеялся, а закусывал губу, не в силах сладить с трепетом век, потому что вторая нога тоже была избавлена от сапога и от чулка, и Вулкан с большим вниманием гладил узкую ступню с такими острыми плюсневыми костями, похожими на лезвия под кожей.. Выпирали и костяшки, похожие на шипы на булаве.

- Сколько в тебе изящества, — Вулкан качнул головой, все исследуя кончиками пальцев сложный костистый рельеф его ступней, высокий танцевальный подъем, гибкие и летучие, как мазки на холсте, пальцы. Вроде бы с такими и по деревьям неплохо лазать, а с другой стороны… Как причудлива была эта грация дикого животного с наружностью породистого, выведенного для шелковых подушек. Он мог соперничать с Фулгримом в красоте и внешней изысканности, но как же они были далеки друг от друга по своей физике.

И, кажется, в отличие от Фулгрима, Лев его хотел.

Даже если не хотел до этого, какая-то магия сейчас свершилась — тут, в его покоях, освещенных свечами и камином, до сих пор переваривающим несчастный кубок с вином. Ничего неоднозначного не было в движении бедер, помогающих Вулкану снять с него тесные брюки. В момент, когда Вулкан вновь приблизил уже полностью голую ногу к себе и дохнул на пальцы, Лев сжал губы, тихонько замычав, и вдруг с размаху поставил всю стопу ему на лицо.

- Ты был с волком, да?

Он съехал по лицу вниз и легонько толкнул Вулкана пальцами в губы, а тот, не упустив момента, поймал их и слегка прикусил — самую малость, до приятного укола в нервах, вынудившего Льва почти неосознанно облизнуться.

- Что он с тобой делал? Взял тебя? — спросил он негромко и поглубже втолкнул ступню ему в рот, ощущая его жаркую влажную изнанку. Красивое лицо сморщилось от наплыва сложных эмоций.

- Угу, — мыкнул Вулкан, по ряду причин не способный произносить слова отчетливо.

- Как? Сзади?

- Угу… — во рту царил закономерный вкус ноги, проходившей довольно долго в сапогах из прекрасной дорогой кожи. Приятный, чуточку резкий и бесконечно развратный.

- Предсказуемый дурак. Мне, знаешь ли, кажется, что ему было с тобой скучновато. Он отчего-то не любит послушание. В отличие от меня.

Он резко поднялся на ноги и погладил Вулкана по голове, напоследок болезненно впиваясь пальцами в череп. Ногти были достаточно длинны, чтобы оставлять вдавленные лунки даже в твердой драконьей коже. Блеснули крепкие острые зубы в оскале, когда Вулкан уже впустил его безо всяких возражений на всю длину, не тратя времени на слишком причудливые ласки. Он чувствовал, что Льву хотелось не этого. Что он жаждал полного погружения, себя и в себя, хотел того, к чему привык — жадной пасти, потной кожи, удушающих звериных объятий. С удовольствием гасил первый пожар своего желания у него во рту, пользуясь возможностями вместительной глотки. А потом все трогал его лысину странным манером, в чем Вулкан запоздало угадал попытки машинально вцепиться в космы. Это показалось ему до ужаса смешным прямо в моменте, и он едва не испортил все, подавив смеховой спазм ровно в тот момент когда Лев задрожал и буквально вмял его лицо в себя..

- Неплохо смотришься, — заметил он, тяжело выдыхая, когда затихли частые толчки, и крепкая худая грудь перестала так бешено вздыматься. Влажные глаза блестели необыкновенно роскошно, как редкие драгоценные камни. Комплимент, очевидно, относился к тому, как разбрызгались остатки его семени по черному лицу дракона, чьи глаза тоже сверкали как подсвеченные рубины. И раскрылись шире, когда ступня Льва уперлась ему между ног, ловко следуя по абрису твердого члена сквозь ткань штанов. Он выдохнул, в муке прижимаясь лицом к жилистому бедру, низко заворчал, когда давление усилилось. Лев забавлялся с минуту, а потом вдруг с силой пихнул его ногой в грудь, так, что Вулкан опрокинулся и грохнулся на ковер. И рассмеялся наконец, откидываясь затылком на сравнительно мягкое покрытие. Тянет всех этих зверей на пол. Логично. В логово пустят только кого-то со знакомым запахом.

А Лев подошел и вновь наступил ему прямо туда же, с силой, опасно граничащей с желанием причинить боль.

- Раздевайся, — приказал он и убрал ногу, пока Вулкан избавлялся от штанов. Обнаженную плоть уже потоптал значительно нежнее — под плавными поглаживаниями его стопы Вулкан разгорелся так, что из члена на живот потянулись капли прозрачной смазки, а от внезапного нажатия пятки он увидел целый салют из искр в глазах и едва не кончил.

- Какое ты чудовище… — прошептал Лев, с высоты оглядывая его всего — огромного, распаленного, иссеченного шрамами боевыми и шрамами художественными, словно какой-то воинственный варварский идол. Не надо было уметь читать мысли, чтобы видеть их все на лице Эль`Джонсона — насколько подчинение этого существа будоражило, будило сердцевину гибкого хищника в нем, вонзающего когти в тушу другого могучего ревущего зверя. Вот только поймана добыча была для другого пира… сцена вмиг переменилась, будто кто-то сменил пикту в проекторе, когда Лев выгибал спину под его поцелуями, влажно перетекающими вниз по позвоночнику, и пошире расставлял колени, и закидывал руку ему за шею вкушая те самые животные объятия, от которых кости трещали — и по которым так скучал, не признаваясь себе в том.

Только Лев, пожалуй, мог вот так сохранять свое превосходство, пока его грубо и громко трахали сзади, а он прижимался спиной к груди Вулкана и терся потным лицом о щеку, хрипло командуя:

- Сильней… сильней! Да давай уже, что ты жалеешь! С-с…-аааррхх!!

Последний рявк уже вышел нечеловеческим — Вулкан, чтоб его не заподозрили в отлынивании, наконец вцепился пальцами в золотую гриву на затылке и дал так, что у Льва пасть разошлась, и слюна от клыков протянулась серебристыми ниточками в мерцании свечей. Он расцарапал его руку, пытаясь избавиться от хватки в волосах, но драконья лапа даже не уступила, когда показался кровавый бисер на длинных полосах. Управляться с легким телом было проще простого, придерживая его так, чтобы каждый раз насаживать на всю длину члена, со страшными ударами, по звуку похожими на хлестание тела добротным кнутом, только чаще и ритмичнее.

Превосходство превосходством, а звериная интуиция, которой и дракон был не обделен, почуяла, когда он ронял Льва на пол и прижимал голову — что ему того было и надо. Пальцы в волосах держали крепко, аж заныли от напряжения, ибо с этим бешеным животным было очевидно. Ослабеешь, отпустишь на секунду — и без куска глотки останешься.

Разжать эту хватку он осмелился только когда все было кончено. Лев немного обмяк, поводя задом, пока Вулкан не выскользнул из него и сам не упал на ковер. Запоздало раскаялся, увидев кровавую ссадину на всей правой стороне лица, с захватом лба — той самой, которую втирал в ковер.

Однако, зеленоватый блеск глаз из-под запутанных золотых прядей как будто успокаивал нервы.

Теперь уже он не был голодным.

- А теперь ступай, — очень медленно и почти беззвучно пробормотал Лев, едва шевеля растертыми губами. Как будто заново вспоминал человеческую речь.

- Ухожу… — послушался дракон и убрался с ковра, собирая по пути свои разбросанные вещички. Приключение оставило после себя послевкусие, которое ему не совсем нравилось. Грубость, даже если о ней просили, опустошала. Радовало только то, как быстро затягивались эти ссадины, и он в изумлении понял спустя пару минут, что Лев так и задремал. Прямо на ковре, голый, подранный, растрепанный и совершенно, абсолютно довольный. И прекрасный, как всякая длинная дикая кошка, получившая свой миг сытой безмятежности. Вспомнились слова, прочитанные в дворцовой библиотеке в одной из старинных книжек. «Если бы домашняя кошка была большая, как тигр, ей бы не было равных среди хищников».

И все-таки дракон, прежде чем ушел, аккуратно набросил на тело хотя бы его собственную рубаху. Со своей сутью ему тоже было невозможно полностью сладить.

Chapter 11: Робаут

Summary:

Часть 1

Notes:

Психика моя потребовала бросить все и писать про них.

Пропущенные главы либо задним числом когда-то, либо будут похерены, тут как пойдет.

И найденный в дворцовой библиотеке томик Лорки кочует по всем таймлайнам.

Единственный раз, когда капитан Нумеон не ворчал — это когда они прибыли на Макрагг.

Даже извечное выражение мрачного недовольства оставило его красивое и сложное лицо, когда их транспортник, наконец пронзив атмосферу, вжикнул и полетел над расстелившимся внизу океаном.

Саламандры, как выводок шумных детей, прилипли к иллюминаторам, пихая друг друга, чтобы занять место получше — будто не должны были вскоре приземлиться и увидеть вблизи все эти несметные воды.

Такой же океан разлился в груди Вулкана, пока его беспокойные дети глазели на воду в количестве, какое за миллион лет не увидели бы на Ноктюрне и Терре. Они видели моря и океаны прежде и на других планетах, но не доводилось еще впивать глазами столько чистой, глубокой, слегка хмурой синевы, сейчас усыпанной драгоценными золотыми бликами. От этого всего щемило сердце. От красоты, от тайны этой стихии, от мысли, насколько она огромна, и сколько в ней жизни.. ни один океан прежде не вызывал таких чувств. И судя по охам и тихой ругани Ганна и Леодракка, не у него одного.

- Говорят, когда-то Терра была такой, — проговорил Нумеон, растерявший часть своей солидности, пока торчал на скамье, толкаемый задом Атанария, чтобы освободить чуть места.

- Подобных Терре планет не существует, — отозвался Вулкан. — Но Макрагг прекрасен по-своему. Он суровее, чем о нем говорят. Посмотри, сколько гор.

- Странно. Я люблю Ноктюрн, отец. Ты подарил мне вторую родину. И Терра… Два мира, как будто два родителя. А красота Макрагга сушит душу, хоть здесь и так много воды.

- Красота такова, сын мой, — улыбнулся Вулкан. — Когда влюбляешься в нее, внутри много чего странного происходит.

- Я не влюбляюсь, — проворчал Нумеон и отвернулся, опять жадно вглядываясь в пейзаж.

Им еще предстояло оценить архитектурные гармонии космопорта, куда они спустились как горошины в стакане, потому что конечно же никто не пристегнулся, и каждый наспех схватился за что успел во время резкого снижения.

И вот он, этот момент. Он столько раз воображал его. И все равно не угадаешь, что будешь чувствовать и как себя вести. Думал, что потеряет дар речи, и чувства будут жечь грудь изнутри как всегда, когда случайно на живых встречах или гололитической проекции смотрел на него с угла, при котором особенно виден этот уголок челюсти, который движется под кожей, когда он говорит или стискивает зубы от негодования или напряжения.

Но сейчас Вулканом овладело странное уютное чувство, будто его долгое путешествие закончилось в месте, где наконец можно смыть с себя пыль и прилечь. Усталость напололам с ожиданием избавления от радостной усталости.

Его сыны явно впечатлились атмосферой встречи — от того, как ветер ворочал тяжелые полотна флагов, и как в гражданской одежде встречающих встречались цвета их легиона — черный, зеленый, оранжевый. Сам Жиллиман был в белой тунике и зеленой тоге, и в складках поблескивала серебряная пряжка в виде дракона. Мифического, а не реального ноктюрнского, но подобный жест все равно был весьма теплым.

Владыка Ультрамара, встречающий их с улыбкой, в прямых лучах полуденного солнца словно слегка просвечивал розовым, и Вулкан мог бы поклясться, каждый здесь подумал о том, что воин, бывало, с грудным рычанием раздавливаюший руками головы орков, сейчас выглядел как мальчик, с волнением встречающий первых гостей на своих именинах. Все отливало этой слегка нервной сладковатой розовостью — дужки чуть оттопыренных ушей в большей степени, сами уши в меньшей, крылья носа и светлая кожа у ключиц, над белоснежной полосой и золотым геометрическим орнаментом ворота туники. Вулкан свою черноту еще никогда не ощущал в такой степени, как сейчас, в этом сиянии.

Когда они приблизились, Робаут распахнул объятия чуть более поспешно, чем требовали царственные манеры, но все же на уровне церемонии. И они обнялись.

Как понять?

Как понять, почему среди тысяч и тысяч есть один, чьи прикосновения заставляют почувствовать свою жизнь не как данность, а как сжигаемое каждый миг топливо? Как бег крови, трепет в носу, ловящем запах, зуд в небе над языком. Что в нем? Почему он? Что-то такое, про что легче сыграть, чем сказать, или вспомнить поэзию из тайных уголков библиотеки.

- Ну, наконец ты здесь, — проговорил Жиллиман, отстранившись и поправляя складки тоги. — Кажется, твой путь сюда был весьма долог.

- Весьма, — подтвердил Вулкан, и тут же под лопатку вонзилась воображаемая стрела стыда. — И теперь…

- И теперь наконец завершим торговые переговоры между Ультрамаром и Ноктюрном, о чем мой отец мечтал с той поры, когда удалось установить связь. Приветствую вас, сыны Ноктюрна.

- Они почти все терранцы, — шепнул Вулкан самым уголком рта, когда Робаут обратился к его сопровождению.

- Ну да?... Ладно, приветствую вас, сыны Вулкана, — нашелся Жиллиман. — Большая честь — принимать вас здесь перед совместной кампанией. Знаю, как вы любите ваш родной мир, но надеюсь, Макрагг за эти дни не осрамится. Пока наши корабли готовят к вылету, позвольте принять вас как гостей. Дорогой Вулкан, если ты не против, мои сыны возьмут на себя обязанность по сопровождению твоих.

Выражение лица у одного из стоящих рядом сыновей, надо сказать, было слегка шкодное. Эонид Тиэль, вспомнил Вулкан. Встречал его прежде, когда брали на встречи своих первых капитанов или других доверенных. И тут стоило отметить, что сержант Тиэль шел с бедным Марием Гейджем всегда в комплекте, если только не отсутствовал. Что ж, у них всех были любимчики.

В настоящий момент отцовские любимчики с обеих сторон оказались лицом к лицу. Тиэль, глядя на капитана Нумеона, улыбнулся еще шире. И чем серьезнее была по привычке насупленная физиономия саламандры, тем более угрожающим становилось дружелюбие сержанта, написанное на его лице. Казалось, его это забавляло, и только торжественность встречи не позволяла скорчить рожу, чтобы посмотреть, треснет эта чопорная маска или нет.

- Небольшой обед в честь прибытия, и я был бы счастлив… — Робаут слегка запнулся в речи, пока усаживался в транспорт рядом с Вулканом. Нужно было поправить одежду, расправить складки, чтобы из них комично не торчали ноги. — Я был… я надеюсь, что тебе понравится расписание дня, которое я приготовил для нас с тобой.

Для нас с тобой…

Он мог бы сказать «для нас с тобой приготовлено по контейнеру фосфекса, пойдем окунемся», и звучало бы как лучшее предложение на свете. Небольшой обед оказался не таким уж небольшим, но в Вулкана пища едва лезла от волнения, да и Робаут больше налегал на прохладный летний напиток, состоящий, насколько было понятно, из виноградного вина со льдом.

- Все время тянет принести извинения за жаркую погоду для этого времени года, а потом вспоминаю, что вы — саламандры, и успеваю не опозориться, — заметил Робаут, когда они вновь грузились в транспорт. — А то я с этой Террой уже опозорился. Почему ты не меня не предупредил?

- Сложно все наперед продумать. К тому же, им это скорее всего польстило — все мои сыновья предпочитают считать Ноктюрн домом. — отозвался Вулкан, глядя на него с улыбкой. Жиллиман перед трапезой переоделся. Вместо парадной тоги — длинный и простой, весьма удобный хитон цвета слоновой кости, да обыкновенные кожаные сандалии. Совсем домашний, одетый для прогулки — практически как сам Вулкан, сменивший с помощью сыновей облачение, которым можно было ослепить жителей какого-нибудь бессолнечного мира. Робаут намекнул, что он отправятся туда, где удобство одежды превыше пышности. «Позволь сохранить интригу — просто для интереса», — прибавил он как всегда спокойно, но после того, как отвел взгляд, вдруг вновь коротко взглянул на Вулкана, будто каплю воды пролил из тщательно удерживаемого в равновесии сосуда.

С большим трудом они приняли решение не расхаживать по столице — как бы ни хотелось. Оказалось, саламандры умудрились прибыть в Магна Макрагг Цивитас к ежегодным празднествам, которые длились несколько дней, и разгоряченной увеселениями толпе было бы неразумно предъявлять двоих примархов, один из которых, притом, вызывает у людей столько любопытства и немного суеверного страха. Робаут, очевидно, не хотел лишних волнений и внимания, так что от пеших прогулок Вулкана отговорил.

- В любое другое время — сколько угодно, но я хорошо знаю, какие страсти могут вскипеть на фоне праздничной экзальтации, и мне бы не хотелось, чтобы началась, скажем, смертельная давка среди желающих тебя потрогать.

- Неужто может возникнуть такое неистовое желание меня трогать? — хохотнул Вулкан, и Робаут улыбнулся ему в ответ так, что вылетевшая смешинка внезапно показалась абсолютно дурацкой и лишней. Вымученная ирония.

- Ну… может и возникнуть, — он аккуратно коснулся кончиками пальцев руки, которую Вулкан держал на колене, посчитал костяшки, проследил извилистый путь выпуклой вены поверх пястных костей. — Твоя кожа на ощупь… другая. И пахнешь ты необычно. Тайны всегда манят людей… да.

- А… — только и смог выдать он, большего не сумела осилить онемевшая мускулатура лица, рта, языка… Робаут уже убрал руку, сцепив обе на колене и поглядывая в окно.

В какой-то другой вселенной Вулкан не растерялся и прокрутил свое запястье, переворачивая ловкую руку ладонью вверх и успевая поймать его теплые пальцы, и сплестись с ними, крепко пожимая широкую сильную кисть, а там и ловя загоревшийся взгляд… Где-то, где-то. Но не сейчас и не здесь, где прикосновение растаяло, и мгновение растворилось в вихре времени, пока они летели по улицам, и Жиллиман успевал отмечать достойные внимания точки.

- Вон там оранжерея… давным давно посол Аякса привез саженец дерева, которое растет здесь в единственном экземпляре. Только под куполом, и питается специальным раствором. Сними крышку — и погибнет. Свожу тебя посмотреть, оно цветет почти круглый год, но смердит! С ума можно сойти. Вон там термы. Эонид говорил, что они будут сманивать туда кузенов-драконов, но я ему уже сказал, что он обрекает себя лишь на насмешки. Чем они там хотят удивить их! О, подожди. Ты не против? Я покажу тебе театральную площадь.

Транспорт вильнул и мягко провалился в улочку между двумя зданиями, чтобы вырулить к библиотеке, откуда можно было осматривать всю площадь и не бросаться в глаза. Робаут поманил его к окну.

- Просто подумал, будет интересно взглянуть. Праздники только начинаются, и все еще, видишь, даже не особенно пьяны. Здесь всегда выступления и основное веселье. Тебе видно?

- Да… — произнес Вулкан над его плечом. Краешек розоватого уха находился на расстоянии мурашки от его скулы.

- Смотри-смотри, вон там труппа. Из других миров являются гастролирующие театры, музыканты. Эти точно не наши. Аякс, кажется.

- Все тот же Аякс.

- У нас тесные взаимосвязи с давних пор, — хмыкнул Робаут. — Давай немного послушаем?

У артистов, которые занимали сейчас внимание едва ли не половины просторной площади, действительно был вид, не совсем соответствующий макраггской моде. Пестрые и асимметричные театральные одежды балансировали на той самой грани, когда причудливость начинает быть пугающей. Музыканты на помосте уже готовились наигрывать, первые звуки мелодии посыпались как бусины из какого-то чудного инструмента с пластинками и колокольцами. И когда к этим бусинам добавилась легкая переливчатая мелодия, женщина в платье с длиннющими, до пола, рукавами, раскинула их как крылья и запела.

Даже не зная язык, можно было понять, что поется здесь о чем-то радостном, переполняющем грудь, как переполняло сейчас грудь Вулкана чувство почти ядовитого счастья. Такого, какое лучше принимать в малых дозах, чтобы выдержать, но он был крепок и выдерживал как мог. Чувство от близости прильнувшего к окошку Робаута, от дыхания которого потело стекло. Вулкан мог ощущать его, это дыхание, что отражалось от поверхности, мог уловить его лицом. И слушал так же жадно. Такая музыка бывает только на мирах, где жизнь так хороша, что даже смерть приятна. Даже ее они не боятся. Только радуются и живут, пока могут, среди садов и кристальных вод. Бывает ли такое, может ли быть? Ультрамар, дивный мир. Угораздило его, дракона с дымных равнин, полюбить солнечного короля. Не место ли ему в своей стихии, где царствуют пламя и смерть?

Сильный, хрипловатый голос женщины становился все громче, и мелодия обрастала новыми созвучиями, уже такая, что люди на площади бросали все и начинали танцевать. Брались за руки, кружились… Робаут вздохнул, откинулся на свое сиденье.

- Иногда думаю, как это — быть обыкновенным человеком. Взять и затанцевать на площади, и никто бы не посмотрел. Сложно это понять, когда… это мы. Пытаюсь представить и не могу.

- Поют не на готике, — отметил Вулкан. — О чем?

- О радости такой сильной, что иногда она доводит до дикости, — Робаут хмыкнул. — Эх, талантливы. Приглашу-ка я их в резиденцию.

- А ты можешь?
- - А почему же я не могу? Конор вообще собирал всех подряд по площадям и привозил в наш домашний амфитеатр. Кого я только не увидел в первые годы жизни. Акробатов, глотателей ножей, дрессировщиков змей, художников, которые рисовали ногами… Но музыкантов, конечно, больше всего.

- Звучит не очень безопасно.

- Ну, брось. Подальше от стратегических залов, и с охраной. Что бы нам сделалось.

- Куда же мы теперь? — Вулкан еще был во власти магии музыки, так что не сразу понял, когда транспорт вновь начал движение.

- Увидишь, — Робаут улыбнулся себе в пальцы, прижатые к губам.

Они перебрасывались фразами, но дорога оказалась довольно долгой, и вскоре молчание воцарилось как-то само собой. Не менее получаса плавным ходом их мчали прочь из города, потом по горам, и Вулкан все проклинал свою руку, которая так и осталась лежать на колене, как приплавилась. И если бы только рука Робаута осталась хоть немножко без присмотра, на сиденье возле бедра например, он бы может смог решиться и взять ее, утолить бешеный тактильный голод, что одолевал его рядом с ним сейчас, с его телом под тонкой тканью, с его шеей, в которой беспрестанно то двигался кадык, то мышца, то углублялась ямка, и в случайно попавшем в окно луче вспыхивал теплый золотой пушок на коже, невидимый, совершенно невидимый в иные секунды…

Но он держал руки вместе на коленях, и оттуда их было не достать без предлога.

И он увидел. Никогда не появится такое чувство, если летишь над океаном сверху. Только если долго видишь расплывчатый бег горных стен на уровне своего взора, шеренги макраггских темно-зеленых сосен, а потом это падает, словно занавес, и тебя выносит туда, на высокогорную дорогу над самым океаном. Как будто грудь разжимается, и легкие становятся больше, весь расправляешься, словно скомканный. Вулкан вдохнул так громко и явственно, что Робаут засмеялся.

- Единственная возможность прогуляться как следует — побыть здесь, на побережье, — когда они остановились прямо на берегу, он первый спрыгнул на хрустящие камешки. Вулкан вылез следом, и транспорт был отпущен — так, чтобы они остались здесь одни.

Погода, меж тем, здесь была совершенно иной, чем в городе. Никакой жары и в помине не осталось — довольно хлесткий ветер поднимал волны, поглощающие берег. Впереди, у самого горизонта, на плоском утесе виднелся светлый коробок с ноготь размером.

- Это наш с Конором рыбацкий дом. Ну… то есть, мы его так называли. Маленькая резиденция у моря — иногда отдыхать, скрываться здесь, ходить под парусом. Это были редчайшие и драгоценные дни. И там никто еще не был, кроме Конора, меня, Тараши… и вот, сегодня ты ее увидишь. Обычно мы здесь выходили и шли туда пешком. Очень любили ходить везде вместе. Надеюсь, ты не разочарован, — Робауту всегда приходилось смотреть на него чуть снизу вверх, самую малость, но сейчас он к тому же отошел ниже по берегу. Ветер хватал его за хитон, трепал светлые волосы, то и дело показывал призраки массивных икр, туго оплетенных ремнями сандалий.

- Надеюсь, мое общество хоть вполовину так же тебе приятно, — сказал Вулкан кротко, и никакая сила сейчас не смогла бы его сдвинуть с места — пока не впитает до последней капельки глазами всю эту картину, освещенную золотыми жилками в облачных небесах.

- Иначе, — ответил Робаут.

- М? — Вулкан не совсем понял, засмотрелся.

- Иначе приятно. Конор был мой отец, а ты мой… — он глотнул, сомкнул на секунду подсохшие от ветра губы. — Гость. Пройдись со мной, пусть это и далеко. Там нас ждет хороший ужин за все труды. Океан разыгрался сегодня…

Они не торопясь пошли вперед к тропе, что потом поднималась все выше к скалам. Но пока следовало еще пройти немало по высокому каменистому берегу, о который высокие волны теперь расшибались на пену и брызги.

- Я пытался приходить сюда один, но понимаешь, не то, — Робаут ловко переступал по влажным камням, Вулкан, со своим опытом скалолазанья, мог бы не отставать вовсе, но все еще шел чуть позади, питаясь видом ног, которые ветер услужливо охватывал тканью так, что видна была каждая ямка на внутренней стороне колен, а то мог взметнуть край, открывая их ему наяву. — Я привык, что эта дорога — всегда обещание необычайной радости в конце. Сложно… стало сложно рассказывать о таком хоть кому-то, когда я всех узнал. Все равно всегда было ощущение, что я жутко неуместен. С этими своими парусами. А рядом стоит Корвус, который не видел солнца до двадцати лет.

- Корвус бы тебя никогда не осудил! — возмутился Вулкан.

- Знаю. Мне хватило Фулгрима, чтобы навсегда усвоить эту неловкость, — смеялся Жиллиман и, подобрав хитон, перескочил на один из особенно высоких камней. Остановился, выпрямился и поглядел на хмурый горизонт, откуда, казалось, кто-то все бросает штормовые угрозы. — Вот ведь… вытащил тебя прогуляться. Мы можем вернуться в город.

- Нет, я хочу остаться здесь навечно.

- А, что? — он повернулся, щурясь, поскольку голос Вулкана начисто унес порыв ветра.

- Остаться. Потом в город, хочу остаться, — прокричал он.

- Хорошо. Собственно… — он слез, вернулся на место поровнее. — А с тобой я чувствую себя свободно. У тебя такой редкий талант — когда с тобой говоришь, ты так слушаешь, словно и правда это важно. И то сейчас кажется, что я многовато о себе говорю.

- Говори. Я хочу тебя представить, — Вулкан теперь шел рядом, и один раз все-таки пришлось взять его под руку, когда из-под ног посыпались камешки, и не то чтобы Робаут вправду нуждался в его помощи… но разве упустишь такую возможность.

- Все, сейчас тропа пойдет наверх. Дай еще чуть постою у воды, — Робаут мягко и машинально высвободился, подходя к самому краю широкого камня, что образовывал площадку, встречающую удары волн и пенные взрывы. — У нас скоро поход, я хотел пару дней не думать о подготовке. Но я рад, что мы идем туда вместе.

Он еще помолчал, подставляя лицо мокрым порывам ветра, что уже покрывали кожу прохладной пленкой, а потом глубоко вдохнул и вдруг ясно выговорил:

- Юноша с темной кровью,
что в ней шумит не смолкая?

- Это вода, сеньор мой,
вода морская.

Жиллиман обернулся на голос так резко, словно забыл, что он здесь не один. И успел застать отголосок того взгляда и улыбки, какие Вулкан за его спиной успевал притушивать к тому моменту, когда возобновится зрительный контакт.

Уши у него мгновенно порозовели, и он прибавил в голос бодрости.

- Да ну, правда?

- На Терре я зачитывался этим поэтом. Не всех древних так переводили на готик, а тут целая книга.

Робаут кивнул, не в силах сдержать восторженного сияния глаз.

- Сердце, скажи мне, сердце, откуда горечь такая?... Что ж, я…

Неизвестно, что он хотел сказать, поворачиваясь к нему лицом, а к океану спиной, словно в замедленном времени Вулкан видел, как неумолимо вздымается особенно яростная волна, способная окатить его в полный рост. Что она и сделала. Когда рассыпалась пена, он, мокрый насквозь, посмотрел на свои поднятые руки — машинально защитился неизвестно от чего. А потом расхохотался и поспешно отбежал от края, почти налетев на Вулкана.

- П-поэзия, будь она неладна! Ты видел ее, видел, а? Нарочно не сказал?

- Нет, клянусь! — Вулкан горячо клялся, чтобы не рассмеяться тоже во всю глотку, глядя, как он отжимает краешек хитона и всплескивает руками, как бы смиряясь с тем, что теперь ткань облепила его как промокшая салфетка. - О, потрясающе. Мокрые кожаные сандалии… обожаю.

Робаут приподнял ногу, с отвращением оттягивая от кожи ремешок, и осекся, когда в наступившей тишине Вулкан вдруг медленно опустился на одно колено. Молча. И все прочее обошлось без слов — одним обменом взглядами. Жиллиман, наконец решившись, присобрал хитон и аккуратно поставил свою ногу прямо на его поднятую коленку, предложенную именно для этого.

Вулкан опустил глаза не сразу. Но как смог, обратился к лодыжке, чрезвычайно аккуратно взявшись пальцами за ремешки.

Они, мокрые, поддавались неохотно, но вскоре он разомкнул главную застежку, и оплетка медленно отделилась от кожи, оставляя его пожирающим как пожар глазам мимолетные розовые полосы, что исчезали мгновенно. Как бы он хотел задержать их подольше, эти вдавленные следы. Приметы реальности плоти, вызывающие в душе такой вал кислотной нежности, что можно упасть замертво и вскипеть, обернувшись вокруг этой ноги.

Он медленно избавил ногу от сандалии, едва прикасаясь к задней стороне лодыжки, отпустил и дождался, пока Робаут переменит ее на вторую, все так же в тишине, в которую не пробивался даже рев моря. Взметнулась еще одна волна, накрывшая площадку веером пены, и до них добрался мокрый шлейф.

- Ну, теперь всего-ничего, полдороги босиком… — Робаут даже не договорил, когда руки подхватили его за пояс с пугающей легкостью, будто для Вулкана не существовало ни веса, ни планетного притяжения, и любой предмет в его ладонях мгновенно становился полым и летучим. - Дракон!

- Прости. Почту за честь. Держись за плечи

- Да это не нужно, — он смеялся, радуясь только тому, что цвет его ушей не был теперь виден собеседнику, потому что голова спряталась над плечом. — Я же не раненый, а просто босой. К тому же, весь мокрый… Тебе что, не тяжело?

- Хочешь поспорить? — Вулкан готов был, конечно, отпустить его в любой момент. Почувствуй он хоть малейший порыв оттолкнуть и освободиться… но кое-что в районе спинного мозга ему выдавало, что такой порыв исключен. Мокрый, под ветром, Робаут сейчас ощутил температуру его тела вполне и неосознанно даже прижался к нему. Да, коварство было свойственно и дракону, что поделаешь.

- Лучше тогда на спине, — сдался владыка Ультрамара, вправду почуявший, что сейчас отстраниться от тела Вулкана — значит подставить ветру все свои влажные стороны, а они уже привыкли к источнику тепла и не желали от него отказываться.

Положение переменили быстро, сандалии Вулкан привязал к своему запястью и легко зашагал по тропе. А по ощущениям, скользил по воздуху, не чувствуя ни собственного веса, ни тем более чужого.

- Да, ты хотел представить меня… Представь же мальчика, который получает в дар свою первую карликовую лошадку… потом большую лошадь… а потом отец совсем растерялся, — Робаут приговаривал у него над ухом, и внутри Вулкана все замерло, когда он почувствовал прикосновение щеки к затылку. — Очень мне не хватало верховой езды. Так что все картины на Макрагге, где меня пишут на лошади, представляют слегка состаренного четырнадцатилетнего. Несколько более кудрявого, чем было на самом деле.

- А я, бывало, катался на заурохах, когда ходил за стены к пастухам. Правда, удавалось мне это всего год. Потом уже приходилось поберечь животных.

- Очаровательно. И все равно, это ребячество, — он скрестил ноги, и теплый крестик зачеркивал низ живота Вулкана, сейчас хранящий почтительную и таинственную тишину. Пока спина под мокрой туникой и прижавшимся телом бурлила как поверхность кипящей воды в котле.

- Я думал, мы для того здесь. Чтобы ребячиться, — предположил Вулкан и подхватил его чуть удобней. — Если научишь меня танцевать ваши танцы, я и это смогу.

- Ты совершенно неправдоподобен, — искренне откликнулся Робаут. — Я бы в тебя не поверил, если бы слышал одни рассказы. И еще ты такой горячий, что я высохну не доходя до дома. Не так уж, кстати, и много осталось…

Вулкан мог бы сказать, что это восхождение в рай для него лично вообще длилось секунду. Тропа вынесла на самый верх, и дорога туда уже запомнилась примерно теми же бесконечными шагами и молчанием. Как-то естественно стихла их болтовня, и когда они оказались в доме, тишина еще какое-то время продолжалась.

- Вот мы и здесь. А теперь можешь меня поставить, — сказал Робаут спокойно. Вулкан слегка вздрогнул, разжал пальцы, что придерживали его бедра, и скобки, в которые он был заключен с обеих сторон, опали. Робаут встал босыми ногами на мозаичный пол и убрал руки с его плеч, до последнего, впрочем, не отнимая ладоней — так, что они проехались по лопаткам вниз. — Повернись ко мне, Вулкан.

Это ж сколько он простоял не шевелясь? Может, лет триста, пока Робаут не устал смотреть ему в затылок. Вулкан повернулся на немеющих ногах и взглянул ему прямо в глаза, сейчас сияющие для него так, что остальное лицо было в расфокусе.

- Я давненько так не веселился, — признался Жиллиман, ловя его взгляд и привыкая к тому, как вблизи выглядят мерцающие лавовые глаза, и как читать в них выражение. — Я тут из-за тебя весь горячий.

Он приложил руку к своей груди, на которой влажная ткань еще даже не остыла после долгого соприкосновения с жаром драконьей спины.

Вулкан знал много мест с повышенным притяжением во Вселенной. Одним из них был Ноктюрн. А другим — те восемь дюймов пространства, что сейчас разделяли их лица, и не было никакого шанса это притяжение преодолеть, когда Робаут приподнял подбородок, а Вулкан опустил голову, и поцелуй замкнулся. Он слышал, клялся, что ровно в этот момент порыв штормового ветра оборвал один из висячих горшков на террасе, и он звучно грохнул о мрамор, рассыпав по нему еще хвосты цепей, задрожали стекла в окнах, в столице, очевидно, танцы разогнала пришедшая с моря непогода, они целовались, прикрыв глаза и осторожно пробуя друг друга в безмолвии, окружившем их коконом от всего шума. И только дыхание было слышно, одно, второе, общее. Легкие причмокивания, падающие, как капельки в тихую воду. Вулкан пробовал его так осторожно, как будто от большой дозы этого поцелуя мог отключиться. Может и вправду мог. Робаут не настаивал, тоже пробовал, как незнакомую еду. Понюхать — слизнуть — втянуть губами, пока наконец не приоткроется эта влажная пропасть, где понемногу просыпается жажда. Голод неутолимый еще там, глубоко в яремной ямке, которой еще надо подняться вверх по глотке и вырваться, а пока он только глубоко дышит носом и медленно поднимает отяжелевшие веки, чтобы посмотреть на того, кого целует. И поднимает руки, чтобы коснуться его груди.

Вулкан, когда поднял следом свои ладони к его бедрам на уровне косточек, что-то хлопнуло Робаута по колену, и оба посмотрели вниз. К запястью дракона все еще были привязаны мокрые сандалии. Он тихо рассмеялся и взял его руку, принимаясь с усилием размыкать влажный и оттого особенно крепкий узел.

- Ты голодный? — спросил Робаут шепотом, пока пальцы работали.

- Да, — так же шепнул в ответ Вулкан, только его шепот был глубже, ниже, с рокотом, от которого ручеек вибрации шел из-под каждого волоска на коже и язвил нервные пучки.

- Будем ужинать сейчас?

- Нет…

Стекли ремешки с руки, со шлепком упали сандалии, и Робаут обхватил его шею, бросаясь вновь в поцелуй как в океан с утеса. Вулкан поймал его, обнял, по ощущениям, всем собой, будто оплел кольцами, но не сдавливал. По крайней мере, старался, хотя что уж зарождалось в его груди и рвалось из нее наружу, и описать было невозможно. Чтобы описать, нужно осознать, а пока он не мог. В нем словно проснулось ядро Ноктюрна — живые спящие исполины-драконы встрепенулись и зашевелились, и клубок готов был распасться на сотни их, сотни… И только янтарная смола нежности сдерживала их, густой мед, заливший его изнутри, посылающий крупинки сладости прямо поверх горькой морской соли, что осталась на лице и губах облитого волной Жиллимана.

- Я… переоделся бы, — произнес он спустя пару минут, или пару пар, или все двадцать пар минут, ног, все стоящих на этой мозаике, будто их кто-то не пускает дальше. Просто нельзя оторваться, разомкнуть объятия, чтобы ветер не унес ни песчинки счастья. И все же… Под высыхающим хитоном кожа зазудела. — Я смою с себя соль? Быстро. Очень быстро.

- Да… сколько хочешь… сколько нужно, — Вулкан отпустил его, но уходящий Робаут опять не сразу отнял руку, и кисти их расцепились лишь в последний момент, когда он энергично утопал из просторной комнаты, а Вулкан, как в тумане, наконец обвел ее глазами. Конечно, «рыбацкий домик», как в шутку назвал его Жиллиман, был на самом деле особняком. и в этом гостевом зале легко можно было бы устроить прием человек на пятьдесят без тесноты. В глазах все, правда, плыло, и половину убранства он просто не мог разглядеть толком. В виске билась жилка. Он кое-как мог видеть из окон, как ветер треплет лозы на террасе и хлещет орхидеи, мучительно трепетал цветной край покрывала, придавленного упавшей откуда-то бронзовой статуэткой. А то бы улетело. Он вернулся, вот его босые шаги.

- Ты что, так и стоял? — он теперь показался в коротком, до колен, чистом хитончике, взъерошенный после быстрой помывки, растер полотенцем волосы наспех. — Не сел никуда… Ты в порядке?

В порядке ли он?

Вулкан в жизни не смог бы ответить на этот вопрос, и, к счастью, Робаут понял это, разулыбался, чуть смягчив напряженный лоб.

- Иди ко мне? Сюда.

«Сюда» — это была широкая лежанка в нише, заваленная подушками, и судя по расположению книжных полок, до которых с нее можно было дотянуться, не вставая, причем не только над ней, но и под ней, делали ее специально для чтения.

- Меня немного пугает, как ты молчишь, — откровенно высказался Робаут, когда они сели туда вдвоем.

- Боюсь сказать глупость, — ответил Вулкан не менее честно.

- Ну скажи глупость. Чтобы не я один был их автором сегодня.

- Я до сих пор боюсь, что мне все это снится, и сейчас я заговорю, а по законам сна у меня изо рта вылезет сколопендра.

- Это не глупость. Это мило, — Робаут казался невероятно серьезным сейчас, как будто готовился к научной дискуссии. — Хотя я думал, для тебя это не в новинку. А волнуешься ты, кажется, больше.

- Потому что мне это столько раз снилось во всех вариациях, что сейчас трудно понять, где я нахожусь. Для реальности как будто слишком… счастливо… — Вулкан замедлился в речи, когда Робаут повернулся, перекинул свои ноги через его бедра, а его самого потянул к себе. И теперь Вулкан мог целовать его, почти укладывая на лежанку, если б не вал подушек под его спиной. Совсем растеребил его губы, оттого расплывшиеся розовостью из своего строгого контура, целовал скулы и уголки глаз у носа, светлые брови и те самые уголки челюсти, что всякий раз утягивали его взгляд. Досталось и ушам, так любезно передающим настроение хозяина целый день. Подбородок и шея, ключицы и плечи, и руки, сильные, с широкой ладонью и хваткими пальцами. Все он целовал, как будто рисовал его всего губами, добывал из чистого листа, и где проходился ртом, там появлялись цвета, мазки и блики. И ладонью решался поглаживать ноги, обмирая, когда под пальцами край хитона стекал как тающий снег все дальше по бедрам. А Робаут все принимал эти ласки и не торопил, как будто хотел узнать, что он еще придумает, куда его поцелует.

- А вот так я не веселился… никогда, — выдохнул он, слегка нервно улыбаясь, когда они вновь соприкоснулись носами и лбами. — Я знаю все только по книжкам и живописи. То есть как будто все, и в то же время…

- Просто скажи, — Вулкан взял его за подбородок таким манером — впервые за сегодня таким вот — что у Робаута на мгновение ослабла челюсть, и он хлопнул глазами и ртом. На трепетного, сомлевшего, осторожного Вулкана наползла тень совсем другого, от которого уже не ручеек вибрации, а целый поток хлынул по ногам. Правда, наваждение быстро рассеялось, когда он улыбнулся, своей этой невероятной драконьей улыбкой во все зубы, такие крупные и белые, а изнанка у губ сиреневатая, а не розовая, как у всех. И Робаут в ответ поцеловал шрамы на щеках, исследуя их рельеф, и поймал верхнюю губу, куснул ее, схватил ртом серьгу в ухе.

- Я скажу… я скажу, что лучше идти в кровать. Она большая.

И правда, идея была отличная. Кровать, сделанная специально для него, не предполагала, что он когда-нибудь ляжет на нее с кем-то больше и тяжелее себя, но выдерживала с достоинством. Вулкан старался не валиться всем весом, но когда исчезла белая пена хитона, а он скинул тунику и развязал штаны, притяжение вновь стало неодолимым, как тогда с поцелуем, и они сшиблись, обнаженные и обезумевшие. Робаут вспотел мгновенно от его близости, задохнулся, прижатый к постели, пока Вулкан искал его приоткрытый рот, а потом множил дальше свои поцелуи по телу, и налитую мышцу груди всосал как мягкую плоть фрукта. Теперь и его собственное тело, гигантское тело, черное, горячее, змеево, наконец из сухого угольного наброска стало живым и гибким, теснящим и возносящим, когда золотистый торс выгибался дугой, а бедра медленно расходились, чтобы его литая голова с раскаленными губами горячила сухие русла между мышц живота, дразнила пупок и первые пшеничные пушинки на тонкой коже под ним. И не знал даже, от чувств притираясь лицом к внутренней стороне бедра, как выглядит его этот черный профиль у на бежево-золотистом, и Робаут, тяжело дышащий, не может оторвать от него ошалелых глаз. Закатившихся в следующий миг, когда все те поцелуи порхнули вверх по давно напряженному стволу к нежной верхушке, чтобы собрать первую нетерпеливую росинку. Она потянулась к нижней губе прозрачной ниточкой. Чувство времени исчезло. Исчезло и само время. Сколько он так ласкал его с убийственным погружением всего до самого корня, гипнотически качалась и дрожала серьга в ухе… маленький маятник, золотой крючок, цепляющийся за реальность, пока остальное было сказочным. Сколько? Может, вечно. Как его язык, потом вечность ласкающий там, где сошелся весь жар.

- У тебя есть что-то? — единственный раз оформил он свое грудное ворчание в речь, показываясь над ним с мокрым подбородком, который утер пальцами.

Есть ли?... Вот они, масла и притирания, как специальная армия, тренированная когда-то для одного-единственного боя. Любой выбирай, любой… прохладный легкий крем на пальцы. Как странно переплеталось практическое и плотское, слюна и кожа, и пот, и хрип, и дрожь — с божественным и пушистым, с шепотом и счастьем. Вулкан нанизывал его на пальцы, целуя зажмуренные глаза и немеющие губы, и прикладывая горячую щеку к биению его пульса, обводил губы кончиком языка по рисунку, собирая стон и дыхание.

- Дай и я потрогаю… один тут все трогаешь, — попыхтел Робаут, верный себе, не сдающийся под таким напором. И Вулкан чуть припал на локоть, приподнимаясь и открываясь, чтобы он утолил свое любопытство, относящееся, вернее всего, не столько к самой сути предмета, совершенно ему знакомой, сколько к цвету, что открывался под оттянутой кожей. — Темно-лиловый! Прости, я гадал бесконечно…

- И чего нагадал? — умилялся Вулкан.

- Я думал, будет цельно-черный, как обсидиановый жезл. А теперь не могу перестать думать о сливах, что лопаются тебе на грудь сахарным соком, стоит их только тронуть губами.

- Ах ты… поэт, — Вулкан рассмеялся и обрушился на него всем весом и утяжеленными поцелуями, чтобы не отвлекался на эти художественные сноски. И все-таки он, сколько ни хорохорился, а замер под ним как зверек, стоило темно-лиловому открытию прижаться там хорошенько. Но совладал с собой и расслабился, и подался навстречу, обнимая ногами как следует. Благодарно вздохнул, когда Вулкан подтащил подушку под поясницу, чтобы развеять любое напряжение.

Естественное соединение, сопряжение, со-переживание, неизбежное на самой высокой точке долгой тропы — она достижима, горизонт придвигается в этом случае и в конце концов рухнет под ноги — не конечный трофей, но продолжение поэзии и моря, прогулок и смеха. Шаг, шаг, еще шаг, и под конец лихорадочный бег и галоп, и полет вверх-вниз. Вверх. Вниз. Медленное оседание. Он был снаружи и внутри него, в какой-то момент замкнул на себя полностью, голодно целуя до глотки, мечущегося и мычащего, сладко мучимого до первых судорог. Неконтролируемых. Дрожащих ног, поджатых пальцев. Уж эти персики и сливы. Он любил его считай всю жизнь — всю ту часть, что началась после встречи, а ее было уже больше, чем предыдущей. Он, уставший изнывать на спине, сам захотел повернуться, подарив еще возможности сойти с ума от вида его спины и фруктовых переливов на округлых ягодицах. Где-то там под штормом снаружи сгорал невидимый закат. Вулкан кончиком пальца гладил его лицо, обращенное к нему, но с закрытыми усталыми глазами, у которых лишь чуть до сих пор подрагивали ресницы.

- Как мне повезло, — Робаут разомкнул их вскоре и оглядел его лицо, отчетливо показывая путь взгляда движениями глаз. Сверху вниз, вернуться к губам. — И что же теперь — это мое, когда захочу?

- Всегда было.

- А есть-то мы будем?

- Будем.

- А правда, что вы собираете рубины и алмазы как фрукты с земли?

- Правда. После страшных землетрясений. Но так и есть. Детишек посылают с корзинами. Найти фрукт было бы желаннее для многих. Не волнуйся о камнях. На общем пире все увидишь.

- А-а, там подарок, я его чую. Я чую дары, как пес тухлую рыбину… — Жиллиман был еще совершенно слаб, как сдутый зонд, но понемногу набирал обратно свою золотую искристую начинку. — Я завтра все тебе покажу. Ты же ничего не видел здесь еще…

- Я здесь такое видел… — Вулкан опять поднес ко рту его костяшки, оставил мягкий чмок. — Все, что мне нужно.

- Нет, будешь слушать… будешь слушать про все. И будем делать все. У нас целый день, представь себе, — он зевнул из последних сил и даже мотнул головой, перекатив ее по подушке. — Простыни мокрые! Мокрые… Потому что ты горячий как котел. Дракон, чудище. Все мое.

Ужин, как видно, так их сегодня и не дождался. Вулкан только надеялся, что те, кто готовил его, додумались выставить в холод. Подсознательная забота о сохранности еды — ноктюрнская привычка. А Робаут, убаюканный штормами по обе стороны окон, заснул. Вулкан обнял его. Мягко обвил кольцами. Радость, что доходит до дикости… завтра. Все завтра.

Chapter 12: Робаут 2 часть

Самое удивительное и слегка нелепое следствие случившегося с ним чуда — Вулкан совершенно не представлял, что когда-нибудь оно с ним вообще случится. А если и случится, то после этого он наверняка умрет от счастья, так что ни единой мысли не было о том, что теперь делать дальше.

Тело и разум находились в стадии осознания — заснуть уж он точно не мог и лежал все это время тихий, как ящерица в спячке, глядя на Жиллимана, словно надеялся, что таким образом наконец-то поверит в происходящее наяву.

Меньше всего он ожидал, что Робаут откроет глаза прямо посреди ночи, не дожидаясь первых лучей рассвета, и произнесет совершенно ясно:

- Если я сейчас чего-нибудь не съем, погружусь в летаргию.

Он сладко зевнул и улыбнулся, повозившись, и так же сладко сощурился.

- Это что, ты не спишь, смотришь на меня своими пылающими глазищами?

- Да, — Вулкан не видел смысла отрицать.

- Как приятно, — у Робаута был особенный надсаженный утренний голос, особенно когда он потянулся, а пальцами ног внизу стал стягивать тонкое одеяло. — Как приятно ощущать на себе твой взгляд. И что, смотрел — и ничего не делал?

- У меня, может, довольно простецкие вкусы, но я предпочитаю тех, кто в сознании, — Вулкан не мог ему сказать, что до сих пор едва решался его коснуться, даже проснувшегося, несмотря на все пережитое вчера. Ко всему нужно привыкать, даже к счастью.

- Отлично, тогда самое время что-то предпринять, чтобы я не потерял его от голода, — Робаут стал выпутываться из постели, и тут Вулкан придержал его за руку, привлек к себе и поцеловал, упиваясь даже тем, что утреннее дыхание у них, как у совершенно обычных людей, отнюдь не было благоуханным. Но великие Змии Ноктюрна, разве можно не собирать алмазы как фрукты, если они сами выходят из-под земли, и не целовать во всякий подходящий момент того, кто стал твоим любовником радостно и добровольно?

- Слава Императору! Если бы ты этого не сделал в конце концов, я бы тебя выгнал ко всем чертям, — Робаут слегка отдышался после долгого поцелуя и теперь встал с кровати совершенно довольный. - Идем, идем к столу срочно.

Вопреки опасениям Вулкана, еда ничуть не пострадала — не так уж было здесь жарко из-за непогоды, что до сих пор бушевала в океане, и под крышками обнаружились свежие сыры и овощи, и холодное мясо, и какая-то еда, которой он в жизни не видел. Кухня Макрагга была прихотлива, некоторые вещи странно пахли и имели весьма загадочную текстуру. Но тут Робаут был прав — со вчерашнего дня они наголодались, слишком поглощенные потребностями иных систем, кроме пищеварительной, так что с удовольствием предавались безудержной ночной трапезе, замотанные в тоги из постельных принадлежностей, как подставные патриции. Стол был низкий, и еда принималась полулежа. Робаут полулежал в нем, полулежащем на удобной скамье с круглыми подлокотниками, и уминал кусок пирога размером с собственную голову, запивая его вином из кубка в другой руке, и Вулкан подумал в очередной раз, что некоторые моменты жизни нипочем не воспроизведешь в том виде, в каком однажды их пережил. Вот сейчас лежал и переживал. Каждую секунду, каждый звук и запах. Кстати о запахах — в этот мир ему еще предстояло окунуться. Не как пахнет Робаут, аккуратный и парадный, в своих безупречных тогах, а как жующий выдержанный сыр и пирог с луком после потной ночи любви.

Божественно. Волнующе. Несмотря на наличие десяти видов разнообразных закусок, больше всего хотелось сожрать именно его. Как держался, сам не знал. Прикладывал ко рту налитой фрукт с тонкой кожицей и старался высосать как можно аккуратнее, чтобы потом впиться в мякоть, поглядывая на его плечо и ухо.

- Ну замечательно, по крайней мере я не начал пожирать сам себя изнутри, — вздохнул с облегчением Робаут, откидываясь на него еще больше. — Смешно, как в юности я проводил эксперимент по ограничению в питании, чтобы понять, может ли мое тело измениться.

- И зачем, позволь спросить? — удивился Вулкан.

- Согласно моде и моим представлениям о том, как выглядит истинно благородный молодой герой, — фыркнул Жиллиман, сосредоточенно разбирая пальцами другой фрукт, у которого следовало раскрыть дольки и выгрести сладкие семена. — Бледный и хмурый обладатель благородной худощавости и роскошной гривы. Можно черной, можно нет… Вот не смейся, когда я увидел Корвуса и Льва, у меня мир перевернулся. Кто-то собрал все мои подростковые мечтания и воплотил в живых существах. Что ж, так я понял, что наше тело весьма неподатливо по части изменения своей формы, а голодать я могу фантастически долго, в отличие от обычных людей. Однако, характер от этого мой портится — это раз, а два — Конор, обладающий отменным здоровьем, всерьез начинает испытывать сердечные боли, глядя, как я пропускаю двадцатый ужин.

- Какая-то уж слишком невероятная история, — изумился Вулкан.

- Я, то ли к счастью, то ли к сожалению, прошел почти все свойственные человеческому взрослению фазы, друг мой. Обилие прочитанных книг, в том числе художественных, сформировало в моих глазах эстетический образец героя, которому я весь целиком был совершенно противоположен. Ну что ты такое лицо делаешь, я тебе это рассказываю как комичный эпизод своей жизни. Как видишь, сверхчеловеческий интеллект не уберег меня от некоторых истинно человеческих проблем.

- Удивительно, удивительно… я, было дело, решил попереживать, что выгляжу не так, как все жители Ноктюрна, но отец вправил мне мозги двумя словами. Хотя нам, саламандрам, не дают забыть о нашем облике. Сыновья мои смеха ради ведут счет, сколько спасенных смертных с криком убегали или падали в обморок, стоило кому-то снять шлем. Бедный Неметор — чемпион по обморокам, хотя он ужасный симпатяга. Рекорд, которым он не гордится.

- Как мне с тобой хорошо, — сказал вдруг Робаут так ясно и спокойно, без малейшего восклицания. — Как я наслаждаюсь разговорами с тобой. Удивительное ты создание. То молчал, пугая меня, то вдруг выдал в себе блестящего собеседника. В тебе полно загадок, дракон.

- Никаких загадок. Я просто боялся с тобой говорить.

- Почему? — он чуть обернулся.

- Потому что ты — моя мечта. Кому легко говорить с мечтой?

Робаут издал какой-то сдавленный звук, пропустив его сквозь зубы, и вдруг запустил руку в складки его тоги-простыни, чтобы раскрыть и высвободить плавными поглаживаниями внушительный драконий член.

- Что ж, я все равно собирался тренироваться это делать, но чувствую, что необходимо начать прямо сейчас.

- О… а… может быть, мы немного помоемся? — забеспокоился Вулкан, вполне осознающий, что после любовного угара накануне ограничился только весьма небрежным вытиранием себя.

- М-м, полагаешь? — Робаут, уже почти достигший своей цели, приподнял голову. — Мне нравится, как ты пахнешь. А со мной что, все плохо?

- Ни в коем случае. Но все же, думаю, время безраздельного принятия себя еще настанет. Поверь, ты еще поблагодаришь меня за это. После…

- Уговорил, уговорил, может ты и прав.

Купальня оказалась относительно небольшим и очень красивым помещением из светлого мрамора. Вулкан насладился вполне тем, о чем не раз думал всякий раз, как в речи Робаута проскакивали упоминания о термах, банях… Было стыдно до обморока, что бесчисленное количество раз Робаут в его мыслях оказывался покрытым копотью, грязью и кровью врагов только для того, чтобы объявить глубоким голосом: «Я такой грязный, Вулкан, надеюсь, ты поможешь мне вымыться?» И вот, пожалуйста. Из фантазии естественным образом была исключена необходимость извлекать его из поврежденного доспеха, который и допустил это скверное загрязнение тела. Но намылил он его тщательно и с огромным усердием. Может, даже и чрезмерным.

Но когда его ладони скользили по рельефу этого воплощенного сна, они горели, и импульсы удовольствия от этой ласки были ничуть не меньше, чем любые поглаживания по местам более конкретным. Когда он гладил его живот, целовал пупок и взъерошенные от мыла пшеничные завитки внизу, болело горло и сердце от нежности. Он на несколько секунд замер так, перед ним на коленях, в позе молчаливого обожания, целуя лодыжку и одновременно массируя намыленную стопу. Робаут смотрел на него из-под ресниц, дыша чуть прерывисто и покусывая влажные губы, улыбнулся, словно в полусне, погладил его большую жаркую голову и склонился, чтобы подарить такой поцелуй, как последний на свете. А потом встал со скамьи.

- Вставай, и я хочу, — шепнул он, и поднял дракона во весь его огромный рост, в очередной раз пробежался пальцами по рельефу шрамов и выжженных символов на коже. Завивались выпуклые спирали, спускались по мышцам вдавленные клинья, геометрические узоры, солнечный символ… Стоило Вулкану шевельнуться, длинные мышцы приходили в движение под толстой горячей кожей, и вся эта тайнопись оживала и будоражила, вынуждала воображать, как в тело впивается каленый прут, как шипит опаленная плоть… Варварские отметины на этом сверхделикатном животном намекали на его природное неистовство, которое Робаут надеялся однажды разбудить и попробовать, хотя бы немного…

Так один горячий узелок затянулся внизу живота, когда он издал приглушенный низкий рык от того, как Робаут одной рукой обнял его за шею, а другой медленно и крепко помылил весь любовный обвес, как следует сомкнув пальцы на стволе. Он бесконечно ценил терпение и уважение, которое проявил Вулкан, но где-то в глубине души очень хотелось проверить, может ли он потерять хотя бы часть этого контроля. Удастся ли пробудить зверя, который схватит его, как зайца, и в момент загрызет…

- Теперь, я полагаю, он такой чистый, что им можно проводить хирургические операции, — пошутил Робаут, улыбаясь и не прекращая своих мучительных ласк. — Позволишь мне?

- Позволю ли я… вздумай ты меня потрошить — и я буду спокойно лежать, — отозвался Вулкан шепотом.

- Уж я надеюсь не дать тебе спокойно лежать до завтрашнего дня, - прошептал в ответ Робаут с явной улыбчивой угрозой.

Оказаться в полной его власти было мечтой, которую Вулкан тоже никогда не надеялся исполнить. Он так в самом начале и не успел сказать ему, что не стремится сюда ради обладания им, и не станет, пальца в его сторону не протянет, если нет встречного и схожего по силе желания. Нужен будет друг — он останется другом, братом и хоть каким лысым чертом, лишь бы просто быть рядом, говорить о чем угодно и ловить улыбки.

Может, он воображал себе Жиллимана несколько более… невинным, чем было на самом деле. Может, считал себя нахальным осквернителем этого священного тела из меда и мрамора. Так или иначе, своих благородных заверений он высказать не успел, потому что оказался в книжной нише, весь в опавшей, и без того символической, купальной простыне, и Робаут перед ним на коленях. Он никуда не спешил. Он всю жизнь его держал в двух руках, поглаживая и подергивая, касаясь губами и не без волнения пробуя языком самый верх, тот самый, поразивший его немного сливовым оттенком, где опять дразняще выплыла чистейшая, прозрачная капля сока.

И они извергаются соком тебе на грудь…

- Я делаю это впервые, прошу быть снисходительным, — сказал обстоятельный Робаут Жиллиман для порядка. Его же игривая ипостась просвечивала сквозь это официальное заявление улыбкой и искорками в глазах, от которых Вулкан мог сгореть как пергаментный, попади хоть одна неосторожно…

Наблюдать за другими и учиться на ходу для создания идеальной стратегии — это вообще была его сильная сторона.

Движение уголка челюсти уже не могло стать прежним. Вулкан гладил, гладил его влажные, быстро высыхающие вихорчики, такие спокойно уложенные в торжественных залах, такие сладко взъерошенные в их постельном королевстве. Он надеялся, что Робаут, иногда поднимающий глаза, чтобы оценить его реакцию, не разлюбит его, увидев этакое лицо, исключающее наличие всякого интеллекта внутри носителя. Его рот был настойчивым и мягким, язык — влажным и подвижным, а сам он таким красивым и увлеченно-мечтательным, что в какой-то момент Вулкан вообще забыл, зачем они тут собрались, потеряв всякую чувствительность от избытка переживаний, и пришлось даже сосредоточиться на том, кому вообще принадлежит толстый черный ствол в его рту. Ах да, ему… И чувства вернулись в один момент все сразу, чтобы он задрожал, сжал пальцы до хруста и, как бы ни хотелось длить эту пытку вечно, предупредил на последнем издыхании:.

- Сейчас, сейчас!...

От его рыка Робаута тряхнула длинная мурашечная волна — от головы и до поясницы, в висках застучало, и он глухо мыкнул, когда непривычный вкус разлился по языку. Он почувствовал намерение Вулкана освободиться и стиснул руками его бедра, чтобы не вздумал, ведь ощущение того, как он дергается, мечется, изливается внутри его рта, подняли такую волну возбуждения, что он едва не кончил сам. Если бы рука была свободна, одного крепкого пожатия хватило бы, чтобы присоединиться.

- Да что ты… что… — беспокоился Вулкан, слыша, как он раз за разом сглатывает и даже слегка давится, но поднимается совершенно счастливый и довольный собой, чтобы принять его благодарный поцелуй в мокрый, растертый рот.

И к изумлению своему, понял, что пережитый пик ничуть не ослабил возможность Вулкана продолжать — он завалил его на постель ниши и впился поцелуем во вздернутый зад, прижав коленки к груди.

- М-м, да! Пожалуйста! — выкрикнул он, почуяв легкие колебания в намерениях, когда Вулкан осознал грубость своего порыва и как будто захотел сбавить темп. А Робаут уже завелся так, что первый же толчок пустил медный звон по телу, и вырвался крик, и непрерывность, музыкально-поэтичная и похотливо-безумная непрерывность этого телесного слияния превратила его в стонущее животное, нанизанное на горячий стержень, только вместо смерти — оргазм, какого не было даже вчера. Цель найдена, цель поражена. Он только читал о том, как можно кончать без ласк руками, и не ожидал, что произойдет это с ним так скоро — Вулкан умел трахать долго, сладко, ритмично, безошибочно нажимая ту таинственную кнопку, от нажатия которой отсчет взрыва был уже необратим.

Он в какой-то момент онемел. Вытянулся, выгнулся в спине, стиснул зубы и впился пальцами в кушетку под собой, весь розовый, сжатый, как пружина, в венах и пленке испарины… Тело как будто защищалось от того, что ему предстояло пережить, но некуда было деться, некуда… он принял неизбежную долю мучения. И сгорел, и возродился спустя секунду, потный, хоть выжимай, и звенящий как затихающая струна, принявший упавшего в его объятия Вулкана, который еще двигался, замедляясь, никак не мог остановиться. Не мог напиться им.

А Робаут отирал кончиками пальцев пот с его лба и потом поцеловал этот мокрый лоб. У каждого поцелуя всюду, кроме губ, был свой характер. Когда губы касались лба, все захлестывало нежностью, желтой, как яблоко. В лоб целуют детей и тех, кого провожают на смерть. Или любовников, которые за секунду вдруг стали ближе чем собственная кожа.

К его обожанию так легко было привыкнуть. Не испытывая недостатка в любви с детства, Робаут все же никогда и не предполагал, что когда-то угодит в массу его обожания как букашка в пролившийся мед. Сначала было неловко и страшновато, потом любопытно, а потом он уже еле мог дождаться, пока дойдет его приглашение. Кто бы что ни говорил, а вдруг вскипела неведомая черная ревность — пока его дракона не растащили на лоскуты, он должен был его присвоить. Потому что дракон принадлежит только ему. Его собственность. Для этого стоило только поманить, и он поманил.

- Я победил во всех ритуальных соревнованиях Ноктюрна задним числом, — мурлыкнул он с грудным смешком.

- Почему? — Вулкан, так его и не покинувший еще, чуть приподнял голову.

- Поймал самого главного дракона.

- Кто кого поймал. Сколько я выжидал, как я выслеживал… — он тихо засмеялся, бодая его лицом в щеку, и схватил губами ухо, и вновь углубился в шею, с ворчанием ткнулся между налитых грудных мышц, стискивая их руками, под счастливый хохоток Жиллимана. Во время этой возни он с легким изумлением понял, что в Вулкане вновь просыпается желание, и со стоном поддался ему, перекатываясь на живот и принимая его заново еще горячим, еще не успевшим остыть от прошлой игры. Никогда прежде он не ощущал себя в равной степени жалким и всесильным, зная, что терзающий его дракон остановится ровно в тот момент, когда он его попросит. А он пока сам просит, сам прижимается, подставляется и пускает слюни в постель.

- Так вот как это ощущается… — шептал он после, поглаживая его голову на своем животе. Вулкан его вылизал с ног до головы, не пропустив ни одной складочки тела и теперь отдыхал, натурально ящерица, что греется на сухом камне. — Я ребенок… я — бог… я животное. Трезвый расчет говорил мне о том, что люди преувеличивают значимость телесной любви, и теперь я за это наказан самым чудесным образом. Дракон…

- Да.

- Когда вернемся к суетным заботам из этого рукотворного рая, я выдаю тебе заранее добро на то, чтоб ты был решительным. Ну, в разумных пределах публичности, но не береги меня так усердно. Ты виноват, ты зажег неутолимый огонь и будь добр притушивать, а не робеть, как в самом начале.

- То есть, когда мы едем вместе в транспорте, могу сунуть руку тебе под хитон и ласкать тебя?

- Ой, на что я подписываюсь… - захихикал Робаут, прикрывая ладонями глаза и сильно растирая их. — Теперь я и не хочу уезжать отсюда, и жду обратной дороги как праздника. Дракон.

- М-м?

- Почитай стихи.

Вулкан подтянулся повыше, подпер рукой голову, глядя на него с веселой нежностью, и, прежде чем декламировать, отвел пальцами прилипшие пряди волос от мокрого лба.

Нет, без любви ничьи не прорастают зерна,
Лишь в доме любящих спокойно и просторно.

Без пламени любви, что все живые чтут,
Не плачут облака и розы не цветут...*

Шторм давно кончился, и солнце наконец залило океан золотом, и они, ненасытные грешники в рукотворном раю, спустились с утеса чтобы окунуть в соленую воду свои раскаленные тела. И ласкали друг друга среди зеленоватых скал, занимались любовью на глазах у розовых крабов, которые мигрировали по мелководью. Робаут даже грозился выкатить их с Конором парусник, но оба поразмыслили и решили, что на их совместный вес он, пожалуй, не рассчитан.

Собственная невидимость опьяняла — люди, обслуживающие дом, были отпущены еще в самом начале, так что некому было застать их на балконе, опять в припадке внезапного притяжения, когда Робаут в небрежно наброшенном коротком хитоне любовался океаном, а Вулкан, вернувшийся из дома с вином — им самим, и воспользовался позволением быть решительным. Руки, расставшись с округлыми формами кувшина, смяли хлопковые белые края хитона и в чаши ладоней вобрали другие округлые формы, восхитительно их наполнившие. И опять поэзия дня, что клонился к закату над океаном, переполнилась плотским, объемным, теснящим ее воздушные границы, закипающим и переливающимся через край. Как Робаут, побелевшими пальцами вцепившийся в балюстраду, пока душа толчками выходила из каждой разверстой поры. Из открытого влажного рта, из подернутых мутным предоргазменным туманом глаз… Синева к синеве, после урагана — солнечный покой.

А потом, в минуты стеклянной вечерней нежности, когда они свернулись на кушетке веранды, Вулкан укрыл его тем самым покрывалом, что плескалось на ветру в его глазах, в небывалом вчерашнем шторме. И брал прохладные руки в свои — горячие, как сковородки. На побережье погода была резковата на переходы. Еще приятнее было прикосновение губ — не столько поцелуй, сколько попытка согреть его озябший нос.

- Завтра с утра отправляемся обратно. Кому сказать спасибо за сыновей и сенешаля, которые пообещали мне, что не менее полутора суток я смогу отсутствовать, и ничего не развалится?

- Мы отсутствуем годами в родных мирах. На то и нужна наша рука — чтобы все так наладить... Чтоб без нас не разваливалось, — весьма мудро рассудил Вулкан. — Просто тебе хочется во всем участвовать.

- Да, после деятельного участия в моем полном растлении успеваю подумать и о делах. Такой уж я, — Робаут повозился под покрывалом, потянул каждую мышцу, подвигал плечами. — Надеюсь, это тебе тоже нравится, потому что упреков я не приемлю.

- Можем поехать раньше, если хочешь.

- Нет уж, нет уж. Я умею отдыхать как следует, что бы ни говорили обо мне. Если бы только это длилось изо дня в день… тогда да. А это всего лишь миг, который не повторится. Мелькнет как комета.

- Откуда такая грусть? Мы ведь улетаем вместе, — Вулкан двумя пальцами взял его подбородок и слегка погладил, чуть поворачивая голову к себе, и Робаут продолжил это движение, укладываясь ему на грудь.

- Да… но понимаешь. Время уже будет течь. Понимаешь ведь?

- Понимаю… — отозвался он беззвучно и прикоснулся губами к его волосам, когда Робаут притих. Призадумался, а может даже задремал. Не видно было. Оба прислушались к безвременью во временном убежище. К полной тишине, которую не нарушал скрип хронометрических шестерен. К вечности, в которой они таковы, как сейчас, такой трагично-конечной.

Notes:

*Низами Гянджеви "Хосров и Ширин. Несколько слов о любви".

Chapter 13: Джагатай и оргия птиц

Summary:

Экстра-глава о том, как Хан вернулся за добавкой

Notes:

Во мне соседствуют две стороны фикрайтера: светлая пишет солар плексус таймлайн и как космические корабли бороздят, а темная пилит секс-тур. Потому что я люблю Вулкана и считаю что порно с ним никогда не бывает много.
Секс-тур - это исключительно падение в пучину развратизма (с), никаких сюжетов и уважения к канону и мрачной вселенной, только любовь и оргии.
Такое зло забрало на игнор Вулкана художниками, что вываливаю две главы, которые были секретными для shishborne. Она мне сделала замечание, что Хан был в рамках секс-тура выебан плохо, так что надо переебывать. Что и было сделано.
Про оргию птиц в подробностях сразу скажу - не знаю, может вообще не будет.

Вулкан все еще не мог расстаться с ощущением того, что живет во сне, слегка желеобразная масса счастья окутывала, сновидческая медлительность одолевала тело, когда Робаут уже привычным жестом брал его под локоть и слегка прижимался к плечу, просто так, не всегда даже с расчетом на реакцию. Хотя Вулкан не мог не реагировать — даже если ситуация вообще не располагала к откровенным проявлениям. Но он хотя бы мог чуть прижать его руку локтем, улыбнуться… Впервые они отправились вместе во внешний мир — до сих пор все их встречи происходили наедине, где они имели все возможности для полного растворения друг в друге. А тут летели по приглашению Сангвиния на его линкор и старались не забыть о том, что на них все смотрят.

- А я говорил, эти теперь всегда будут опаздывать, — послышался смешливый голос Сангвиния, когда они уже почти вошли в будуар, где сегодня ангел принимал свой избранный кружок гостей. Торжественную часть собрания, как видно, решили пропустить. Или они правда настолько опоздали?

Сангвиний, встретивший их у входа, тепло и крепко обнял обоих сразу, расцеловал в щеки, отстранился и поглядел на одного и на второго с таким выражением лица, словно их союз был его заслугой. А может, в какой-то степени он и был прав. В любом случае, глаза его светились от смеси нежности и веселья, и еще от желания привычно потешаться над влюбленными.

Хан тоже был здесь. Какой-то возмутительно красивый и домашний в цветных одеждах, уже лежащий прямо на ковре с подушками, с длинной трубкой и вином в хрустальном кубке с толстенькой ножкой.

Лицо его и так казалось лоснящимся и необыкновенно мягким в свете, которым наполняли эту комнату многочисленные канделябры. А при виде Вулкана оно еще как-то умаслилось, смягчилось сильнее. Ястреб был рад его видеть.

- Здравствуй, — Хан протянул свою длинную руку, и пальцы чуть дрогнули, когда Вулкан пожал их.

- Я очень рад видеть тебя.

Не отпустив еще его руки, Джагатай кивнул мимо Вулкана Робауту — и тот отвесил приветственный полупоклон, не успев его даже толком закончить, когда Сангвиний увлек его на диван.

- Я тебя тысячу лет не видел, — он вручил ему кубок и сам потянулся за кувшином вина. — Сколько продлилась эта кампания?

- Ровно восемьдесят шесть дней и четыре часа, — отозвался Робаут, наблюдая, как темная жидкость плещет в чистейший хрусталь. — Что мы, что наши братья саламандры, спешки не любим. Равно как и лишних жертв.

- Садись, садись, — потянул Вулкана Джагатай, когда тот замешкался, куда бы ему деться — на диване места для него уже не было, Сангвиний там устроился с ногами, да с крыльями, заняв почти все пространство, и Робаут уместился на оставшемся пятачке. Хан показал на ковер по ту сторону доски с деревянными брусочками, каждый со своим знаком. Было похоже на настольную игру, которую они своим приходом прервали. Вулкан послушно сел, скрестив ноги. Игрой, впрочем, тут же заинтересовался Жиллиман, с дивана сбежал и приземлился рядом, чуть толкнув Вулкана теплым боком.

- А что это?

- Вот вовремя не убрали, — хохотнул брошенный им Сангвиний. — Играли, ждали еще гостя…

- А кого? — машинально спросил Робаут, разглядывая расклад на доске.

- Меня, — коротко и мягко сказали у входа. Корвус явно не смог упустить шанс появиться так эффектно. Вероятно, чуть-чуть постоял и послушал их разговор. Тут же снял плащ и сам повесил, проходя к дивану, чтобы занять место Робаута. — Рад видеть. Какие вы все уютные.

Его манеру обходиться без тактильного приветствия все знали, так что не настаивали. Робаут послал ему короткую улыбку, но затем повернулся обратно к доске.

- Игра какая красивая. Покажешь мне? — попросил он Хана, и тот, крякнув, выпустил изо рта трубку и смазал их с Сангвинием расклад.

- Отчего ж не показать. С тобой я еще не играл.

- Это вы с самого начала планировали его нейтрализовать? — тут же пошутил Корвус. Робаут с ответом не медлил.

- Как только вникну в правила, еще тебя жду. Откажешься — буду дразниться.

- Я в последнее время довольно безотказный, — Корвус слегка встряхнул волосы, чтобы откинуться спиной на диван и не прижать их, и шелковые пряди заструились по груди. — Но в приглашении не было написано «вечер настольных игр».

- А что было написано в твоем?

- Что мы будем бороться обнаженными в маленьких пирожных. Огромная ванна, и в ней полным-полно сластей, — теперь Корвус принял свой кубок от Сангвиния.

- Поэтому Ферруса не позвали? — подал голос Вулкан, и все расхохотались расхожей шутке. Маниакальное пристрастие Горгона к сладкому никогда не устаревало как повод для веселья.

Вулкан предпочитал слушать, и пусть даже выдал одну удачную шутку, дальше вновь примолк, получая удовольствие от атмосферы, от их смеха и болтовни. Было странно ощущать бедро Робаута, прижатое к нему на этом тесном игровом лежбище и знать при этом, что каждый присутствующий тут ему знаком с самой что ни на есть нежной стороны. Он иногда тихонько трогал его спину, припрятывая желание прикоснуться исправлением складочки на хитоне или смахиванием несуществующей ворсинки.

Он все ждал, что привыкнет к его присутствию и ежесекундной возможности прикасаться, а выходит пока еще и не привык.

Правда, сейчас новая игра начисто забрала у него внимание Жиллимана. Хан честно сыграл с ним пару пробных партий, продул даже в самой первой, пока объяснял правила и поспешил отморозиться.

- Наигрался я… С тобой играть — только сердиться.

- Мне было трудно! — Робаут попытался его приободрить, и даже не совсем лживо — играть с Ханом и вправду было интересно, непросто. Но игра с деревянными чурочками увлекла его с первого хода своей необычной логикой, так что соперники были немного обречены заранее.

- Айя… — Джагатай лениво отмахнулся и встал. — С драконом хочу выпить.

Корвус поймал на себе взгляд Робаута и со вздохом поднялся, покрутил туловищем, после чего прошел к доске.

- А если мы тут сразу все тебе поддадимся, ты от нас отстанешь?

- Так и скажи, что боишься.

- Корвус, соглашайся только на раздевание, — Сангвиний в стороне не остался — приземлился туда же, где теперь началась судьбоносная схватка разумов. Он взялся за плечи Робаута, разминая их, помассировал пальцами его стриженый затылок, опустился в конце концов щекой на его широкую спину, следя за игрой через плечо.

Теперь уже диван опустел, и туда приземлились Джагатай с Вулканом. Это упорядоченное перемещение частиц по комнате казалось бы даже комичным, если бы не витающий здесь игривый дух, призрак беззаботного наслаждения моментом, в котором нет ревности, нет недопонимания, ни малейшего нет повода расстроиться. Только радость и нежность, которая наполняла его как сосуд при одном взгляде на то, как Робаут смеется, и спорит, и удивляется новым ходам. И все же находит секунду, чтобы посмотреть на него.

И в глазах его — горячие лучи.

Они все проговорили еще тогда — в те ночи, когда поедом ели друг друга, никак не насыщаясь. Жиллиман потребовал отчета о каждом приключении с другими. Некоторые его восхитили, другие посмешили. А еще завели так, что он три шкуры с Вулкана снял потом.

Так они и пришли к обоюдному согласию. Робаут признал, что ревность, вынудившая его срочно действовать и заманивать к себе дракона, происходила от боязни потерять его.

- А теперь, когда ты мой, совсем мой… — шептал он, ощупывая горячими руками грудь Вулкана, чуть ранее укушенную его нетерпеливыми зубами. — Я, знаешь, не чувствую никакого сопротивления в душе. Как думаешь?

Он тоже так думал. Попробовал найти в душе протест и не нашел. Все за пределами их внутреннего королевства было совершенно буквальным, не имеющим подтекста. Ласки значили просто ласки. Тепло, близость. Вулкан знал, что в нем нуждались… тот же Корвус. Они бы могли…

Да, могли бы. Они приняли это, обоюдно, взаимно. Он чувствовал, что Джагатай наблюдает за тем, как он смотрит на возню на ковре. И, видя его улыбку, поднимает слегка одну бровь.

- Все в порядке?

- Да, — просто сказал Вулкан, с нежностью глядя, как Корвус в шутку пихает Робаута в колено босой ногой, будучи не согласным с одной из шуток относительно его игровой стратегии. И едва успевает одернуть ногу, за которую Жиллиман едва не схватился.

- Я все это время здорово жалел, — проговорил Хан негромко, покручивая свой кубок с вином в пальцах. Весь он в теплом свете будуара выглядел необычайно драгоценным, даже немного декоративным — спящая дикость таилась внутри, полностью сдалась текучести дорогих тканей и блеску украшений. Хотя, когда просторный рукав съехал, и на свет появилось жилистое запястье, Вулкан напомнил себе о том, что вся эта мягкость лишь иллюзия, и внутри этой наряженной оболочки все еще запрятана эта смертельная скорость и мощь.

- О чем?

- Что не задержал тебя чуть подольше.

Их глаза встретились.

- Корвус снимает курточку, — объявил Робаут и стукнул о доску победной деревяшкой, обозначающей финальный ход.

Сангвиний расхохотался и хлопнул в ладоши.

- Эй, объявления не было! — возмутился ворон. — Я думал, про раздевание — это шутка.

- Шутка мне понравилась. Посмотрим, насколько быстро я тут всех раздену, — Робаут вновь глянул на Вулкана с улыбкой. Тот улыбку вернул с тройной дозой веселой нежности.

- Меня проще сразу раздеть, — усмехнулся он.

- Я не возражаю, — сказал Робаут многозначительно и ласково мигнул.

- Снимай, снимай, — поторопил Сангвиний Корвуса, и тот, ворча, стянул короткую бархатную куртку, обнажившую ослепительную белизну его плеч на контрасте с чернотой безрукавки. - Теперь я! Робаут, я в эту игру уже сто лет с Джагатаем играю, берегись. И одежды на мне не так много, так что я буду настороже.

- Давай, давай! - азартно воскликнул Робаут и начал строить новый расклад.

Вулкан вновь глянул на Джагатая.

- Что ж, — сказал он мягко. — Теперь я снова здесь.

* * *

Прошлая их встреча не оставила даже эха той жадной и недоверчивой горячности, которая побуждала Хана больно кусаться и строптиво отвергать некоторые ласки, которые могли бы помочь ему расслабиться.

Кажется, с тех пор он многое обдумал.

Он увел Вулкана в покои Сангвиния — через коридор от будуарчика, где сейчас творилось основное веселье. Хотя Вулкан и чувствовал, что он бы вновь предпочел привычные подушки на полу грандиозности этой спальни и гигантской кровати, но все ж таки не в том они были положении, чтобы перебирать варианты.

Хан явно хотел получить свое здесь и сейчас.

Он медленно сбросил с плеч накидку, развязал рубаху, тронул низко сидящие шаровары, и они упали с него будто ждали команды.

Вулкан поймал себя на том, что затаил дыхание, когда его тело явилось на свет. Да, он больше всего на свете любил своего широкого, бархатистого, налитого персиковым соком Робаута с его крупными икрами, божественными ляжками, что тряслись от легкого хлопка, и грудными мышцами, которые можно было так сжать, что между ними входил член (чем они пользовались беззастенчиво).

И все же, при взгляде на тело Джагатая он терял дар речи — от эстетического шока. Каждый мускул был виден под его смуглой кожей — поразительно, что можно дотронуться до ребер и ощутить пальцами бугорки зубчатых мышц, такие твердые и трепетные. В местах, где он касался кончиками пальцев, кожа Хана будто вздрагивала, как у нервной лошадки. А глаза блестели в тон серьгам и бусам, и браслетам, и кольцам… как же ему шли украшения, как никому другому, его мужественному резкому облику они лишь добавляли хищного лоска.

Вулкан сделал то, что так и просилось в руки — обхватил ладонями его пояс, чуть поднажал, проверяя, сможет ли в самом деле заключить гибкую талию в кольцо. Джагатай рассмеялся, вдохнул, сильно втянул живот — и, к ужасу и восторгу Вулкана, пальцы сомкнулись на секунду.

- Всегда интересно было, да? — сказал Хан весело со своим этим акцентом. — Это у тебя руки просто большие, дракон.

Они поцеловались. Джагатай все еще прикусывал иногда его нижнюю губу, но без малейшего отзвука боли, просто от желания почувствовать больше вкуса.

- Чего ты хочешь? — спросил Вулкан, чуть подталкивая его к кровати, пока они наконец не улеглись. Тут пришлось вспомнить, что сам еще даже не начал раздеваться. Поспешно снял тунику, чуть выпрямился, когда Хан помог ему развязать штаны.

- Хочу нормально почувствовать… Все. В прошлый раз как будто… одна десятая была, — не без труда сформулировал ястреб, чуть ли не впервые на его памяти теряясь в словах.

- Думаешь, это могу дать тебе только я?

- Не думаю. Знаю. Только раз, чтобы я запомнил.

- Тогда придется слушаться и делать все, что я скажу.

- Ну уж не перегибай, — хохотнул своенравный Джагатай и потянул его к себе.

Вулкан и не надеялся. Уж на что пытался утопить его в ласках, как будто разгладить жесткий рельеф тела, заставить его набухнуть, сочиться желанием, а все же податливостью тут не пахло. Хан был равным, был сильным, упругим, норовистым, нервным — но зато и отзывчивым сверх меры. Вулкан с удовольствием прочувствовал его выдох и дрожь, когда вобрал губами и пощекотал языком маленький темный сосок на жилистой груди.

Живот под губами был твердый, сухой, горячий, ходил ходуном, как и весь Джагатай, никак не способный до конца привыкнуть к каждой новой ласке — забавная реакция того, кто в постели привык все брать на себя, а с такой манерой легко чего-то недобрать, с любым самым прихотливым любовником. Вулкан знал по себе — хоть раз в жизни, каким бы ты ни был большим, страстным и сильным, кто-то должен тебя схватить, кто-то еще более сильный и страстный, и скомкать, и размазать, и пощекотать в местечках, о которых ты сам не знал никогда. И чтоб пятки твои были так высоко в воздухе, как никогда не были.

Хан, впрочем, опять отказался подчиняться его сценарию целиком — вывернулся, подвинулся и, приподнявшись на локте, опять удивил Вулкана готовностью взять побольше его горячей плоти в рот. Вулкан, стоящий на коленях, весь будто подтаял, выдыхая в потолок, пока голова внизу мягко двигалась, и гладкие волосы скользили по ладони, положенной на затылок.

Вулкан был бы не прочь провести так сколько угодно времени, просто слегка толкаясь в рот Джагатая, весьма цепкий и хваткий, и с каждым разом забирающий все больше и глубже, но возрастал риск преждевременного салюта, пока еще праздник вовсе не окончен. И главным героем церемонии сегодня был ястреб, а значит не без сожаления пришлось из этой сладкой хватки освободиться, и завалить его вновь на спину, хватая, распутывая, разглаживая его длинные костистые конечности, чтобы пробраться к самой сути.

- Айя! — Хан вдруг расхихикался совершенно для себя нетипично, как подросток, стоило Вулкану коснуться губами паховой складочки, и провести по ней, взопревшей, кончиком языка. - Вот не надо это, слушай, не надо… Давай уже скорей, сразу…

- Да ну? — в кои-то веки Вулкан не повиновался и даже возмутился. — Я тебя не учу на лошади ездить?

- Да ну не могу… ай, не… ааай! — застонал вдруг Хан почти жалобно, когда Вулкан длинно провел языком по члену снизу вверх, по всему столбу до уздечки, а потом сунулся подразнить тонкую кожу под яичками.

Обычно «нет» означало «нет», что Вулкан полагал для себя священным, но кое-какое чутье опытного ублажителя подсказывало, что если он сейчас послушается, то оба будут потом жалеть. Но будет поздно.

И он начисто проигнорировал возражения, и ласкал, и лизал, и щекотал, и с ворчанием присасывался, возясь между ног Джагатая столько, сколько требовалось, чтобы тот вконец обессилел, и утратил связность речи, и даже накрыл ладонью глаза, будто в приступе необычайной стыдливости, но стоило присмотреться, и оказалось, что он беззвучно хохочет, открывая все блестящие зубы. И это, в общем-то, было очаровательно. И пробудило в Вулкане азарт, которого он до сих пор не ощущал — кровь, до сего момента тягучая и горячая, начала закипать.

Притирания он в этой спальне нашел без труда. И в этот раз нарадоваться не мог на результат своих трудов — стоило пальцам поиграть слегка на поверхности, Хан вздрогнул, но расслабился и открылся.

- У-у… якша… — бормотнул он и прикусил губу, мазнув по лицу Вулкана своим влажным и сумрачным взглядом, бездна раскосых темных глаз будто стала еще глубже. - Вот как знаешь… насквозь видишь?

- Чувствую… — шепнул Вулкан и поцеловал его, не прекращая работать пальцами, и момент их подмены постарался сделать максимально плавным. Джагатай все равно рявкнул и вцепился пальцами в его плечи, зажмурился… а потом открыл глаза, пару раз моргнул и показался растерянным. От полного отсутствия того дискомфорта, которого ждал.

- Вперед? — шепотом спросил Вулкан, покачиваясь едва-едва, чтобы он осознал его форму и объем внутри себя, не как в прошлый раз, насадился как на кол.

- Ай-й… вперед-вперед! — подстегнул он его так, будто они мешкали перед тем, как пуститься куда-то наперегонки.

И уж эта горячая гонка по пересеченной местности удалась.

Дракон был счастлив видеть, как Джагатай в моменте переосмысливает все, что знал о своем теле. И потеет, и низко сладко мычит, запрокидывая голову и изламывая шею с острым кадыком, и поддает бедрами так, что в месте их сопряжения едва не занимается искра, угрожающая сжечь постель, если б только не эта влажность, если бы только не эта чувственность, эта их абсолютная телесная сцепка, в моменте жгучая, дикая, сладостная… Они оба теряют человеческий облик к концу — даже Вулкан, все корчивший из себя мудрого ублажителя нервных девственников, рычит, капает слюной, трахает как зверь, которого долго держали, крутя перед носом соблазнами, а потом спустили с поводка. И так можно, с Джагатаем так можно, потому что он сам бешеный, похожий на демона со своих шелковых тканых картин, с этими разметавшимися волосами, скрюченными в судороге пальцами, мокрыми оскаленными зубами, которые расходятся, распахиваются, выпуская округлый выдох и крик. И треснувший стон, осыпавшийся в горле. Рано, рано, Вулкан видит оранжевые круги перед глазами от напряжения, пляшут черные мушки, как бы о ни желал кончить в него сейчас же, но надо терпеть, потому что это оно — поступающая к Хану волна, скоро последний удар, он весь напрягся и в один миг высох, а потом снова взмок. Драконий член внутри дергается, входит быстро-быстро, если он остановится, хоть на секунду собьется с этого мучительного ритма, то все пропало…

Но разве же он остановится?

Он не остановится, пока не доведет его до самой грани этого безумия. Вулкан сам знает это чувство — когда кажется, что умрешь, не выдержишь, тут начинаешь дергаться и биться, как будто хочешь спастись. Но на самом-то деле не хочешь.

Хочешь взорваться, ослепнуть, задохнуться на несколько секунд. Судороги схватят тело, сожмут, встряхнут. Он отпускает себя только когда Джагатай кончает, и грузно валится на него, вжимаясь в ответ на каждый его спазм. Сколько его ни трахай, а он такой тугой, словно внутри такой же жилистый, как снаружи. Приятно… тесно… Вулкан кусает его в потную шею, перебирает по ней зубами так, словно ищет самое вкусное место, чтоб откусить. Тонкий момент… и Хан его чувствует, смешливо посапывая.

Миг проходит. И Вулкан, поднявший голову, все тот же — ласковый, привычный. Никто ничего не видел. Чем докажут? Ничем.
В приятном полумраке покоев они чуть возятся на кровати, подтягивают ноги, потягиваются… Прислушиваются. В будуаре творится что-то несусветное — шум и хохот стоят такие, что страшно даже представить.

- Птичий базар… — бормочет Хан про себя, и они оба фыркают.

Немного времени уходит на то, чтобы найти и разжечь трубку. Не ту, что он курил в будуаре — здесь у него тоже есть своя собственная.

Джагатай покуривал, опираясь на подушки, потом, вынув изо рта трубку, предложил ее Вулкану. Тот, не возражая, обхватил губами тонкий мундштук и втянул в себя горьковатый крепкий дым.

- Я бы им там сейчас не мешал, — ленивый голос ястреба растворился в томном воздухе спальни, пахнущей теперь их любовной схваткой и всеми ее смешанными соками.

Вулкан согласно молчал. Ну или просто молчал… он, вообще, был бы не прочь глянуть одним глазком, что именно там происходит. Так, не мешая…

Но тут опять включилось чутье, и он заподозрил, что Хан не просто так сказал то, что сказал…

- А что будем делать? — уточнил он и поглядел, как Джагатай любуется недолговечными кудряшками дыма, которые тают быстрее, чем успевают принять хоть какую-то форму.

- Я сказал про всего раз… Но это я, знаешь, поторопился, — лень и нега, одолевающие сейчас вечно напряженного Хана, такие же недолговечные, как и дым, который никогда не достигнет потолка, смешается с воздухом и исчезнет.

- Еще раз?

- Успеем. Ночь длинная. Туда тоже успеешь, - усмехнулся наблюдательный ястреб. И подвинулся, вытянулся, чтобы красивым жестом выбить трубку в пепельницу на столике у кровати. А затем отложить ее и вернуться.

Chapter 14: Лоргар напросился

Summary:

Тут мне сделали замечание, что не трахнуть Лоргара - это святотатство.
Исправлено.

Notes:

В тексте есть отсылочка на фик Shishborne о волчаре и Лоргаре "На твоем языке", где и была потеряна девственность.

Да, Вулкан мог бы однозначно сказать, что с момента его визита здесь изменилось все. Хотя, предметы, сохранные в его памяти, остались примерно на своих местах. Но до того изменился хозяин места, что все теперь подчинялось этим переменам, вплоть до воздуха и запаха.

Даже манера, с которой теперь Лоргар теребил рукавчик, встречая их в библиотеке, не имела ничего общего с той, какую увидел Вулкан прежде.

Теперь в этих жестах сквозило нетерпение.

Они с Робаутом обсуждали этот случай больше всех. Вулкан до мельчайших подробностей помнил эту ночь откровений — совершенно обнаженный Робаут на ложе, вино в кубках, влажные скомканные простыни и бесконечные беседы с паузами на ласки. Робаут возбуждался от некоторых его рассказов так, что требовалась срочная помощь. Оперативное тушение пожарчиков, точечное и обширное...

История с Лоргаром его подожгла как паутинку. Правда, после продолжительного утешения, он, вновь расслабленный, вдруг сказал весело и как будто даже немного сердито:

- А когда ж ты планировал вернуться и доделать дело? Я нарушил эти планы, да?

- Да я и не планировал, — сознался Вулкан и с удивлением встретил его взгляд, изумленный и напряженный.

- Серьезно? Ты такой садист? Вот уж по тебе и не скажешь.

- Я? Почему я…

- Если ты меня за двенадцать часов ни разу не трахнешь, я уже начинаю переживать, — тон у этого игривого утверждения был, однако, самый серьезный, как и лицо Жиллимана. — Могу вообразить, что он чувствовал. Столько с тобой играть и не получить тебя внутрь.

- Он не был готов, — защищался бедный дракон, не понимающий, откуда взялось столько осуждения.

- Ложь, позорная ложь, — рассмеялся Робаут, потянулся за яблоком в чаше и вкусно им захрустел, скрещивая ноги, и поежился со смешком, когда Вулкан, улегшийся у его ступней, взялся рукой за одну и поцеловал другую. — Судя по тому, что ты рассказал, он был больше чем готов.

- Почему это тебя так волнует, вот что я спрошу, — Вулкан пощекотал ступню, вынудив его одернуть ногу и хрюкнуть, едва не подавившись куском фрукта.

- Я думаю, что было бы ответственно закончить начатое, — синие глаза блеснули тем слегка опасным светом, от которого Вулкану становилось слегка не по себе. — Я скажу честно, это самая горячая история из всех, и ее незавершенность сводит меня с ума. Даже если он будет каждый день трахаться с пятерыми сразу, тебя он не забудет. Того, кого не получил.

- Ты меня переоцениваешь, — рассмеялся было Вулкан, но веселье сползло с лица, потому что он понял — тут действительно никто не шутит.

- Хочу посмотреть, как далеко все зайдет. Да, я хочу, — невыносимый Робаут провел пальцем ноги по его губам, потом раздвинул их, потом зубы, и медленно погрузил его в рот. — Проверим. Если не хочет, не будет. Но во-первых, он хочет. На что угодно спорим. А во-вторых, дракон…

Он медленно развел ноги, одновременно поднимаясь, и склонился к лицу Вулкана, поддевая пальцем его подбородок.

- Ну а как тебя можно не хотеть?

* * *

И он проспорил. Понял, что проспорил — прямо с порога, потому что Лоргар, увидев его, весь засиял изнутри, как резной светильник, внутрь которого поставили зажженную свечу. Татуировки как будто замерцали золотом, а с ними и глаза, темный румянец заиграл на смуглых щеках.

Однако, видно было, что присутствие Робаута его нервирует. Оттого Вулкан чувствовал, что он осторожничает и не говорит того, что хотел бы сказать. И не делает…

- Очень рад вашему визиту, — он пытался быть холодным — но получалось у него это не лучше, чем у куска свечки, плавающей в тазу расплавленного парафина. — Слышал, ваша совместная кампания была образцовой и занесена в реестры, как пример эффективного…

- Давайте пропустим это, — Робаут слегка сморщил нос, понюхал свое вино и пригубил. Сначала по лицу пробежала тень сомнения, потом размышлений, а затем сменилось одобрением. — Я знаю вашу забавную и трогательную историю. Дракон ничего от меня не скрывает. Я его немножко отругал за то, что он поступил с тобой некрасиво, все равно что голодному дать пожевать еду, но не проглотить.

- Это шутки такие? — глаза Лоргара сузились. Жиллиман явно не собирался ходить вокруг да около.

- Какие уж тут шутки. Я ставлю сундук алмазов на то, что у тебя под балахоном что-то очень эффектное и развратненькое, и маслом ты смазан заблаговременно, — Робаут улыбнулся, глядя на Вулкана, потом вновь на Лоргара. — Я тоже считаю, что начатое надо доводить до конца.

Здесь собрались вовсе не дураки. Лоргар кривовато усмехнулся, моргнул и с плохо скрываемой завистью глянул на то, как Жиллиман разулся, забросил ноги на диван и положил их на бедро Вулкана. И так, что пятки пришлись прямо в область паха, и стоило ему пошевелить ногой, дракону становилось жарко.То есть, еще жарче, чем он готов был перенести.

- Интересные у вас на Макрагге обычаи.

- Концепция любви на Макрагге в самом деле такая… не всем понятная, — подтвердил Робаут. — Безраздельное физическое обладание… это что-то из темных веков. В любом случае, тебе-то что? Я не стану вмешиваться. Только смотреть.

- К вашему сведению… Ты, Дракон уже все равно не будешь первым, — Лоргар положил ногу на ногу, и пола одеяния съехала, обнажив смуглую лодыжку и колено. На ноге звякнул браслет, и Вулкан почувствовал, как у него самого звякнуло внутри. Он помнил, каково это тело было на вкус. Маленькое, гибкое, сладкое. Стоило только вообразить, как он сожмется вокруг его члена — такой тесный, что плоть едва выдерживает… И рот, маленький, ловкий. Будто небольшой зверек лижет тебя из любопытства.

- Я не хотел быть первым, если помнишь, — мягко сказал Вулкан. — Мне кажется, именно сейчас ты ко мне готов.

От этих слов будто воздух в комнате загустел. Лоргар вдыхал, выдыхал. Робаут медленно, очень медленно убрал ноги с бедра Вулкана, поджав их под себя и удобнее устраиваясь у подлокотника с вином.

Лоргар уже не смотрел на него — хотя и ощущал это присутствие всем собой, что придавало его движениям дерзкую демонстративность. Он поднялся на ноги и дернул одной рукой полы одежд. И они съехали на кресло, открывая то, о чем и говорил сообразительный Жиллиман. Затейливое украшение из золотых цепочек на груди — одна капелька на тонкой цепке спускалась по животу до самого пупка. И длинная набедренная повязка, из двух алых полотнищ, и держали ее на бедрах весьма ненадежные веревочки.

- И где мой сундук… — заинтригованный Робаут хлебнул вина и поерзал. — Я тебе говорил. Он даже соски подкрасил!

Вулкан моргнул, будто сонный, и сделал шаг вперед.

- Да, я ждал тебя, — Лоргар будто не мог стоять прямо и спокойно, грудь ходила ходуном от дыхания, так, что он то и дело вынужден был выпрямлять плечи. — Ты разбудил во мне что-то. Мог бы не трогать… оно бы молчало.

- Ты мог бы сказать «нет».

- Но я не сказал. Сказал ты.

- Прости, — Вулкан уже приблизился к нему и своей огромной пятерней взял его зад — тот почти весь и поместился в эту руку, указательный палец смял ткань, прикрывающую теплую расщелинку, вмял ее туда, внутрь, и жаркое дыхание опалило поднятое лицо задрожавшего Лоргара.

- Один момент, — раздался голос Робаута с дивана, где он поедал из горсти сухие фрукты и с забавным испугом ловил те, что выпадали из руки, чтобы они не шлепнулись на белый хитон. — В губы целоваться нельзя. Все остальное можно.

Лоргару уже было, в общем-то, безразлично, кто здесь присутствует и что говорит — пальцы Вулкана уже сдвинули ткань сзади и узнали, насколько верно еще одно предположение Жиллимана — что ароматное масло было положено во все горячие складочки этого тела.

Во все до единой.

Когда Вулкан нюхал его за ушами, ощущал его запах.

Когда покусывал длинную шею, пока Лоргар запрокидывал голову, закатив глаза, ноздри наполнялись им, щекотало где-то под переносицей.

- Я вспоминал это, — он потрогал большим пальцем его губы, и Лоргар заполошно следовал за его движением, облизывал подушечку, хватал губами и послушно опустился на колени, даром что ноги и так еле держали.

Вулкан еще только тунику снимал через голову, когда Лоргар уже расправился с завязками его штанов, срывая их, будто осатанелый фанатик, с кого-то сдирающий шкуру.

- Мне-то оставь что-нибудь, — пошутил Робаут, хотя уже и не так спокойно — от зрелища, что развернулось прямо тут, в библиотеке, он вспотел и позабыл о фруктах — еле дожевывал последние, во все глаза наблюдая, оценивая, как изящные смуглые кисти не без труда обхватывают черный громадный ствол, великоватый для них — обе руки не покрывали всю длину, и лиловое навершие выступало, как раз спускаясь переспелой сливой в открытый уже рот.

Дракон смотрел на него с теплотой, которая, однако, уже перерастала в нечто погорячее. Понемногу глаза его заполыхали, а бережное прикосновение к голове несколько преобразилось — черная ручища толкнула Лоргара вперед, на член, который он едва мог проглотить до половины, и теперь сражался с дополнительным дюймом с заметным трудом. Но его затуманенные глаза сейчас почти ничего не выражали, их заволокли рефлекторные слезы, слюна блестела и пенилась на черной коже Вулкана, и Робаут провел указательным пальцем по своим губам, слишком хорошо представляя, что сейчас творится во рту Лоргара, какой там вкус, как он пахнет, как его гулкие рычащие вздохи отзываются прямо в горле, будто идут по какому-то проводку вниз вибрацией. Он сам обожал сосать драконий член, пока в глазах не потемнеет от усердия. А сейчас хотел, чтобы этого наглого похотливого святошу трахнули во все дыры, залезли в глотку, выдрали в зад так, чтобы сквозь живот было видно. Накинулся на его дракона как на торт, теперь пусть получает доверху.

Вулкан толкал, двигал его с каждым разом все резче, а Лоргар давился, но не сдавался — весь вытягивался, цеплялся за его бедра и иногда посматривал вверх с несколько жалобной немой просьбой — похвали меня, скажи, что я красивый… что я хороший, нужный, приятный, что никто до сих пор так умело тебя не ласкал, пусть даже это неправда. Скажи, что я тоже заслуживаю любви…

- Очень хорошо… ты прекрасный... я так скоро… — шепнул Вулкан, гладя его бритую голову. Он каким-то невероятным образом всегда угадывал, что нужно делать, что сказать, где погладить, потому в постели от него было не оторваться. — Ты все возьмешь?

Согласный хнык, и Вулкан поднажал, трахал его в рот, взяв теперь двумя руками за голову и вытирая большими пальцами слезы, и Робаут на диване не сразу заметил, что кубок в руке накренился, и струйка вина таки льется на хитон, будто бы кто-то подстрелил в грудь. Чертыхнувшись, он стянул его через голову. В конце концов, было жарковато, и с чего бы ему быть здесь единственным одетым.

Когда Вулкан замер и вздрогнул, застыл и Лоргар — а потом захрипел, спина выгнулась горбиком, из-под зажмуренных век вновь потекли слезы, а взять все он таки не смог — семя плеснуло прямо через край, через преграду губ, все еще растянутых на стволе, он прыснул, поперхнулся, забулькал. Но Вулкан держал, не давая ему освободиться, и отпустил лишь когда затихла последняя его судорога. Лоргар, роняющий неправдоподобное количество слизи изо рта, будто ему залили туда из большой бутыли, едва не упал вперед, но был подхвачен, Вулкан держал его челюсть в горсти и размазывал белые скользкие потеки по губам.

Глаза его нашли Робаута и вспыхнули, увидев, что на нем нет хитона. Но Жиллиман улыбнулся и покачал указательным пальцем в воздухе, давая понять, что отвлекаться от цели не следует.

Вулкан наклонился, подхватил Лоргара на руки, с той же легкостью, с какой берут некрупную кошку, и кивнул головой в сторону дверей.

- Пойдем в покои. Кровать как-то поудобнее.

Вне всякого сомнения. Лоргар оживился почти сразу — пока его доставляли в пункт назначения с эдаким комфортом, его губы нашли ухо Вулкана, и теплое золото серьги. Внутри все ныло от нетерпения. И почему желание получить его внутрь похоже на безумие? Такое же темное, бурлящее, смолянистое. Он получил Волка, получит и Дракона. Будет ли ему больно? Вероятнее всего.

Но он привык познавать все через боль.

И этот всезнайка Жиллиман, что б ни говорил, а еще приревнует.

Когда его доставили в кровать, Лоргар вдруг ловкой змейкой выскользнул из рук Вулкана и вскочил на ноги, прямо на своем ложе, выпрямился, весь огненный, маленький идол, статуэтка из темного золота. В неровном свете спальни татуировки танцевали на коже как живые.

Просто низачем… он погладил себя руками по горячему торсу, ощущая каждую мельчайшую выпуклость и ямку, полоску шрама, бугорок, невидимый пушок… поиграл цепочками, пощипал себя за соски, в самом деле подкрашенные, но и без этого темные, торчащие, чувствительные… Просто так, взгляд Вулкана был таким восхищенным и обволакивающим, и Лоргар просто хотел развернуться перед ним, почувствовать себя красивым.

И чувствовал, как взгляд мастера ласкает и запоминает каждый его изгиб и впадинку. Он, наверное, мог бы его выточить по памяти, не сверяясь с оригиналом.

Вулкан меж тем сгреб его одной рукой, прижал к себе — стоящий на ложе Лоргар в кои-то веки смотрел на него сверху и вдруг игриво поцеловал в лоб. Нельзя в губы так нельзя. Вулкан и раньше избегал таких поцелуев, будто берег. Ну и черт с ними. Лоргар ахнул, когда в ответ Вулкан задразнил губами и языком его соски, вставшие торчком как два крошечных переключателя. В режим самоуничтожения, да, он оказался на четвереньках наконец, совершенно измородованный этим ожиданием, нетерпеливо комкал покрывало и подавался навстречу даже призраку прикосновения, когда Вулкан отбрасывал полу его повязки и растирал вход пальцем.

- Побольше… — гулко пробормотал он, и кажется, их наблюдатель в виде исключения вмешался в процесс — преподнес граненую бутылку масла.

- Вот какое-то. Надеюсь, не разогревающее, — ребячливый хмык. — Дай знать, Лоргар, если я ошибся.

Масло полилось, и в какой-то момент Лоргар таки услышал это — звук поцелуя, который предназначался не ему. Это могло бы стать поводом для печали, но… он глянул через плечо, сам едва живой от возбуждения, потому что палец Вулкана был уже в нем, а эти двое там вправду целовались, пока Робаут окончательно настраивал чудовищный драконий инструмент своей рукой, и он теперь казался еще больше и ужаснее. И все это было чертовски…

Вулкан наконец приставил его ко входу, погладил немного вверх и вниз, а когда надавил и вошел, Лоргар едва не заплакал. А может и заплакал. Уже было не разобраться, почему в глазах все плывет. Горло сжалось, он захлебывался, в висках застучало. Боль была такой, что впору было умолять прекратить и надеяться только на хваленую драконью гуманность.

Лоргар, упершись макушкой в постель, смотрел себе между ног и дивился, не мог поверить, что эта страшная штука в самом деле входит в него и скоро войдет полностью. И вот она вошла, напоследок скользнула уже легко, пальцы Вулкана сжали его бока пониже талии, и все началось. Черные бедра за его золотистыми двинулись, сжались, пока он ворочался в нем, привыкая к тесноте, и наконец он толкнулся. Сначала аккуратно, очевидно, чтобы не уложить в обморок, а потом разошелся, врезался в него сильно, жадно, грязно. А Лоргар не мог даже кричать — всхлипывал, кряхтел, хватал ртом бесполезный воздух, от которого горели легкие и сердце, слюна болталась как у бешеной собаки и падала на смятое покрывало.

Может, Вулкан был и прав. Может, тогда он был вправду не готов. Если сейчас казалось, что не переживет этого, умрет от перенасыщенности, сгорит или расплавится, или взорвется у него на члене как переспелая дыня, которую только пальцем тронь. Но он вправду там внутри как будто чиркал спичкой по сере, высекал невиданную искру, и все пылало, пожар съедал все. Все разумное. Все последнее. Все реальное.

Этот ритм был каким-то воистину магическим. Вулкан не сбивался ни на секунду, неутомимый зверь, ненасытный, плотоядный. И сладость, которую тело вбирало, текла по жилам вместо крови. И наконец Лоргар, взболтанный этими яростными толчками как яичница, стонал навзрыд, и наконец кричал, горло открылось. И наконец…

Он взвизгнул, когда Вулкан одним движением выскользнул, оставив после себя пустоту, но лишь для того, чтобы повернуть его, закинуть ноги высоко-высоко на свои плечи и опять войти.

Теперь он тискал ступни, тер их о свои щеки, рыча от удовольствия, обхватывал иногда коленки, соединяя их, и опять ни на секунду не сбивался с ритма, от которого конвульсии Лоргара становились уже беспрерывными, абсолютно невыносимыми.

Как сам кончал, уже и не помнил толком. Свои крики слышал как чужие, откуда-то издалека. Зато с какой-то ужасающей ясностью чувствовал, как Вулкан кончает в него — каждый толчок, как много, как влажно… он продолжал его трахать еще несколько минут после того, как полностью излился, и сам Лоргар уже целиком превратился во влажное месиво, чавкающее и булькающее, и почти что совершенно сытое… с виду только безобидное, как могло бы показаться, учитывая то, как его тут распластывали… а все же он забрал у дракона много сил — тот завалился вперед, на руки, измотанный, раскаленный, как кузнечная печь, и Лоргар облизнулся, растягивая губы в мокрой улыбке победителя.

Он хотел получить свое — и он получил.

Хотел узнать свои пределы — и узнал. Узнал, что они так далеки, что и вовсе невидимы, так что достичь их будет нелегко.

И Робаут — восхитительно — все-таки занервничал через минутку, когда они соприкасались остывающими щеками, а потом Вулкан в каком-то полутрансе скользил по его потной шее кончиком носа.

- Ну, на том и распрощаемся, —Жиллиман, все это время сидящий на противоположном краю кровати, поднялся, снял с плеча и расправил свой хитон с винным пятном. Надел, чуть сморщившись. — Довольно. Было вкусно и интересно. Знал я, Лоргар, что не ошибаюсь, видя в тебе редкого развратника.

Еще одну причину спешки можно было увидеть невооруженным глазом. Лоргар рассмеялся тихонько, предполагая, что перевозбужденный Робаут теперь ждет возвращения к себе, чтобы отмыть дракона от чужого запаха и уж там задать ему трепку со своей стороны.

Лоргар сел, не опуская колени раздвинутых ног, потом все-таки спустил ступни на пол и встал. По сплошь мокрым бедрам текли целые ручьи — вот это дракон в него накончал, как будто не было того первого раза, когда Лоргар еще проглотил целый галлон. Все саднило сзади, процесс заживления вдруг принес особые ощущения, на грани удовольствия… Все ткани стягивались, регенерировали, и от этого тоже было приятно. Приятно показывать себя, далеко не такого безобидного, каким его привыкли считать. Сегодня он многое про себя понял.

- Всегда буду рад вас видеть, братья мои, — мурлыкнул Лоргар и глянул на Вулкана, который огляделся в поисках одежды, но вспомнил, что она упала с него еще в библиотеке. Забавная сценка.

- А мы благодарим за отличный прием. Но думаю, пока что мы увидели все, что хотели, — к ответу Робаута было не придраться. Лоргар внутри себя расхохотался громко, свободно и злорадно.

Правильно, правильно… волнуйся. А то, кажется, уже привык воспринимать его как должное. А есть те, кто только и ждет, что ты зазеваешься.

Когда они ушли, он отправился в купальню, хотя и не слишком торопился смывать с себя все следы. Пока они не засохли совсем, было сладко ощупать себя там, скользкого, еще размякшего… Лоргар развернул шелковую тряпицу, в которой принес из тайника своей спальни секретный предмет — продолговатый, приятно тяжелый, гладкий. Ритуальный.

Раскидываясь на лежанке, он ахнул почти жалобно, когда втолкнул его в себя сильно и плавно, имитируя движения дракона, и ноги задрожали, вторая рука на члене судорожно сжалась. Ох, застукай его Кор Фаэрон сейчас…

Грязный, порочный, мерзкий, ты отродье, не знающее истинного Бога, это все срам и грех, и ты сгоришь, да, да, ох да…

Он горел, он уже знал, что может гореть и не умирать. И в этом огне он рождается новым.