Дух авантюризма

by Gottingen

Summary:

Несколько эпизодов из жизни Клëпки и Гусли после знаменитой экспедиции на Луну.

Notes:

Посвящаю этот сборник драбблов всем, кто читает и комментирует мои работы. Без вас ничего этого не было бы. Особая благодарность zabriskie за вдохновляющие отзывы и интереснейшее обсуждение под фанфиком «Кузнечик» (на сайте-который-мы-не-будем-называть).

С конца апреля 2022 года у меня наступил очень непростой период в жизни, так что этими драбблами я в какой-то мере пытаюсь отвлечься.

Chapter 1: Сборы

— Ой-ой, аккуратнее! Это бас-геликон!
— Да он ведь и так уже помятый!
— Это очень печальная история. Скажу только, что он побывал в руках у Незнайки.
В доме на улице Колокольчиков сегодня уже с утра поднялась суета. Было ещё очень рано, но многие проснулись из-за шума и выглянули посмотреть, что происходит. Даже художник Тюбик, обыкновенно спавший дольше всех, высунулся из окна, зевая и потирая глаза.
Во дворе стоял автомобиль удивительной конструкции, с сапогами на колёсах, а за ним был ещё и прицеп. К этому прицепу поочерёдно подбегали то Гусля, то инженер Клёпка. В кузове уже возвышалась небольшая гора самых разнообразных музыкальных инструментов.
— Так! Рояль-то будем грузить? А орга́н?
Гусля прекратил метаться от крыльца к машине и замер, видимо, принимая сложное решение.
— Без рояля композитору никуда, — наконец вздохнул он и добавил расстроенно: — Надо было его перво-наперво вынести и погрузить. А теперь всë здесь убирать, чтобы место расчистить… А орга́н пусть остаëтся! Хороший инструмент, но очень уж громоздкий…
— Слушай, Гусля, а может, мы и рояль оставим? Да и вообще, ну подумай ещë разок — зачем тебе тащить всë это с собой? На Луне ты прекрасно одной флейтой обходился! А остальные инструменты и у нас в Солнечном городе найти можно. У нас, между прочим, целая фабрика музыкальных инструментов. Поедем туда и выберем что хочешь!
— Да как же ты не понимаешь, Клëпка. Если я насовсем… то есть надолго в Солнечный город перееду, как же я без своих инструментов обойдусь? Я и к этой скрипке привык уже, и к балалайке, и к трубе — я их, понимаешь, чувствую и знаю, а к новому инструменту ещë долго привыкать буду.
Клëпка только рассмеялся.
— Ну, как знаешь! Ты же и к городу привыкать будешь, и к новым знакомым. Разве не сложнее к ним будет привыкнуть, чем к новым инструментам?
Рассуждая так, Клëпка уселся на бортик прицепа, но тут же спохватился и помог Гусле забраться рядом. Так они уселись, как пара канареек на жëрдочке, и, склонившись друг к другу, продолжили свой разговор гораздо тише, так что высунувшиеся из окон соседи Гусли не могли ничего толком расслышать.
— Перебудили тут всех с утра пораньше, — проворчал Ворчун. — Ин-тел-ли-ген-ци-я ещë называется…
— Чего называется? — не понял Авоська. Он тоже считал себя в некотором роде коротышкой искусства, поскольку работал когда-то помощником Тюбика и по сей день пел у Гусли в хоре, но словами такими предпочитал голову не обременять.
— Да ничего! — раздражëнно отмахнулся Ворчун.
— Во дела… — протянул в то же время Незнайка. — А я думал, Гусля так, на недельку сгоняет в Солнечный город и обратно!
Сонный Тюбик, борясь с зевотой, повернулся к Незнайке:
— Да нет, братец, он туда надолго… Его в Солнечногородскую консерваторию преподавать пригласили. С руками, можно сказать, оторвали… Гусля мне по секрету об этом сказал.
— Какие уж тут секреты, — хмыкнул Пилюлькин. — Весь двор уже слышал.
Меж тем Клëпка соскочил с бортика и бодро воскликнул:
— Ладно, я в мастерскую за Винтиком и Шпунтиком! Вместе будем рояль грузить.
Он обхватил Гуслю поперëк талии, приподнял и на минутку задержал его так в воздухе, прежде чем со смехом опустил обратно на землю. Но не успел Клëпка сделать и пару шагов в сторону мастерской, как Гусля бросился к нему и остановил, обняв за плечи.
— Погоди, Клëпушка, не спеши так. Знаешь, я тут подумал… А ну его! Флейты будет вполне достаточно.
Даже с верхних этажей дома было видно, как Клëпка расплылся в улыбке. Сами же Клëпка и Гусля, кажется, вовсе не замечали, что за ними с интересом наблюдают любопытные.
— И тебе совсем-совсем не жалко расставаться со своими инструментами?
— С друзьями жалко. С домом. Со всем этим городом. А с инструментами ни капельки не жалко! Оставлю их нашему оркестру, пусть играют…
— И правда! Давай отвезу тогда их до Дома культуры?
(Красивый, недавно заново отстроенный Дом культуры располагался в самом центре Цветочного города — неподалёку от площади Незабудок, на бульваре Роз.)
— Успеется. Пошли лучше чай пить? И Винтика со Шпунтиком позовëм, как на стол накроем.
Уже на крыльце Гусля остановился и сказал вдруг:
— А бас-геликон я оставлю Незнайке! На память.

Chapter 2: Семицветик

О том, что Гусля уезжает, да ещё и насовсем, в тот же день прознал весь город. Уже к полудню на улице Колокольчиков было не протолкнуться. Все очень любили Гуслину музыку и гордились тем, что у них есть такой замечательный музыкант, а потому жители Цветочного города валом повалили к дому, где жил Гусля — если не попрощаться, то хотя бы увидеть его напоследок перед отъездом.
Все поголовно малышки несли с собой цветы, да и некоторые малыши тоже. Многие решили принести и что-нибудь съестное, поэтому от аппетитных запахов пирогов и пышек у всех вскоре потекли слюнки. Особенно вздыхал бедняга Пончик, жалея, что вся эта толпа шла не к нему. Страдать ему, впрочем, пришлось недолго, потому что Гусля, опешив от такого ажиотажа, предложил соседям вынести столы на улицу и устроить застолье для всех, кто желал проститься с ним.
— Спасибо, милая Маргаритка, я обязательно сохраню твой чудесный подарок, — благодарил Гусля, когда малышка по имени Маргаритка преподнесла ему расшитый цветочным узором платочек. — И тебе спасибо, дорогая Ромашка! Право, не стоило, он же тяжëлый… — он взял у Ромашки пышный букет огромных астр и сложил их к остальным цветам — ваз на всë просто не хватало. — Какой замечательный свисток! Спасибо, Топик! — малыш Топик, вручив Гусле деревянный свисток, так стиснул музыканта в объятиях, что у него чуть рëбра не затрещали.
Желающие проститься не убывали, но Гусля всем улыбался, всех благодарил и со всеми был приветлив.
Внезапно, перекрывая всеобщий гомон, раздался чей-то звучный голос.
— Гусля! Бессовестная твоя голова! И почему я последним узнаю, что ты решил променять наше захолустье на огни большого города?!
— Цветик! — Гусля бросился обнять поэта. — Ну какое же это захолустье? С нашего космодрома теперь все на Луну летать будут, и сам город вон как разросся…
— Ну хватит, хватит мне лекции читать, — Цветик дружески похлопал Гуслю по спине. — Ты у нас на Луне побывал, я теперь для тебя коротышка тëмный, дремучий — какой-то там рифмоплëтишка, а не инженер, немудрено, что ты мне ничего не сказал.
— Цветик, ну будет тебе обижаться, — с досадой сказал Гусля, отстраняясь от Цветика. — Я бы обязательно тебе сказал…
— Если бы вспомнил о моëм существовании, да-да.
Вообще Гусля ужасно не любил ссориться с кем бы то ни было и всегда очень переживал, если ему казалось, что кто-то на него обижен. Слова Цветика его задели, и он тронул поэта за рукав:
— Пойдëм поговорим где-нибудь наедине?
Цветик окинул взглядом двор и кивнул:
— Ну пойдëм.

Клëпка с Тюбиком распивали газированную водичку с сиропом, которую по такому случаю выставил из своих закромов Сиропчик, и оживлëнно болтали о том о сëм, когда Клëпка заметил, как Гусля исчез в глубине сада вместе с высоким кудрявым малышом.
— Ну всё, — вздохнул вдруг Тюбик. — Пропал наш Гусля. Слопает его Цветик и не поморщится.
— Да это же ваш знаменитый поэт! — присвистнул Клëпка. — Мне Гусля про него рассказывал и песни на его стихи пел. Я в стихах мало смыслю, но песни мне понравились — как прицепится какой припевчик, так из головы не выкинешь. Как там его — Цветик?
— Семицветик, — передразнил почему-то Тюбик. — Вообще-то его имя Пудик, но я вам, дорогой Клëпка, этого не говорил. А не то наша звезда пленительного счастья страшно оскорбится, если вы его так случайно обзовëте.
Клëпка хохотнул. Его даже больше рассмешил тон, каким Тюбик высказался о Цветике, чем настоящее имя поэта.
— И за что вы его так не любите, хотелось бы мне знать. Дайте угадаю — он на вашу картину настрочил… забыл, как это у поэтов называется… когда высмеивают в стихах.
— Эпиграмму? — подсказал Тюбик.
— Точно! Еë. Эпиграмму.
— Если бы, — Тюбик вздохнул ещë тяжелее. — Не обращайте внимания, это личное.
(«Личное» заключалось в том, что очень долго Тюбик вздыхал по малышке Капельке, а в один прекрасный день возьми и встреть еë на улице под руку с Цветиком.)
Клëпка развеселился ещё больше, будто всë понял, и не удержался:
— Ясно! Поклонниц не поделили…
Тюбик даже пятнами пошëл от такой проницательности, но отпираться не стал, а только добавил:
— И с Гуслей он очень некрасиво разошëлся когда-то. Помирились потом, правда. Снова стали вместе песни сочинять. Только я-то помню, как Гусля весь бледный ходил, в слезах, не ел, не пил, не играл ни на чëм, только по скрипке бессмысленно смычком водил. И всë из-за нашего… Семицветика.
Веселье мигом сошло с лица Клëпки. Он, конечно, понял, что Тюбик судит с пристрастием. Но всë же Клëпка был личностью в высшей степени порывистой и импульсивной, а потому немедля испытал желание догнать Гуслю, схватить его в охапку и утащить подальше от этого Цветика-Семицветика. И посмотреть, пожалуй, в бесстыжие глаза последнего. И, может быть — может быть! — расквасить его длинный нос, пусть такое поведение пристало только глупым, невоспитанным и драчливым малышам, а не всеми уважаемому инженеру, летавшему в космос.
— Клëпка, вы что задумали? — забеспокоился Тюбик, когда Клëпка сорвался с места, чуть не облив художника газировкой с сиропом.
— Ничего особенного! Но не могу же я позволить кому-то слопать нашего Гуслю, будь этот кто-то хоть трижды великий поэт.
— Вы его только не очень сильно… — пробормотал Тюбик, но мысленно пожелал Клëпке удачи. У него самого не хватило когда-то решимости… высказать Цветику всë начистоту.

— Гусля! — встрëпанный, с горящими глазами Клëпка вихрем влетел в беседку, как будто Гуслю и правда утащил сюда на съедение трëхглавый дракон. «Дракон» в лице Цветика тут же предусмотрительно отступил назад и даже отпустил Гуслю, которого до этого держал за руки. — Ты в порядке?
— Да. Клëпка, что случилось?
— Ничего… — Клëпка даже растерялся. Не было похоже, что Гуслю надо от кого-то спасать. — Просто я подумал — может, нужна моя помощь?
Клëпка поглядел на Цветика сердито и на всякий случай заслонил Гуслю собой.
— Так это и есть твой гениальный инженер? — Цветик скрестил руки на груди. Его вдруг разобрал смех. — Ну не смотрите на меня, как божья коровка на тлю! Будем знакомы. Цветик. Поэт, — он уверенно протянул Клëпке руку.
Клëпка, помедлив, сжал ладонь Цветика с такой силой, что поэт немного побледнел, а Клëпка энергично затряс его руку.
— Клëпка. Инженер.
— Вот вы и познакомились, — выдохнул Гусля и решительно вышел из-за спины Клëпки, чтобы мягко разнять затянувшееся рукопожатие. Он быстро отпустил руку Цветика, но вот руку Клëпки стиснул посильнее, будто о чëм-то просил. — Я рад, Цветик, что ты пришëл попрощаться. Ты что-то ещё хотел мне сказать?
— Да нет, знаешь… — протянул Цветик, потирая руку, которая всë ещë ныла от Клëпкиного рукопожатия. — Больше ничего не хотел. Только стихи хотел прочитать. Они тебе посвящены. Но я, пожалуй, при всех пойду их прочитаю!
— Идите-идите, — буркнул Клëпка, сверля Цветика взглядом. — Мы все с удовольствием послушаем.
Цветик только хмыкнул, пожал плечами и, высоко задрав свой длинный нос, вышел из беседки с самым важным видом.
— Это было грубовато, — с укором начал было Гусля, повернувшись к Клëпке, но вдруг так и просиял. — Спасибо. Тебе Тюбик что-то рассказал?
— Да какая разница, — неловко улыбнулся Клëпка. — Ты извини, что я тут сцену устроил. Просто подумал… А, ладно! Не хочешь — так мне ничего рассказывать не надо. — Он вдруг посерьёзнел и добавил тихо: — Только тебя обижать я больше никому не позволю.
Гусля вспыхнул и отвернулся. Пальцы его легонько скользнули по руке Клëпки.
Звучный голос Цветика, усиленный, похоже, микрофоном, донëсся вдруг и до беседки:

Наш Гусля музыкант великий,
Найдëшь ты всë в его музы́ке!
И к каждому, поверьте, сердцу
Найдëт его музы́ка дверцу!

— А разве есть такое слово — «музы́ка»? — фыркнул Клëпка от смеха.
— Слово-то есть… — прыснул Гусля. — Только уж больно устаревшее. Не самые лучшие его стихи. Вот что такое «дверца к сердцу»? Скорее уж ключ. И какой я «музыкант великий»? Обычный музыкант.
— Музы́ки твоей не хватает, вот и стихи так себе.
Гусля смущëнно отмахнулся.
— Да нет, не музы́ки. А широты мышления.

Chapter 3: Первый день комом

Notes:

У меня такое чувство, что эту сильно растянутую часть мне было очень интересно писать, но в итоге еë не очень интересно читать. Жду ваших впечатлений.

От поездки на автомобиле инженера Клëпки у Гусли буквально дух захватывало. Конечно, Гусля летал и на воздушном шаре, и на ракете, и просто в скафандре с помощью пропеллера на шлеме, но ни разу ещë сердце у него так не скакало по ухабам, как сейчас. А уж сравнивать это с обычными увеселительными прогулками на газированном автомобиле Винтика и Шпунтика было просто смешно — ни сами Винтик и Шпунтик, ни даже Торопыжка не лихачили так, как это делал Клëпка.
— Клë-Клë-Клëпка! — оттого, как подпрыгивала машина на своих четырёх пружинистых сапогах, у Гусли и слова тоже подпрыгивали в горле, будто налетая на кочки. — Мы-мы-мо-можем ехать чуточку потише?
Клëпка, увлечëнный быстрой ездой, спохватился. Он только сейчас заметил, что Гусля намертво вцепился одной рукой в дверцу машины, а другой — в поручень впереди себя. Вообще Клëпке очень хотелось покрасоваться и впечатлить Гуслю, именно поэтому он не задумываясь включил сразу четвëртую скорость и собирался показать всë, на что способна его машина.
— Можем, конечно, — устыдился Клëпка и сбавил скорость до третьей. — Хочешь, поедем просто по земле?
— Было бы очень славно, — выдохнул Гусля. — Я, кажется, ещë не совсем привык к автомобилям, которые скачут, как бешеный кузнечик.
Щëки Клëпки внезапно зарделись при воспоминании о том, как Гусля его самого когда-то называл «кузнечиком», но этот неожиданный приступ смущения Клëпка предпочëл перебить смехом. Он опустил машину на колëса и отключил пружинистые сапоги, так что дальше они поехали, как на самом обычном автомобиле.
— Но это ещë не всë, на что она способна! — как всякий рьяный автомобилист, Клëпка мог часами с любовью рассказывать о своëм личном транспортном средстве. — Она и летать может с помощью вот этого пропеллера у нас над головами, и по воде плавать!
Гусля, который немного пришëл в себя после головокружительных прыжков, слабо улыбнулся:
— Да, Незнайка нам всем что-то такое рассказывал после своей поездки в Солнечный город. И я с радостью проверю, как она летает и плавает, только в следующий раз, хорошо? Мне бы хотелось хоть что-то разглядеть по пути в Солнечный город, я ведь ни разу там не был.
Гусля сказал это так спокойно, но искренне, что Клëпка даже расстраиваться не мог. Ему всë ещë ужасно хотелось прокатить Гуслю с ветерком, но ещё сильнее — чтобы Гусля не испытывал от их поездки один лишь дискомфорт, поэтому Клëпка, фигурально выражаясь, наступил на горло собственной песне и вместо этого затараторил:
— Конструкция, конечно, по нынешним меркам устаревшая, но, честное слово, я еë не променяю ни на одну современную модель — уж тем более на все эти новомодные автомобили с автопилотом! Ну какое, скажи, удовольствие в том, чтобы машина сама тебя везла, а ты в этом процессе никак не участвовал? Всë равно что… да вот всë равно что, ха-ха-ха, слушать музыку в записи вместо того, как еë играешь ты!
Клëпка продолжал с энтузиазмом рассказывать своему спутнику об устройстве автомобиля, а Гусля отвечал ему немного рассеянно — теперь, когда машина не скакала, точно блоха, у Гусли появилась возможность глядеть по сторонам.
По мере приближения к Солнечному городу пейзаж вокруг становился всë интереснее и непривычнее. Хоть Цветочный город и урбанизировался сильно за последние годы, но всë ещë был городком не слишком большим, а местами тихим и даже старомодным — поэт Цветик уж слишком резко заклеймил его «захолустьем», но в чëм-то он был и прав. На улице Колокольчиков новые многоэтажные вертящиеся дома удивительным образом соседствовали со старыми небольшими домиками, обнесëнными заборами и окружëнными обширными садами и палисадниками — в одном таком домике жил до недавних пор и сам Гусля со своими друзьями. Не было вокруг Цветочного города и огромных бескрайних полей, возделываемых комбайнами, поэтому Гусля во все глаза смотрел на сельскохозяйственные угодья, примыкающие к Солнечному городу и мелькающие сейчас перед ним.
Изредка им попадались другие автомобили, но Клëпкин автомобиль проносился мимо них слишком быстро. Только одна машина, выкрашенная в весëлый ярко-салатовый цвет, поравнялась с Клëпкиной оранжевой машиной. Сидевшая за рулём малышка с любопытством взглянула на Гуслю и Клëпку, а затем крикнула:
— В Солнечный город едете, братцы?
— В Солнечный, — подтвердил Гусля и приветливо улыбнулся незнакомой малышке. На голове у неë была соломенная шляпа такого фасона, какой обычно носят малыши, на носу — тëмные очки с круглыми стëклами, а в ушах качались серëжки-пëрышки.
Клëпка тоже обратил внимание на автомобилистку, которая нагнала их, и хвастливо заметил:
— Это мы ещë тихонько едем! Вы только поэтому нас догнали.
— А вы любитель быстрой езды, я смотрю? — засмеялась малышка. — Судя по вашему шлему. Хотите, поспорим, кто из нас первый доедет?
Клëпка фыркнул от смеха:
— Сомневаюсь, ха-ха-ха, что ваш жучок развивает такую же скорость, как наша… — он запнулся и, с нежностью взглянув на Гуслю, сквозь смех докончил: — Как наш кузнечик.
Салатовый автомобиль и в самом деле формой своей напоминал большого жука.
— Зря сомневаетесь. Это очень резвая машинка. Боитесь, что я вас обгоню? — водительница, кажется, совсем не обиделась, только воодушевилась ещë больше.
Гусля же нутром почуял, как вот-вот заведëтся Клëпка и чем это может закончиться, поэтому вмешался прежде, чем инженер открыл рот.
— Ничего он не боится, вот только он пообещал мне, что не будет в этот раз слишком уж разгоняться. Иначе я ничего не увижу по дороге, а это было бы очень обидно — я ведь из другого города и еду в Солнечный город впервые. Правда, Клëпка?
Для верности Гусля ещë и стиснул Клëпкино голое колено, всë сплошь в ссадинах и царапинах — инженер по-прежнему предпочитал носить короткие штанишки вместо длинных, считая, что в них прохладнее ездить. От такого жеста Клëпка вздрогнул и пристыженно кивнул, вспомнив о своëм обещании, хоть ему и очень захотелось утереть носик этой самоуверенной малышке.
Малышка, впрочем, перестала подначивать Клëпку, а только улыбнулась — больно уж мило малыш с розовым бантиком на шее успокаивал малыша в шлеме.
— Это и правда было бы очень обидно. Увидите, вам понравится в Солнечном городе! — она вдруг помахала им шляпой, а затем под рëв двигателя резко вырвалась вперёд. — До встречи-и-и!
— А всë равно мы бы еë обогнали, — немного обиженно пробухтел Клëпка.
— Конечно бы обогнали, — ласково заверил Гусля.

***

До Солнечного города удалось добраться без приключений, и Клëпка намеревался отвезти Гуслю на Лунную улицу (бывшую Блинную), на которой и сам недавно поселился в одном из многоэтажных домов. Надо сказать, что Блинная улица получила своё новое название сначала в шутку: солнечногородских учëных так насмешила «блинная» теория Знайки, что они окрестили Блинную улицу Лунной. Однако вскоре новое название понравилось всем больше старого, а космические полëты Фуксии, Селëдочки и Знайки стали обсуждаться не только в научной среде, но и в каждой газете, так что в архитектурном комитете приняли решение переименовать сразу несколько соседних улиц: так появились улицы Лунная, Звëздная, Космическая, Ракетная и множество других.
Итак, Клëпка держал курс в сторону Лунной улицы, когда вдруг в потоке машин заметил уже знакомые очертания салатового автомобиля-жучка. Неизвестно, какой такой тумблер щëлкнул у Клëпки в голове, но он решил, что это замечательная возможность всë-таки взять реванш и обогнать упомянутый автомобиль. Гусля на этот раз не успел ничего ни сказать, ни сделать — его хорошенько тряхнуло, когда Клëпка рванул с места, не обратив никакого внимания ни на светофор, ни на милиционера, который регулировал движение.
Обогнать «жучка» Клëпке, однако, было не суждено: раздался громкий свист, а затем и сам милиционер подбежал к Клëпкиной машине, размахивая жезлом.
— Ай, чтоб тебе лопнуть! — выругался Клëпка, вынужденно тормозя машину. У него, конечно, промелькнула мысль включить пропеллер, чтобы взмыть в воздух и избежать встречи с милиционером, но если бы он не затормозил, то вполне мог влететь в другую машину или даже сбить того милиционера — и хотя Клëпка страсть как не любил милиционеров и нередко на словах желал им лопнуть, провалиться сквозь землю и прочие ужасные кары, но сбить коротышку — поступок, который Клëпка мог себе представить лишь в страшном сне (если бы сны ему когда-нибудь снились).
В ту же минуту Клëпка почувствовал, как в него изо всей силы вцепилась пара рук. Гуслю слегка била дрожь, и, ощутив резкий укол вины, Клëпка уже хотел обнять музыканта, чтобы успокоить и извиниться за свой необдуманный порыв, из-за которого они оба могли пострадать, но тут над ухом раздался строгий голос милиционера:
— Вы что же тут провоцируете аварию? Своими действиями вы подвергаете опасности жизни пешеходов, водителей и пассажиров. Как вам не стыдно! Будьте добры пройти со мной в отделение.
Нет бы Клëпке спокойно признать свою вину и послушаться милиционера, но в нëм совсем некстати взыграло ретивое, и он весьма грубо огрызнулся:
— Не пойду я с тобой никуда! Никакой аварии не было, а у меня времени нет выслушивать твои дурацкие нотации.
— Клëпка, может, не надо… — робко попытался встрять Гусля. Он раньше с милицией дела не имел, потому что в Цветочном городе еë попросту не было, а на Луне была полиция, которая вела себя вовсе не так деликатно, как солнечногородский милиционер; но при всëм при том Гусля сразу понял, что с милицией лучше не спорить. Он переживал, что такая горячая голова, как Клëпка, сейчас наговорит чего-нибудь не того и за это будет наказан куда суровее, чем за едва не случившуюся аварию.
— И пассажир у вас, я смотрю, непристëгнутый, — нахмурился милиционер, которому, конечно, тоже была малоприятна Клëпкина ругань. — Нет, дорогой, вам всë-таки придётся пройти со мной. Припаркуйте машину в положенном месте и откройте дверцу, пожалуйста. Или я буду вынужден взять ваш автомобиль на буксир и самостоятельно отвезти к отделению.
— Ну уж дудки, — сердито отрезал Клëпка и, отогнав машину на стоянку, нехотя вылез из неë. — Валяйте, только побыстрей. Гусля, — сердитый тон Клëпки чуть смягчился, когда он обратился к музыканту. — Ты меня подожди здесь, пожалуйста. Я скоро вернусь.
— Может, я с тобой пойду? — Гусля тоже выскочил из машины, а затем с надеждой взглянул на милиционера. — А не то он наговорит вам ещё хуже гадостей, так что вы и сами не рады будете.
Вместо того, чтобы действительно наговорить милиционеру ещë хуже гадостей, Клëпка мгновенно стал пунцовым от такой аттестации из уст Гусли. Милиционер же, крепко взяв Клëпку за локоть, посмотрел на Гуслю и покачал головой:
— Вам, пожалуй, не за что пока читать полноценную нотацию. Хватит и того, что вы перепугались. Это вам послужит хорошим уроком на будущее: не ездить непристëгнутым и не садиться в машину с таким несознательным водителем…
— Я тебе покажу несознательного! — Клëпка даже кулаком погрозил милиционеру, но тот, проигнорировав угрозу, потащил «несознательного водителя» куда-то за угол.
Гусля бросился следом за ними.
— Постойте! Отпустите его, пожалуйста, он больше не будет!
Но милиционер, увы, уже его не слушал.

***

Клëпкино «скоро» затянулось, наверное, на целый час, и Гусля не находил себе места от волнения. Он пытался вспомнить всë, что когда-либо слышал от знающих коротышек о милиции и еë методах, и не мог. Незнайка крайне неохотно, почти вскользь упоминал о ней, Знайку больше интересовали всякие научные изыскания, а сами уроженцы Солнечного города тоже как-то не опускались в разговорах до таких будничных тем — ни Фуксия, ни Селëдочка, ни профессор Звëздочкин, ни архитектор Кубик, ни сам Клëпка, из-за которого Гусля сейчас сходил с ума. Лишь столь одиозная в Цветочном городе личность, как Пачкуля Пëстренький, изредка хвастался, что побратался когда-то с самым настоящим милиционером…
Гусля беспомощно расхаживал перед зданием милиции, прижимая к груди футляр с флейтой. Он первым делом сунулся внутрь здания, но Клëпке ничем помочь не смог — строгий вежливый милиционер увëл его куда-то и сам пропал с концами, а его коллега, следивший за дорожным движением на многочисленных камерах-сферах, поинтересовался у Гусли, что ему нужно и не заблудился ли он в городе. Вероятно, за происшествием с участием Клëпки он внимательно не следил, иначе бы, возможно, узнал Гуслю.
Неизвестно, до чего дошëл бы Гусля с отчаяния, но тут рядом со зданием милиции послышался визг тормозов. Гусля совершенно потерянно и безучастно взглянул в ту сторону, но в следующую секунду даже выронил футляр от неожиданности. Из весëленькой салатовой машины вышла та самая малышка, которую они повстречали утром по дороге в Солнечный город. Только сейчас Гусля смог разглядеть, что была она очень миниатюрненькая, ростом даже ниже него, а одета была в длинный цветастый сарафанчик. Тëмные очки она уже сняла и нацепила на шляпу.
— Ба! Знакомые всë лица! — всплеснула малышка руками. — Ну, как вам Солнечный город? Много уже успели посмотреть?
Она спросила всë это с искренней улыбкой, но перестала улыбаться, когда заметила Гуслин удручëнный вид.
— По лицу вашему вижу, что-то случилось. Вы не заблудились?
Гусля даже издал нервный смешок.
— Почему, интересно, все сегодня думают, что я заблудился?
— Потому что у вас потерянный вид и вы стоите перед отделением милиции. К тому же, мне уже известно, что вы из другого города — логичнее всего предположить, что вы потерялись. Но, похоже, я поспешила с выводами…
Она приблизилась к Гусле и подняла с земли футляр, за которым он так и не нагнулся. От падения футляр раскрылся, и малышка с неподдельным интересом уставилась на флейту.
— Ого, какая древность! Я уже забыла, когда последний раз видела в нашем городе такую флейту. Видите ли, у нас все уже давно перешли на пневматические флейты. Вы, значит, музыкант?
— Да, — Гусля машинально оправился, приводя в порядок свои светлые волосы и розовый бант. Ему внезапно стало неловко, что из-за своих переживаний он поначалу ответил малышке так неучтиво. — Меня зовут Гусля. Очень рад с вами познакомиться.
— Взаимно! А меня зовут Маковка.
Они пожали друг другу руки, Гусля забрал свою флейту, и тогда Маковка спросила:
— Так чем я могу вам помочь?
Гусля вздохнул.
— Боюсь, что ничем. Видите ли, мой друг…
— Клëпка? — уточнила Маковка.
— Да-да, Клëпка. Он всë-таки угодил в неприятную ситуацию на дороге, его увëл с собой милиционер, и теперь я не знаю, что и думать. Его не выпускают оттуда уже час, — Гусля с тоскою посмотрел на здание милиции.
Маковка же рассмеялась, хотя и быстро осеклась — чего доброго, еë новый знакомый подумает, будто она смеëтся над чужой бедой.
— Вы только не обижайтесь, что я смеюсь. Но вашему Клëпке, уж поверьте, ничего страшного не угрожает. Он, наверное, серьёзно нарушил правила дорожного движения, поэтому его и держат так долго — просто читают очень длинную нотацию. Ничего плохого ему там не сделают.
— Он ещë и на милиционера ругался, — всë же неуверенно заметил Гусля. — Может, за это бывает наказание посерьёзнее нотаций?
Маковка улыбнулась.
— Ну, если самое-самое страшное — то это в «холодильник» посадят на несколько суток. Или водительское удостоверение отберут на месяц. Кстати, а какой милиционер его туда увëл?
Гусля пожал плечами.
— Такой длинненький и худой. Строгий, но очень вежливый. Ни разу в ответ не ругнулся, хотя Клëпка бранил его на чëм свет стоит.
— Так я и думала, — Маковка вдруг хихикнула, прикрывая рот ладошкой и почему-то краснея. — Значит, говорите, он там уже час сидит?
— Да. Кстати… вы вот сказали… а что такое этот ваш «холодильник», куда сажают на несколько суток? Может, Клëпка как раз там? — у Гусли в груди всë сжалось. Вряд ли «холодильник» был чем-то хорошим.
— А вот сейчас вы и узнаете. Пойдëмте со мной.
Гусля подивился тому, как уверенно Маковка вошла в здание милиции, но поспешил за ней.

***

Клëпка сидел вовсе не в «холодильнике», а просто в комнатке, закинув ногу на ногу и демонстративно зажав уши (шлем при этом он так и не снял). Длинненький худой милиционер, как описал его Гусля, уже чуть не плакал. Пот, во всяком случае, градом катился с него, отчего он снял блестящую каску с изображением солнца и постоянно промакивал то лоб, то шею платком.
Отчаяние милиционера объяснялось просто: Клëпка упорно не желал слушать нотацию и не выказывал никаких признаков раскаяния. Браниться он, правда, тоже устал — после того, как он перебрал все известные ему ругательства, начиная незамысловатым «ослом» и заканчивая такими изощрёнными конструкциями, как «каска пустоголовая», им овладела странная, абсолютно непривычная для него апатия. Он, понятное дело, совсем не слушал надрывающегося стража порядка и смотрел вроде бы на него, а вроде бы и мимо. Даже чувства усталости и голода как-то притупились. Да что там, Клëпке даже не хотелось поскорее попасть домой. Единственное, чего ему хотелось — прижать к себе Гуслю крепко-крепко и уткнуться носом в копну его светло-пшеничных волос. Гусля вообще действовал на него успокаивающе, как ромашковый чай. Так что милиционер очень недальновидно поступил, не забрав в отделение вместе с ним и Гуслю. Глядишь, уже отмучился бы с коротенькой пятнадцатиминутной нотацией и со спокойной душой отпустил бы их восвояси.
— Нет, у вас решительно нет совести! — воскликнул милиционер и чуть не всхлипнул. — Вам вот всë равно, что из-за вас я на службе задерживаюсь без ужина, а меня, к тому же, может быть, ждут… а я ещё и ночью спокойно спать не буду, зная, что на вас мои слова никак положительно не повлияли…
Клëпка всë же отнял ладони от ушей и прислушался наконец к тираде.
— Представьте себе, мы с вами в абсолютно равных условиях. Я из-за вас задерживаюсь, сижу тут без ужина и даже без обеда, меня ждут, а от ваших нотаций у меня так голова трещит, что я ночью, кажется, тоже не усну.
Терпение милиционера готово было лопнуть, у него даже промелькнула мысль отвести всë-таки Клëпку в «холодильник» и оставить там хотя бы на ночь, но помощь вдруг пришла откуда не ждали.
Чьи-то маленькие ручки легли милиционеру на плечи, а затем эти же ручки накрыли его глаза.
— Свистулечка, угадай, кто? — раздался нежный голосок.
— Маковка?!
Клëпка до того измотал ему все нервы, что в первый миг милиционер дëрнулся, как ошпаренный, и только потом с изумлением обернулся. Гусля вовремя подхватил Маковку, не то бы она точно упала — чтобы обнять милиционера, ей пришлось встать на самые цыпочки и вытянуться, а от резкого движения она не удержала равновесия.
Меж тем изумление милиционера сменилось смущением: он стал пунцовым, совсем как Клëпка чуть раньше, а затем вдруг рассердился.
— Маковка, что это за фамильярности! Потрудитесь называть меня Свистулькиным, когда я на службе.
— Ну простите меня, товарищ Свистулькин. Я по вас очень соскучилась. Так соскучилась, что готова выслушать от вас хоть десяток нотаций, что я езжу слишком быстро и неосторожно. Не наказывайте меня за это слишком строго, — Маковка вдруг повисла у Свистулькина на руке, и у того не хватило духу высвободиться. Да и, по правде сказать, не хотелось.
Клëпка, который сначала вытаращился на всю эту сцену непонимающе, вдруг расхохотался, будто у него началось помешательство. Он хохотал до слëз, держась за живот и захлëбываясь своим смехом, пока не начал икать. Гусле даже пришлось сбегать за стаканом воды и отпаивать Клëпку до тех пор, пока икота не прекратилась.
— Клëпка, ты точно в порядке? — обеспокоенно спросил Гусля, испугавшись, что Клëпка и впрямь слегка повредился умом от сидения в отделении. — С тобой тут ничего… ничего плохого не сделали?
Ответить на этот вопрос Клëпка не мог, потому что чуть не сполз с лавки на пол.
— Ой… не могу… — смеяться у Клëпки уже не осталось сил, только стонать. — Гусля, честное слово, такого анекдота я бы и сам ни за что не придумал!
Гусля со вздохом обнял Клëпку и погладил его по спине, ожидая, когда же он хоть немного успокоится.

***

Разошлись все четверо, к счастью, мирно и полюбовно. Клëпку даже не стали лишать водительского удостоверения. Гусля долго извинялся перед милиционером Свистулькиным за Клëпкино поведение и заставил самого Клëпку извиниться, что тот сделал на удивление послушно и кротко — они со Свистулькиным даже пожали друг другу руки, после чего милиционер заверил, что не держит на Клëпку обиды, а ещё порадовался, что тот водит дружбу с «таким сознательным малышом». Маковка предложила отпраздновать знакомство и примирение за ужином, и все вместе отправились в ближайшее кафе-столовую.
Свистулькин и Маковка засыпали Гуслю вопросами и о Цветочном городе, и о полëте на Луну, пока не заметили, что Гусля из последних сил борется с усталостью и старается не клевать носом.
— Давайте я вас подвезу, — вызвалась Маковка, видя, что и Клëпка уже начал позëвывать — того и гляди уснëт за рулëм. — Вам ведь на Лунную улицу?
— Мы с Маковкой с удовольствием проводим вас до дома, — со всей серьёзностью подтвердил Свистулькин, слегка касаясь ладошки своей бойкой подруги.
Гусля и Клëпка отказываться не стали. Свистулькин даже успокоил Клëпку, что обязательно проследит за тем, чтобы с его автомобилем ничего не случилось.
— Вернëтесь за ним завтра на стояночку. Я буду на том же посту, что и сегодня.
— Спасибо, — искренне поблагодарил Клëпка и глянул на Свистулькина виновато. — Вы уж извините меня ещё раз. Ужасно не люблю, когда читают нотации! Да вы и сами знаете — ну какой автомобилист любит иметь дело с милицией?
Маковка, которая в это время заводила двигатель, не удержалась и хихикнула.
— А вы поменьше нарушайте правила на дороге и не гоняйте на машине как сумасшедший, — посоветовал Свистулькин, но уже совсем не сердясь. — К тебе, Маковка, это тоже относится!
— Нет, вы слышали что-либо подобное, Гусля? — пожаловалась Маковка, оборачиваясь к Гусле, который устроился на заднем сидении. — Когда-нибудь он всë-таки засадит меня в «холодильник», бессердечный!
— Не думаю, что вам это грозит, — улыбнулся Гусля, подавляя зевок. Он сразу, ещë в отделении, заметил, как Свистулькин смотрел на Маковку, и за всей напускной строгостью было видно, что милиционер по уши влюблëн. — Вы лучше приходите вместе ко мне на концерт. Я, правда, пока совсем не знаю, когда смогу дать концерт в вашем городе, но я вам обязательно скажу…
В этот момент Клëпка запрыгнул на заднее сидение рядом с Гуслей, а Свистулькин сел впереди рядом с Маковкой. Машина тронулась с места. На этот раз Маковка ехала гораздо тише, хотя машин на улице было намного меньше, чем днëм. Все очень устали за этот день, и спешить уже никому никуда не хотелось.
С наступлением темноты все здания в городе мягко засветились разными цветами, и Клëпка, почувствовав какую-то необыкновенную радость и умиротворение от такой красоты вокруг, на которую раньше почти не обращал внимания и принимал еë как должное, уже хотел спросить Гуслю, как ему нравится Солнечный город ночью, но обнаружил вдруг, что музыкант уже заснул. Светлая голова Гусли склонилась на Клëпкино плечо, и инженер слегка поëрзал, чтобы Гусле было удобнее.
— Хорошо, что ты согласился поехать со мной, — прошептал он так тихо, чтобы не услышали их новые знакомые, и уткнулся носом в Гуслины волосы.
Несмотря на все сегодняшние происшествия, сейчас Клëпка был счастлив.

Notes:

Честно, нелюбовь Клëпки к милиции — это так угарно, я не могла удержаться. Особенно учитывая, что в Солнечном городе милиционеры сплошь совестливые няшки, которые боязливых малышек и малышей за ручку через дорогу переводят.
И да, я огненно шипперю теперь Свистулькин/Маковка. Я не знаю, что про них ещё писать, но шипперю)
P.S. По моему хэду Маковка внезапно немножко хиппи. Вы можете себе представить, что такое пара образцового милиционера и девушки-хиппи.

Series this work belongs to:

• Part 3 of Гуслины любови