до скорых встреч на мятых простынях

by dr_psycho

Summary:

Чан не ревнует, потому что ревновать можно только человека, которого любишь и который принадлежит тебе.

Минхо ему не принадлежит. И их отношения точно не про любовь. Не про любовь в романтическом понимании.

Но какого чёрта Чан сходит с ума, стоит Минхо подшутить над каким-нибудь парнем из стаффа или подмигнуть танцору — одному из своих близких друзей. Чан даже с ними как-то вместе обедал, и они вели себя куда ближе, чем обычные друзья. Или это лишь жалкие фантазии измученного бессонными ночами мозга.

Notes:

тгк: https://t.me/delulutherapy

Chapter 1: Чан

Чан не ревнует, потому что ревновать можно только человека, которого любишь и который принадлежит тебе.

Минхо ему не принадлежит. И их отношения точно не про любовь. Не про любовь в романтическом понимании.

Но какого чёрта Чан сходит с ума, стоит Минхо подшутить над каким-нибудь парнем из стаффа или подмигнуть танцору — одному из своих близких друзей. Чан даже с ними как-то вместе обедал, и они вели себя куда ближе, чем обычные друзья. Или это лишь жалкие фантазии измученного бессонными ночами мозга.

Чан не ревнует, но раздражается, когда приглашённый хореограф кладёт руку на плечо Минхо и что-то с короткой, едва заметной улыбкой шепчет ему в ухо. Чан отворачивается и уверяет себя, что это не флирт, а просто… Просто какая-то профессиональная шутка. Но когда он снова смотрит в их сторону, Минхо улыбается, а его шея и уши краснеют именно так, как когда он чем-то слишком смущён. Или кем-то.

Для своего успокоения Чан гуглит процент геев в Корее, но понимает, что эти данные не имеют ничего общего с реальностью. Особенно в их профессиональной среде, где геем может оказаться если не каждый второй, то третий — точно.

Что Минхо — гей, Чан знает ещё с дебюта, и это не новость ни для кого в их группе.

А ещё Чан всегда знал, что нравится Минхо. В том самом смысле, в котором гею могут нравиться парни. Но это не имело значения, потому что Минхо ни разу не сказал об этом прямо, а ещё потому что Чану всегда нравились девушки.

Но в какой-то момент взгляды Минхо, его совсем не невинный флирт на грани фола, странные пошлые шутки, порой озадачивающие, а порой доводящие до истерического смеха, стали для Чана импульсом для переосмысления их отношений.

Иногда он даже думал, каково это будет заняться сексом с Минхо: какой он за закрытыми дверями спальни с приглушённым светом, когда можно отпустить себя и не беспокоиться о приличиях; насколько чувственно он целуется, или наоборот, предпочитает жёстко и грязно; любит ли он долгие изнурительные прелюдии, как сам Чан, или сразу переходит к делу?

От всех этих мыслей Чан почти всегда возбуждается. Но ещё больше его заводит то, что получить Минхо не такая уж и сложная задача. Потому что Чан уверен, тот и сам хотел бы оказаться с ним в одной постели.

Но Чан не переступит эту черту, он хорошо себя знает. У него есть принципы, которые запрещают ему трахаться со своими друзьями. К тому же он не спит с парнями (пару экспериментов в юности по пьяни не в счёт). И он не видит сейчас ни одной причины, зачем это всё начинать.

У Минхо же, видимо, принципы куда более гибкие. На гастролях поздней ночью, когда Чан возвращается с деловой встречи, он замечает Хёнджина, выскальзывающего из номера Минхо в одном халате.

Тот осторожно оглядывается по сторонам и, заметив Чана, как не слишком радивый преступник, пугливо сбегает в свой номер.

Если бы не такое компрометирующее поведение, Чан, возможно, решил бы, что они играли в игры или уплетали рамён среди ночи — с них бы сталось. Но испуганное выражение на лице Хёнджина, его распахнутые глазища явно намекали на какую-то тайну, которую Чан точно не должен был знать.

***

Чан некоторое время себя уговаривает, что это не его дело, и стоит просто забыть о случившемся, выкинуть из головы, потому что она и без того битком забита проблемами — того и гляди лопнет от перенапряжения.

Но у него не получается.

Гастрольный тур продолжается, времени поговорить с Минхо наедине у него нет, а поднимать такие щекотливые вопросы при возможных случайных свидетелях совсем не хочется.

Да и вообще, что сказать в таком случае? Выяснить характер их взаимоотношений с Хёнджином? Или прямо спросить: «А вы с Хёнджинни трахаетесь?»

Минхо, по правде говоря, может спать с кем захочет, да и желающие всегда найдутся — Чан уверен. Но всё же отношения в группе это как будто бы слишком?

Может, Чан просто не в силах признаться себе, что ревнует. Что не может себе позволить просто так расслабиться и поддаться сиюминутному желанию коснуться Минхо так, как никогда не касался. Прильнуть губами к его шее, провести рукой вдоль позвоночника, опустить ниже на поясницу и скользнуть под футболку. Или попробовать на вкус его губы, насколько они мягкие и нежные.

Когда они сидят в гримерке, и Хёнджин осторожно сжимает пальцами плечо Минхо, Чан настораживается. Но с их тактильностью и фансервисом вообще уже невозможно понять, что игра и домашняя заготовка, а что настоящие чувства.

— Хёнджин-а, принеси мне воды, — ноет Минхо, развалившись на диване. Вокруг так много людей, но Минхо просит Хёнджина. Тот, не раздумывая, протягивает Минхо свою бутылку, из которой только что пил. — Непрямой поцелуй. — Минхо довольно улыбается.

— Извращенец, — бросает Хёнджин и наигранно кривится.

Ничего особенного — всё как обычно. Только Чан уже совсем двинулся, думая о Минхо и всех его потенциальных парнях днями и ночами.

— Как думаешь, у Минхо кто-то есть? — осторожно интересуется Чан у Джисона, который крутится рядом — уж он-то точно должен знать. Другой вопрос: захочет ли он этим поделиться с Чаном?

— Вряд ли, — между делом отвечает Джисон, зашнуровывая ботинки. — А что? Если хочешь познакомить его с классным парнем, то можешь попробовать.

Чан этого точно не хочет. Джисон на минуту останавливает взгляд — смотрит как-то укоризненно.

— Что?

— Хён, тебе бы самому нормальный секс не помешал, — говорит он наконец с тяжёлым вздохом.

— Будто здесь у кого-то есть секс, — парирует Чан.

— Ну, не у нас с тобой точно, а у Чанбинни-хёна вот есть.

Чан закатывает глаза — он знает про многолетние отношения Чанбина и Черён. Можно было вообще об этом не вспоминать.

У самого Чана прошлые отношения с Миён, продюсером на телевидении, закончились ещё полгода назад. Потом был один случайный секс с нуной из стаффа, имени которой он к своему стыду уже не помнит, и больше ничего.

Да, хороший секс ему бы точно не помешал.

***

Когда Чан оказывается перед дверью номера Минхо, он снова теряется. Все мысли вышибает из головы — что он должен сказать?

Он стучит раз, два, три. Никто не открывает, хотя он знает, что Минхо должен быть в своём номере — уже поздно и обычно в это время он уже укладывается, учитывая какое плотное расписание у них на завтра с самого утра. Минхо в отличии от Чана сном жертвовать не станет.

Чан не уходит, он стучит снова и снова, пока дверь перед ним не распахивается и не появляется раздражённая физиономия Минхо.

— Какого хрена!? — возмущается тот.

— Почему ты так долго не открывал?

Чан отодвигает Минхо и нагло врывается в номер. Что или кого он собирался там найти, Чан и сам не знает. Но внутри никого больше нет, кровать разобрана, на простынях валяется влажное гостиничное полотенце.

— Я в душе был, — говорит Минхо. — Может, ты объяснишь, что происходит?

Чан замечает, что на Минхо лишь белоснежный гостиничный халат, а с влажных волос стекают капли, прокладывая влажные дорожки по шее и груди.

— Ничего не случилось, я просто хотел поговорить, — уже менее уверенно произносит Чан, залипая на блестящую кожу в вырезе халата.

— До завтра не подождёт? Я вообще-то должен высушить голову. — В голосе Минхо появляются капризные нотки, Чан закусывает губу — и что дальше?

Он начинает сомневаться в себе, в своих подозрениях насчёт Минхо и Хёнджина.

— Ты и Хёнджин — между вами что-то есть? — прямо спрашивает Чан, он ненавидит все эти игры. Ходить вокруг да около не в его стиле.

Минхо часто хлопает ресницами — так он выглядит обманчиво невинно и очаровательно. Чан залипает на его красивом лице и останавливает взгляд на приоткрытых губах. Ему даже не стыдно, что он хочет их поцеловать. Может быть, у многих мужчин при виде Минхо случается кризис ориентации, а у Чана есть оправдание — он вообще видит его каждый божий день.

Губы, на которые так откровенно пялится Чан, изгибаются в улыбке, а потом Минхо смеётся.

— Откуда такие вопросы? — наконец произносит он.

Чан выдыхает — конечно, это глупости, ему просто показалось, Минхо бы не стал. Не в собственной группе.

— Прости, я… — Чан замирает, разглядывая Минхо.

— Даже если и так, тебя это не касается, — вдруг холодно добавляет Минхо, и улыбка с его лица пропадает напрочь.

Чан ощущает себя жалким и растерянным. И начинает злиться, по-настоящему злиться.

— Блядь, ты невыносим! — шипит он сквозь зубы. — Конечно, все твои блядства касаются меня. Кто будет разгребать это дерьмо по-твоему?

— Пока проблем не было с моими «блядствами», — спокойно отвечает Минхо, едва расставляя акценты, как будто его совсем не задевают слова Чана. И это бесит ещё сильнее.

То, что Чан не может сохранять хладнокровие, когда дело касается Минхо, то, что он заводится и бесится от одной мысли, что тот трахается с другими мужиками. Если бы это были девушки, интересно, Чан бы ревновал?

— Ты же понимаешь, что это ставит под удар не только тебя, но и всю группу? — Чан едва сдерживается, чтобы не повысить голос и не наорать на Минхо.

Тот усаживается на кровать, слишком широко расставив ноги, и окидывает Чана изучающим взглядом.

— А, может, дело в том, Чанни-хён, что ты просто-напросто ревнуешь? — внезапно спрашивает он, попадая в самое яблочко, словно читает Чана, как раскрытую книгу с картинками.

Не то чтобы Чана не интересовала судьба группы, но на все обвинения его толкает жгучее и болезненное чувство собственничества, перед которым он бессилен.

— Не стоит выдавать желаемое за действительное, — выдыхает Чан, пытаясь взять себя в руки. Но сердце колотится, набирая сумасшедшие обороты, грудь сдавливает в тиски и дышать становится всё труднее с каждым коротким вздохом.

Чан балансирует на грани.

Ещё немного и случится взрыв.

— Может, всё-таки стоит? — Минхо изгибает губы в издевательской улыбке, которую невыносимо хочется стереть с его лица. Но Чан может думать только о том, насколько тот сейчас сексуален — наглый, заносчивый и совершенно невыносимый.

У Чана определённо проблемы, в голове сиреной ревёт сигнал «SOS». Он срывается: один шаг — и он уже сжимает подбородок Минхо пальцами, одно мгновение — и он сцеловывает эту наглую ухмылку.

В голове запредельно пусто, глухо — желание захлёстывает так, что Чан больше не способен себя контролировать.

Минхо отчаянно мычит в поцелуй, прикусывает кончик языка Чана, скользящий по кромке зубов. Во рту ощущается металлический привкус крови, но Чан не отстраняется — он стискивает челюсть Минхо и отчаянно впивается губами в его и правда мягкие, но немного обветренные губы.

Чан разрывает поцелуй, только когда слышит, как хлопает дверь. Он оборачивается и видит Хёнджина в повязанном на бёдрах полотенце. Его лицо выражает нечто похожее на замешательство и недовольство. Ну, что ж, его можно понять.

Чан испытывает то же самое.

— Эм, Минхо-хён, ты не говорил, что мы будем трахаться втроём, — отойдя от шока, произносит Хёнджин, в раздражении сдвигая брови.

— Блядь, — выдыхает Минхо и смотрит на Чана почти отчаянно. — Ты просто… я даже не знаю, как тебя назвать.

Чан тоже не знает, что можно сказать в такой ситуации. Он просто кретин.

Ему ничего не остаётся, как убраться из номера — все разговоры теперь откладываются на неопределённый срок.

***

Когда они возвращаются в Корею, Чан ощущает себя где-то на грани между сном и явью. Мир как будто распадается на части, трудно уже понять, где реальность, а где его больное воображение.

Он старается даже не смотреть в сторону Минхо — лишние проблемы ему не нужны. Ещё не хватало сейчас париться из-за своего запоздалого кризиса ориентации.

Чанбин как будто замечает, что творится нечто неладное, и становится слишком заботливым и внимательным по отношению к Чану: то кресло отрегулирует в самолёте, то кофе в аэропорту принесёт. И от этого Чан беспокоится сильнее — страшно представить, как его состояние выглядит со стороны?

Когда они усаживаются в машину, Джисон и Чонин, сидящие напротив друг друга, тут же вырубаются. А Минхо пялится на Чана так, будто собирается стереть его с лица земли одним только взглядом.

— Что? — не выдерживает Чан этой молчаливой пытки.

— Ничего, — равнодушно бормочет Минхо себе под нос и отворачивается к окну.

— Ты злишься? — не выдерживает Чан.

— Нет, это ты злишься, — парирует Минхо.

— Я не… Блин, да я злюсь, — голос Чана срывается, и Джисон рядом начинает возиться на сидении.

— Папочка Чан, не ругайся с мамой, — полусонно бормочет он, укладывая голову на плечо Чана.

Минхо прыскает, Чонина не разбудишь и гонгом.

— Говори потише, — раздражается Минхо, понижая голос до шёпота.

— Минхо-я, — предупреждающе тянет Чан.

— Ой, ладно-ладно, не бесись! — Он закатывает глаза, и кажется, что разговор закончен. Но после непродолжительной паузы, когда Чан уже успевает проклясть всех и вся, Минхо неожиданно спокойно продолжает: — Давай, просто забудем обо всём. В конце концов, мы раньше неплохо справлялись, делая вид, что никто ничего не знает. Просто продолжим в том же духе.

Чан шумно выдыхает. Сейчас ему сложнее делать вид, что между ними ничего не происходит. Потому что Чан теперь точно уверен, что хочет Минхо. И может быть это не обычное мимолётное влечение, а что-то более глубокое, то, что он тщательно прятал все эти годы, скрывая от самого себя и в страхе заметая словно мусор под ковёр эти свои неподобающие желания. Вытесняя из своих мыслей всё, что мешало их дружбе и работе. И эти бесконечное трогательные полуулыбки Минхо, и касания их рук, случайные или намеренные, от которых по телу пробегали мурашки, и его горячее дыхание у себя на шее, когда они обнимались слишком долго, от которого Чана пробирало до нутра искрой нежности.

Профиль Минхо становится жёстче, он напряжённо вглядывается в окно, на его бледном лице играют тени уличных фонарей.

— Давай, — в конце концов находит в себе силы согласится Чан.

***

Чан ощущает щекотное движение чьей-то ладони на своем плече, потом она опускается ниже на грудь и замирает — сердце под ней трепещет словно загнанная птица.

— Хён-а, — слышит он до боли знакомый голос. Так сладко нараспев произносит слова только Минхо.

Чан распахивает глаза и тепло руки тут же исчезает, но лицо Минхо всё ещё близко.

— Ты? — растерянно спрашивает Чан, потирая глаза. Теперь уже трудно понять, это настоящий Минхо или просто сон.

— Я, — отвечает тот с улыбкой. — Я ужин принёс, там пибимпап с закусками — поешь пока ещё не слишком поздно. Хотя ты всё равно будешь сидеть до утра.

— Скоро выход альбома, всё должно быть идеально, — бормочет Чан.

— Да-да, всё должно быть более, чем идеально.

Минхо лениво проходится по студии и усаживается в кресло, где обычно сидит Чанбин.

Чан с любопытством заглядывает в пакет, ловя носом нереальные запахи свежей пищи — желудок реагирует на них болезненным спазмом и громким урчанием. Чан невольно смущается.

— Ешь пока не остыло.

— А ты будешь смотреть? — посмеивается Чан, распаковывая палочки и осторожно вытаскивая миски.

— Хочешь, покормлю? — Минхо улыбается хитро, наверняка не рассчитывая на согласие.

— Хочу, — неожиданно даже для себя произносит Чан, потому что действительно хочет. Возможно, его мозг слишком утомился, чтобы принимать здравые и адекватные решения. И он деградировал до уровня пятилетнего ребенка, который хочет простой заботы и внимания.

Минхо вскидывает бровь, но потом подъезжает на кресле ближе и выхватывает палочки из рук Чана.

Он наскоро размешивает рис с содержимым миски и набирает немного на палочки. Чан ощущает себя идиотом, когда открывает рот, чтобы Минхо смог положить туда немного пибимпапа, но, надо сказать, счастливым идиотом.

— Ха, какой же ты дурак, Чанни-хён! — вздыхает Минхо и укоризненно крутит головой. А потом внезапно вытирает уголок его рта большим пальцем.

Чан ощущает, как шею и уши обдаёт жаром — ему стыдно и хорошо одновременно.

— Минхо-я, — болезненно и хрипло произносит он.

— Заткнись и ешь, — командует Минхо и подносит к его рту ещё больше риса, осторожно придерживая рукой. Конечно, часть риса оказывается у него в ладони. И после того, как Чан съедает рис с палочек, он нагло слизывает и упавшие остатки с руки.

Минхо одёргивает руку как ошпаренный.

— Тебе дай палец, ты и руку откусишь, — возмущается он.

— Я тебя ещё не кусал.

— Ещё? — Минхо округляет глаза. — Ты сейчас серьёзно со мной флиртуешь?

— Ты сам начал! — оживляется Чан.

— Ты ужасный человек, Бан Чан-сси!

— Хёнджин лучше? — срывается прежде, чем Чан успевает подумать.

Вся игривая атмосфера враз меняется, как и лицо Минхо — там нет и тени улыбки.

— Лучше, он хотя бы не прикидывается натуралом, — серьёзно отвечает Минхо. — И может честно сказать о своих желаниях.

— И что ты хочешь от меня услышать?

Чан ощущает обиду, словно ему лет пять и мальчик, с которым он хочет дружить, не играет с ним.

— Что ты меня хочешь, — не моргнув глазом, произносит Минхо.

— И что тогда? Будешь трахаться с двумя? — не выдерживает Чан.

— Почему нет?

Минхо убирает палочки в тарелку и медленно вытирает ладонь о толстовку Чана. А потом просто встаёт и уходит.

Chapter 2: Хёнджин

Падение было неизбежным.

Хёнджин это понял, когда в один будничный вечер осознал свою влюбленность в Минхо. Это случилось лет пять или шесть назад. Минхо грациозно помешивал овощи на сковороде и мурлыкал под нос какую-то смутно знакомую мелодию. Хёнджин сидел на кухне и ждал обещанный ужин, наслаждаясь вкусными запахами, домашним уютном и Минхо в милом фартучке с кошачьими лапками, который ему подарил Джисон.

Это воспоминание такое давнее. Но Хёнджин помнит этот момент, словно он был вчера. Его влюблённость пережила слишком много, и это пугает. А вдруг Хёнджин упадёт настолько глубоко, что из этого уже невозможно будет выбраться?

У влюбчивого и излишне романтичного Хёнджина не было шансов не втрескаться в Минхо — такого недоступного, красивого и немного отстранённого.

Особенно когда они сблизились, и Минхо показал Хёнджину ту свою сторону, которую обычно скрывал от посторонних глаз. Нежную, мягкую и заботливую. Хёнджин тогда совсем двинулся, писал сопливые стихи, рисовал его портреты один за другим и дрочил так, словно у него снова начался пубертат.

Возможно, стоило переждать и всё само собой сошло бы на нет, но Хёнджин полез целоваться, когда они вместе выпили, а Минхо не сопротивлялся.

Тогда же они в первый раз и переспали — у Минхо в комнате в новогоднюю ночь. Минхо посоветовал Хёнджину ничего от него не ждать. А ещё говорил, что это больше никогда не повторится.

Но что случилось однажды, имеет высокий шанс повториться дважды.

Через год они снова переспали, когда Минхо расстался со своим парнем. Потом ещё раз и ещё — поводы всегда находились.

Хёнджин уверен, что для Минхо это ничего не значит. Он, может быть, и любит Хёнджина, по-своему, не той романтической любовью, которой страдает сам Хёнджин. И точно не рассматривает его кандидатуру для серьёзных отношений, явно считая глупым и незрелым.

— Мне нахуй не нужны отношения, — сказал Минхо после того, как они качественно потрахались в лав-отеле и Хёнджин всё же набрался смелости спросить об их статусе.

Он и сейчас не питает иллюзий, Хёнджин просто смиряется, довольствуясь тем, что есть.

Пока на горизонте не появляется Чан со своими странными порывами в сторону Минхо. И интуиция Хёнджина предупреждает, что это может быть опасно.

— Долбанный Чан! — бесится Хёнджин, ворочаясь на кровати в попытках уснуть. Он достает телефон и пишет сообщение.

Это уже в десятый раз, когда Хёнджин пытается написать Чану, но трусит и не отправляет. Какой же он жалкий!

Он не боится Чана, которого знает от и до. Нет, тот, конечно, может быть пугающим, но не для Хёнджина точно, ни для кого из группы.

Хёнджин боится, что испортит всё, что есть между ним и Минхо. Пусть это и просто секс, но Хёнджин уверен, что Минхо не спит ни с кем кроме него.

Я: «хочу поговорить»

На этот раз сообщение отправлено.

Хёнджин с замиранием сердца пялится на экран смартфона, но через несколько секунд, не выдержав напряжения, откидывает телефон куда подальше.

Чан вряд ли ответит так скоро — уже поздно и он скорее всего торчит в студии или ещё хрен знает где. Он никогда не спит и постоянно работает — ещё немного и его батарейка сядет. Если бы не Чанбин и Минхо, он бы точно помер от переутомления. Прямо там в своём кресле в студии или дома — теперь у него есть домашняя студия для работы над треками.

Но телефон вибрирует слишком быстро — и это не внезапное сообщение от Чанбина, который любит писать по всяким глупым поводам из соседней комнаты: будь то потеря носка или сломавшийся пульт от телевизора — он совершенно не приспособлен к жизни.

Чан: «я на встрече, уже заканчиваю»

Хёнджин кусает губы, набирая ответ.

Я: «приезжай ко мне»

Может, это изначально довольно глупая и даже легкомысленная затея поговорить с Чаном о Минхо. Сама мысль об этом разговоре вгоняет Хёнджина в дикий стыд и кажется настоящим кринжем.

Но назад пути нет, да и Хёнджин не такой уж и трус, чтобы сворачивать на полпути. За своё счастье нужно бороться, и прояснить ситуацию не помешало бы. Для Чана, а после и для Минхо — только необходимо подготовить почву для своего признания.

Как вообще признаются в чувствах парни другим парням? Нужен подарок. И Хёнджин залипает в интернете в поисках какой-нибудь классной подвески для Минхо — что-то с котами.

Он вспоминает про Чана, только когда слышит шум и возню в прихожей.

Чан стучит для вида и сразу же заходит, Хёнджин лениво откидывает телефон и усаживается. Он всё ещё немного нервничает, понимая, что разговор будет малоприятным. Вряд ли Чан пожелает им с Минхо счастливой совместной жизни и предложит свою кандидатуру в качестве шафера на свадьбе.

— Ну, так что? — Чан присаживается в кресло напротив и наклоняется вперёд, упираясь руками в колени.

— Ты же знаешь, что мы с Минхо… — Хёнджину хочется сказать «встречаемся», но это было бы слишком громко. По факту, ложь.

— Трахаетесь, — произносит Чан ровно, внимательно глядя на Хёнджина. Ему не нравится такой тон, в нём сквозит какое-то пренебрежение. — Уже догадался.

— Типа того, — решает не уточнять Хёнджин, сейчас дело не в этом. — Хочу, чтобы ты знал, что для меня это не просто секс. И держись от Минхо подальше, пожалуйста. Не думаю, что тебе стоит в это ввязываться.

Чан молчит недолго, но у Хёнджина едва хватает терпения не схватить его за плечо и заставить говорить.

— А Минхо знает, что у вас всё серьёзно? — Чан давит на больное место Хёнджина — он же не дурак.

— Это не имеет значения.

— А если я скажу, что против этого бардака в группе, ты же меня не послушаешь? — Чан вздыхает, будто он сильно устал и этот разговор забирает его последние силы.

— Конечно, нет.

— Тогда просто не делайте ничего такого на людях, что всех нас потопит. Твоя прихоть и не умение держать член в штанах может всё испортить.

— Ты так говоришь, будто сам ни с кем не спишь… — не может удержаться Хёнджин. — А, это другое… Потому что твои пассии девушки?

— Да, это другое. Я могу всегда сослаться на отношения, которые по контракту не запрещены. А однополые отношения в Корее всё ещё табу.

— Хён, тогда почему ты поцеловал Минхо?

Чан распахивает глаза, словно не ожидал от Хёнджина подобной прямолинейности.

— Тебя это не касается, и Минхо тоже. Это была ошибка.

Хёнджин фыркает себе под нос, понимая, что такие ошибки редко заканчиваются одним поцелуем.

— Кризис ориентации? — шутит Хёнджин.

— Что-то типа того. — Чан снова вздыхает и глупо улыбается, видимо, осознавая какой же он придурок.

— Ты же знаешь, что Минхо-хён был в тебя влюблён? — Хёнджину не стоит этого говорить, но ему становится обидно за Минхо. Он уверен, что Чан всё знал, видимо, все знали, хоть это и не обсуждалось в группе.

Чан в подтверждение мыслей Хёнджина коротко кивает.

— Ни его, ни мои чувства ничего не меняют.

***

Минхо приходит позже, чем они договаривались — Хёнджин начинает нервничать, хотя раньше опоздания Минхо его не смущали. Наверное, потому что постоянно опаздывал сам Хёнджин, а Минхо был пунктуален.

Столик в традиционном японском ресторанчике с раздельными залами — лучшее место для свиданий. Лучше могут быть только отели. Но сегодня Хёнджину хотелось провести время с Минхо, а не просто потрахаться.

— Хён, ты умеешь выбирать места, — говорит Хёнджин, замечая, как кончики ушей Минхо, едва торчащие из отросших волос, немного краснеют. Он всегда с трудом воспринимает похвалу, особенно от близких — эта его черта безумно умиляет Хёнджина.

— Меня друг сюда приводил, — отвечает Минхо. — Ты же любишь японскую кухню.

— Люблю, это напоминает мне о наших свиданиях в Осаке. Хочу съездить в Японию только с тобой и всю неделю гулять по Осаке и окрестностям.

Минхо никак это не комментирует, но Хёнджин не собирается отступать. После того, как они делают большой заказ и официант уходит, он продолжает.

— А ещё мы могли бы заниматься сексом каждую ночь. Думаю, я бы точно смог тебя трахнуть раза три за ночь.

— Не льсти себе, Хёнджинни, ты же первый вырубаешься после одного захода.

— Я просто устаю, в отпуске всё иначе.

Хёнджин самодовольно улыбается, и Минхо снисходительно кивает — и это даже не обидно.

— Тогда что насчёт сегодня? — спрашивает он.

— Хён, не переживай, у меня хватит сил, чтобы хорошенько, — он понижает голос и наклоняется к Минхо через стол, — тебя выебать.

Минхо фыркает, но его уши краснеют ещё сильнее, и Хёнджин, довольный произведённым эффектом, опускается на своё место.

Несмотря на смущение Минхо, его взгляд темнеет, и Хёнджин понимает, что того заводит их маленькая грязная игра.

Он вытягивает ногу под столом и касается бедра Минхо, радуясь, что они в японском ресторане с низкими столиками и обувь осталось при входе за дверью. Минхо поднимает бровь, а Хёнджин скользит мыском ему между ног и накрывает стопой член.

Минхо его ногу не скидывает, хотя, конечно, мог бы. Вместо этого он ловит лодыжку Хёнджина и прижимает к своему члену ещё плотнее, шумно выдыхая.

— Блядь, хён, почему ты такой?

— Какой?

— Бесстыдный, — шепчет Хёнджин, в мыслях уже представляя, как раскладывает Минхо в номере на верхних этажах, который они сняли заранее.

— Не тебе говорить о бесстыдстве. — Минхо улыбается и отпускает Хёнджина. Очень вовремя, потому что в их комнату заходит официант с подносом.

Оставшуюся часть вечера Хёнджин ощущает себя как в тумане, будто слишком много выпил, хотя они вообще не пили — завтра рекламные съёмки и нужно наутро выглядеть прилично. Но мысли Хёнджина вертятся только вокруг Минхо и желания оказаться с ним наедине. Он не узнаёт самого себя, насколько становится одержимым.

— Я оплачу счёт. — Минхо встаёт и кряхтит, как аджосси. Хёнджин не может удержаться от смешка. — Доживи до моих лет, тогда посмеёшься.

— Хён, ты старше меня меньше, чем на два года!

— Год в нашей индустрии идёт за пять, — парирует Минхо.

Хёнджин не может дождаться, когда они окажутся в номере только вдвоём и больше не нужно будет сдерживаться. Поэтому как только дверь за ними захлопывается, он прижимает Минхо к ней и целует — сразу же глубоко. Его мгновенно ведёт от запаха Минхо, от его ладоней на своей заднице, от коротких выдохов в губы между поцелуями.

— Ты сегодня особенно нетерпеливый, — улыбается Минхо.

Хёнджин ничего не отвечает — тут же опускается на колени и смотрит на Минхо снизу вверх. До чего же он красивый, нет, идеальный — Хёнджин хочет владеть им полностью. Это вообще нормально так сильно кого-то желать? Мечтать спрятать от всего мира только для себя одного?

Он ловко справляется с пуговицей и молнией на джинсах и спускает их вниз вместе с бельём. Минхо шумно выдыхает, его полувёрдый член дёргается, стоит Хёнджину обхватить его в кулак у основания.

— Ты быстро завёлся, — не может удержаться Хёнджин от лёгкого подтрунивания. Минхо мычит и толкается в кулак.

— Займись уже делом.

Хёнджина просить не нужно, ему и самому уже не терпится — рот от предвкушения наполняется слюной. Он направляет член к губами и следит за реакцией Минхо — тот отчаянно стонет и запрокидывает голову, глухо ударяясь затылком об дверь. Хёнджину нравится ощущение тяжести на языке и короткие подёргивания бёдер под своей ладонью. Он желает довести Минхо до безумия, до зависимости от своих губ и тела. Чтобы никто другой не мог сделать для Минхо того же, чтобы ни с одним другим мужчиной ему не было настолько хорошо.

Хёнджин втягивает щёки и впускает член до горла, медленно выдыхает через нос. Он позволяет Минхо запустить руки в свои волосы и самому начать коротко толкаться ему в рот. По подбородку течёт слюна, смешанная со смазкой, Хёнджин снова поднимает взгляд на Минхо — тот хрипло постанывает и усиливает хватку в волосах.

— Блядь, ещё, — шепчет Минхо, и по коротким хаотичным движениям бедёр Хёнджин понимает, что тот уже близок к разрядке.

Сам Хёнджин разводит колени шире и обхватывает свой член, чтобы не кончить, потому что хочется почти невыносимо. Минхо изливается в рот Хёнджина с глухим рыком, тот глотает сперму и продолжает медленно посасывать головку, пока член во рту не обмякает.

— Ты как всегда идеален, — хвалит Минхо, стирая слюну и сперму с губ Хёнджина большим пальцем.

— Хён, я…

Хёнджин не знает толком, что хочет сказать, и будто бы сейчас не самый лучший момент для признаний — он всё ещё стоит на коленях, сжимая в руке через ткань джинсов свой изнывающий член.

Они перебираются на кровать, целуются и занимаются любовью, так Хёнджину хочется думать. Сегодня он старается быть нежнее и ласковее, хоть и знает, что Минхо больше нравится грубость. Но даже так тот млеет от неспешных поцелуев и ласк, от мягких касаний рук Хёнджина. Минхо не выдерживает слишком долгой и мучительной прелюдии и сам седлает Хёнджина.

Хёнджину раньше нравилось быть снизу, нравилось быть любимым и затраханным до беспамятства, но с Минхо он хочет совсем другого — наслаждаться его мелодичными стонами, его сильным и гибким телом и теснотой внутри него. Как будто только трахая Минхо, он может получить его всего без остатка.

Безумие и помешательство.

— Всё, хватит, ты сегодня сумасшедший, — сорванным голосом тянет Минхо и валится на кровать в полном бессилии. — Завтра нормально ходить не смогу, не то что танцевать.

Хёнджин падает рядом на бок, чтобы смотреть на его яркие зацелованные и искусанные губы, часто вздымающуюся крепкую грудь, тонкую дорожку волос внизу живота уходящую к паху, крепкие бёдра, словно выточенные из камня — Хёнджин обожает осыпать их поцелуями и оставлять красные отметины, которые со временем станут тёмно-бордовыми и будут ещё долго напоминать Минхо о нём.

— Хён, мне было хорошо сегодня, — говорит Хёнджин, опуская руку на грудь Минхо и едва поглаживая. — Даже слишком.

— Мне тоже, — отвечает Минхо, крутится, вытаскивает одеяло из-под своей спины и натягивает на них обоих. — Давай хоть немного поспим. Только не прижимайся сильно — ты слишком горячий! Это не флирт. Ты, правда, как печка.

Он отворачивается от Хёнджина, устраиваясь поудобнее. И смотреть на широкую спину Минхо почему-то невыносимо грустно и почти больно.

— Хён, тебе же нравится Чан?

— Давай не сейчас, — просит Минхо. Хёнджин понимает, что тот раздражается.

— Почему нет? Когда нам ещё разговаривать?

— Не начинай.

— Но мы с тобой только и делаем, что трахаемся.

— И тебя это, кажется, устраивает? — Минхо сердито сдёргивает одеяло, раскрываясь до пояса, и поворачивается к Хёнджину.

— Дело не в сексе.

— Тогда в чём? — произносит Минхо усталым голосом. — В Чане, что ли? С чего вдруг ты решил о нём вообще заговорить?

Хёнджин поднимается и садится на футоне, а Минхо отворачивается снова — разговор не клеится. Хёнджин ощущает себя совсем беспомощным: какого чёрта всё свелось вот к этому?

Неожиданный инсайт накрывает Хёнджина с головой: что толку в его переживаниях, если на его признание Минхо никогда не ответит взаимностью. Он даже повода на даёт Хёнджину мечтать о каких-то нормальных отношениях, а прямо говорит, что его интересует лишь секс.

— Если тебе просто нужен парень, чтобы тебя хорошенько трахали, то почему бы и не Чан? — Выходит совсем не то, что собирался сказать Хёнджин. Точно не это — обидное и злое.

— А не пойти ли тебе нахуй, Хёнджинни, — уже откровенно злится Минхо, взбивая подушку и натягивая одеяло на голову.

Хёнджин снова укладывается, поворачиваясь к Минхо спиной.

— Давай, это всё прекратим, — устало выдыхает Хёнджин, глаза жжёт от обидных и глупых слёз.

— Хорошо, — соглашается Минхо после непродолжительной паузы.

Хёнджин совсем не вовремя вспоминает, что в бумажном пакете, оставленном у двери при входе в номер, лежит подарок для Минхо — парные подвески с кошачьими мордочками.

***

Люди встречаются и расстаются — это нормально, такова жизнь.

Но прежде чем влюбляться в кого-то из своей же группы, Хёнджину следовало бы задуматься о том, что выкинуть этого человека из жизни и из сердца будет почти невозможно.

Минхо в его мыслях, Минхо рядом с ним на съёмочной площадке, Минхо касается его на фотосессии. Он всё такой же, каким и был, и возненавидеть его не получается. Хотя ещё вчера ночью, после продолжительной истерики, Хёнджину казалось, что он близок к этому.

Ненавидеть Минхо не получается, даже когда тот улыбается другим. Хёнджину больно, что эта улыбка теперь не обращена к нему. Между ними незримая стена и, наверное, это чувствуется даже со стороны. Потому что Чанбин спрашивает, всё ли с Хёнджином в порядке, а Джисон смотрит на Минхо и Хёнджина с явным неодобрением.

— Всё хорошо? — интересуется тот, от кого Хёнджин меньше всего ожидает сочувствия и понимания.

Он поворачивается к Чану и не знает, что ответить. Возможно, тот был прав с самого начала. Это признавать совсем не хочется — слишком больно.

— Нормально, — наигранно равнодушно отвечает Хёнджин.

Они остаются вдвоём в комнате отдыха. Случайность это, или все остальные вышли, чтобы дать им поговорить — Хёнджин не знает.

— Кажется, что совсем нет, — всё же допытывается Чан и протягивает Хёнджину банку диетической колы из холодильника. — Вы с Минхо поссорились?

— Расстались, если это можно так назвать. — Хёнджин принимает колу и вертит банку в руках. Они усаживаются рядом на диванчик в углу, словно и правда собираются обсуждать эту щекотливую тему. — Противно признавать, но ты был прав: отношения в группе ничем хорошим не заканчиваются.

— Особенно если это ты и Минхо, — усмехается Чан, и Хёнджину внезапно хочется ему врезать.

— Знаешь, а ведь ты раньше был для меня примером, хён.

— Ну, не обижайся, — Чан треплет Хёнджина по голове. — В конце концов, это же Минхо со своим избегающим типом привязанности. Он никогда не скажет о своих истинных чувствах.

— Он всегда говорил, что ничего кроме секса между нами не будет. Это просто удобнее, чем искать человека на стороне. — Хёнджин утыкается лицом в ладони, стараясь позорно не расплакаться при Чане. Всё-таки ему уже не семнадцать. — Так что если хочешь его трахнуть — место вакантно.

Чан смеётся как дурак, гладя Хёнджина по плечу.

— Ты очень великодушен, спасибо, — не удерживается он от издёвки. — Минхо бы четвертовал нас, если бы услышал.

Хёнджин тоже смеётся, этот смех больше похож на истерику — ему не весело, ему всё ещё чертовски больно.

— Я полный придурок и осознаю это, — начинает Чан, которого внезапно пробило на откровенность. — Всё это время я ревновал Минхо, относясь к нему, как к своей собственности. Я знал, что нравлюсь ему, но всё равно игнорировал его чувства. Теперь я сам запутался, а Минхо, похоже, хочет держаться от меня подальше.

— Это карма, — вздыхает Хёнджин. — И ты это заслужил.

— Спасибо за поддержку, Хёнджинни!

Хёнджин понимает, что не испытывает к Чану ненависти. У него нет желания с ним соревноваться — это бессмысленно и даже глупо. Минхо скорее всего глубоко плевать на них обоих, через время он заведёт себе нового парня. И будет жить свою счастливую простую жизнь.

Хёнджин тоже будет жить свою счастливую жизнь, когда-нибудь.

Chapter 3: Минхо

Утро начинается не с кофе, утро начинается с грёбанной тренировки. Минхо уже не раз намекнули, что пора сбросить немного лишнего, поэтому он собирает сумку и едет в зал.

Сегодня Минхо записан на занятия по боксу, потому что тренер решил, что ему нужно выпустить пар.

Ему и правда не помешает хороший спарринг — внутреннее напряжение достигает предела. Минхо не знает, дело ли в Хёнджине с его непостоянством и нелогичными поступками. Или в ещё менее предсказуемом Чане, которому всё чаще хочется врезать по его наглой и слишком улыбчивой физиономии.

Может быть, Вселенная наконец-то услышала истинные желания Минхо, потому что в зале он встречает Чана, блокирующего удары тренера.

Тренер Пак тут же предлагает Минхо поспарринговаться с Чаном и сделать классный контент для тик-тока.

Минхо вяло сопротивляется, а Чан виновато отводит взгляд — конечно, он не просто так припёрся сюда в такую рань. Минхо прекрасно знает, что тот привык к ночным тренировкам.

— Кто-то поменял свой график ради встречи со мной? — не удерживается Минхо от укола. — Чанни-хён, ты и правда умеешь удивлять.

— Минхо-я, не нервничай, я не буду бить в полную силу, — издевается Чан с этой его дурацкой ухмылочкой. И желания хорошенько ему навалять враз прибавляется.

— Ты умеешь мотивировать.

Минхо колотит Чана изо всех сил, отпуская себя и вообще не заботясь о руках. Чан слабо защищается, блокируя удары, но под конец просто закрывает лицо, позволяя Минхо навешивать один удар за другим.

Минхо ненавидит Чана, и у него есть на то причины. Прежде всего, за его суперспособность игнорировать чувства других ради великих целей. Особенно чувства Минхо. Нет, если бы Чан и правда был последовательным до конца, у Минхо не было бы никаких претензий. Да и он уже давно смирился, что его первая влюбленность оказалась невзаимной. Но сейчас Чан ведёт себя как полный мудак с его бессмысленной и беспощадной ревностью.

— Ну, хорош! — кричит тренер, когда Минхо окончательно загоняет Чана в угол ринга.

Удовлетворения Минхо не испытывает — только ещё больше распаляется в своей отчаянной злости.

После спарринга он торопится в душ, чтобы прийти в себя, иначе ведь день пойдёт насмарку. Минхо должен собраться, как он обычно это и делает.

Горячая вода помогает смыть пот и очистить голову. Минхо расслабляется под струями и не замечает, как Чан оказывается в его кабинке — кто бы ещё посмел вот так завалиться к нему.

— Какого чёрта?! — возмущается Минхо.

— Прекрати уже на меня злиться, — выдаёт Чан.

— А то что? — фыркает Минхо, выключая воду.

Он не успевает договорить, как Чан прижимает его спиной к кафелю и целует. Может, это и правда то, что нужно было сделать давно? Просто разрядить это напряжение между ними, потрахаться и забыть обо всём?

Минхо в ответ толкается языком в рот Чана и зарывается пальцами в его влажные волнистые волосы.

— Блядь, почему это так хорошо? — вырывается у Чана, пока он слизывает капли воды с шеи Минхо.

Минхо согласен — это потрясающе: губы Чана, его поцелуи, горячие сильные руки, сжимающие бока. Он распаляется и заводится слишком быстро — член уже болезненно упирается Чану в бедро. Тот мягко накрывает его ладонью, и стон Минхо эхом прокатывается по душевой.

— Будь потише, — шепчет Чан, коротко целует в губы, а после без особых усилий разворачивает лицом к стене.

Минхо упирается щекой во влажный холодный кафель и сжимает челюсти, чтобы не застонать в голос.

— Ты же не… — Минхо теряет связь с реальностью, в крови плещется возбуждение и страх. Но это сочетание заводит ещё сильнее.

— Я не сделаю тебе больно, — Чан целует его в плечо, а потом едва прикусывает. — Хочу тебя, просто с ума схожу как хочу.

Он сминает ягодицы Минхо в ладонях, а потом толкается членом между ними, задевая вход. Минхо жалобно скулит, прогибается в пояснице, чтобы Чану было удобнее толкаться. Получается не так гладко, поэтому Чан размазывает естественную смазку по стволу и снова скользит в расселину.

И так уже лучше.

Минхо не знает, что заводит его больше: близость Чана или его горячие выдохи в шею, пальцы на бёдрах или его желание. Как сильно он жаждет Минхо, тот чувствует всем собой, даже если бы Чан молчал, но он (конечно же, кто бы сомневался) не молчит — его шепот, грязные ругательства вперемешку с глупыми нежностями доводят Минхо до дрожи в коленях.

— Блядь, хён, — просит Минхо, обхватывая его руку и прижимая к своему члену. — Подрочи мне.

— Минхо-я, как же, блядь, давно я этого хотел… — Чан обхватывает ствол в кулак и резко ведёт вверх, тем временем толкаясь между ягодиц Минхо в хаотичном темпе — то ускоряясь, то мучительно замедляясь. И это почти невыносимо.

— Могу представить, — шепчет Минхо, думая лишь о том, почему они не сделали этого раньше. — Чанни, быстрее. — Он напрягает ягодицы и прогибается ещё сильнее. Чан толкает его в себя и жёстко дрочит, как Минхо больше всего нравится.

— Я трахал тебя в своих фантазиях, представляя, какой ты умоляющий и податливый подо мной. — Чан срывается на хриплый шёпот прямо в ухо и теснее прижимается сзади, до боли впиваясь пальцами в бок. Минхо мычит и закрывает рот ладонью, потому что контролировать себя больше не получается. — Ты же тоже думал, каково чувствовать мой член внутри.

Минхо не может ответить, даже если бы и хотел. Перед глазами темнеет и удовольствие накатывает неотвратимой волной — ещё немного и он рассыпается на части. В ушах набатом колотится пульс, все тело пробирает крупной дрожью. Минхо мычит в собственную ладонь и изливается в руку Чана.

Тот разворачивает его лицом к себе и снова целует — так чувственно, что Минхо едва держат ноги. От поцелуя, нежного и горячего, он плавится, растекается по кафельной стене и сам привлекает Чана ближе, вжимаясь в его тело.

— Ты ещё не? — удивляется Минхо.

— Хотел увидеть, как кончаешь ты, — глупо улыбается Чан.

— И как? Стоящее зрелище?

— Потрясающее, — Чан снова накрывает его губы, затягивая в новый виток коротких жадных поцелуев. Минхо опускает руку на живот Чана, дразняще задевая пальцами головку. Тот вскидывается и ведёт бёдрами, в попытке получить желаемое удовольствие.

— Хочешь кончить мне в рот? — спрашивает Минхо, поддаваясь какому-то глупому игривому настроению. И не дожидаясь ответа (ошалевшее лицо Чана говорит само за себя), опускается на пол и накрывает губами мокрую головку, поднимая взгляд на Чана.

И этого хватает, чтобы тот обильно кончил прямо в рот Минхо с совершенно потерянным выражением на лице.

Минхо сплевывает на кафельный пол в душевой — глотать сперму не его любимое извращение.

Чан тянет Минхо за руку, помогая подняться, и снова включает воду.

***

Чувствовать неловкость рядом с Чаном становится для Минхо новым опытом. Он не думал, что секс может что-то поменять в их отношениях, ведь это просто секс. Но как же Минхо ошибался, точно так же как ошибался насчёт их отношений с Хёнджином.

Когда Чан садится рядом, когда их бёдра соприкасаются или когда тот слишком осторожно обнимает — Минхо и правда теряется, не знает как себя вести, куда деть внезапно ничем не занятые руки, куда посмотреть, а куда лучше не смотреть вообще. Здравые мысли выбивает из головы напрочь, вместо этого его накрывает гормональным коктейлем из эйфории, будоражащего желания и предвкушения.

Минхо чувствует себя подростком, внезапно ощутившим влечение к своему другу. Впрочем, это они уже проходили лет семь назад.

— Хён, — Джисон дурашливо толкается Минхо в бок. — Да что с тобой творится?

— Ничего, — бормочет Минхо.

И правда ничего… Это обычное интервью для промо к будущему альбому. Сколько таких интервью уже было и будет? Но Чан стоял рядом, и это всё портило. А с другой стороны стоял Хенджин и испускал свою подавляющую ауру на километры, искоса бросая раздраженный взгляд на Минхо.

— Теперь и с Чанни-хёном поссорились? — не отстаёт Джисон.

— Никто ни с кем не ссорился.

— И с Хёнджином? — Джисон задаёт слишком много провокационных вопросов — мог бы быть прекрасным репортёром жёлтых изданий.

— Знаешь же, что те, кто суёт свой нос в чужие дела, долго не живут? — говорит ему Минхо, когда они оказываются наедине в длинном коридоре седьмого этажа.

— Пф, я тебя не боюсь, — фыркает Джисон.

— Я задушу тебя ночью подушкой.

Джисон игнорирует его угрозу, даже не делая вид, что боится — мелкий паршивец, мог бы и подыграть!

— Знаешь, а Чан выглядит довольным! Просто на днях он жаловался на отсутствие секса. Наверное, всё же потрахался. Рад за него, но не от чистого сердца. — Джисон дует губы и вопросительно смотрит на Минхо.

— Не смотри на меня так, будто Чан трахался со мной, — нагло парирует он. И Джисон прыскает в кулак. — Мне нет дела до его половой жизни.

— Надо будет спросить у Чанбина.

Как же Минхо повезло, что его друг не слишком догадливый. Чанбин явно быстрее сложит два плюс два, а, может, ещё и про Хёнджина догадается.

***

Минхо возвращается домой раньше обычного, и это плохо. Очень плохо, что у него появляется свободное время для бессмысленной рефлексии о своих отношениях с Чаном и Хёнджином. По факту и отношений никаких нет, зато проблемы есть.

Он решает прогуляться до ближайшего круглосуточного — всё лучше, чем торчать в пустой квартире. Джисон как обычно свалил к Феликсу и Сынмину.

Минхо натягивает кроссовки и куртку, прячет лицо за маской и на всякий случай ещё нахлобучивает бейсболку — мало ли, эти долбанутые сасены всегда снуют где-нибудь поблизости.

До магазинчика Минхо добирается без приключений. Сегодня он решает себя порадовать рамёном и пивом, забив на все дурацкие диеты, которые у него уже в печёнках сидят.

Когда в магазине на его плечо опускается чья-то тяжёлая рука, Минхо невольно вздрагивает.

— Вы случайно не Лино из Стрей Кидс? — слышит он позади знакомый голос и выдыхает. Напряжение сменяется раздражением.

— Иди нафиг, — бросает он. Чан глупо хихикает, довольный своей тупой шуткой. — Какого чёрта ты меня преследуешь?

Минхо кладёт в корзину пачку чипсов из морских водорослей и сгребает все возможные виды рамёна.

— Ты один собираешься всё это съесть? — удивляется Чан.

— Не твоё дело! — Минхо фыркает и ощущает себя полнейшим идиотом. Какого чёрта он ведёт себя с Чаном, как будто тот его токсичный бывший. Они вообще не бывшие и не будущие. Просто друзья, которые один раз переспали. Тогда почему Минхо постоянно злится, словно Чан ему что-то должен?

— Может, выпьем вместе? — предлагает Чан, игнорируя его грубость.

— Ты не умеешь пить, — вздыхает Минхо.

— Я просто не люблю — это разные вещи, — парирует Чан.

В конце концов, они набирают кучу рамёна и несколько бутылок пива с соджу и вместе возвращаются в квартиру Минхо.

Тот уже знает, чем всё это кончится — тупыми разговорами на кухне и жёстким отрубом Чана где-нибудь на коврике в прихожей. А потом Минхо придётся тащить его тяжёлую тушу на диван в гостиную, чтобы он не простудился.

На этаже около квартиры ошивается Хёнджин, пялясь в экран своего смартфона.

— О! — Его рот в изумлении округляется, когда он видит Чана и Минхо.

— Ты тоже на вечеринку? — дурашливо спрашивает Чан.

— Я к Джисону, — быстро оправляется от удивления Хёнджин.

Минхо это всё не нравится — ничем хорошим эта «вечеринка» явно не кончится. Но он смиряется с действительностью и решает плыть по течению — просто нет сил сопротивляться.

Он набирает код — замок привычно пиликает. Минхо первым проходит в квартиру, не захлопывая дверь. Чан и Хёнджин толкаются за его спиной.

— Ханни у Феликса, — бросает Чан, опуская пакеты на пол. — И скорее всего останется там на ночь.

— Откуда ты всё знаешь? — Хёнджин явно бесится.

— Ты тоже знал это, когда торопился сюда, — Чан подшучивает над ним, заставляя доказывать обратное. И чем больше наивный Хёнджин старается, тем больше палится.

Минхо решает в это не ввязываться и смывается с пакетами на кухню.

Через несколько минут ленивых препирательств и толкания на кухне, они втроём усаживаются за столом в гостиной и уплетают рамен из общей кастрюли.

— Как в старые-добрые, — тянет Чан, блаженно прикрывая глаза.

Пока мы не перетрахались друг с другом — вертится у Минхо на языке, но он не комментирует слова Чана, позволяя тому предаваться ностальгии.

— Ты говоришь как старик, — хихикает Хёнджин и разливает всем коктейль из пива и соджу. — За старые-добрые! — Он салютует стаканом.

Они чокаются. Один, другой, третий раз. Рамёна уже не остаётся, Чан варит вторую порцию, кормит Хёнджина с палочек, вытирает Минхо рот салфеткой. Тот фыркает — что за папочкины замашки?

Минхо, конечно, не ждал, что Чан и Хёнджин будут ругаться из-за него, но такое единодушие пугает не на шутку. Не исключено, что всё дело в спасительном и исцеляющем душу соджу. Во всяком случае, Минхо замечает, что пьянеют они оба в одинаковом темпе. Слишком быстро.

Апогеем их мини-пати становится грязный и горячий поцелуй Чана с Хёнджином. Минхо упускает момент, с чего всё началось и кто поцеловал первым. Но вот сейчас перед его глазами разворачивается не на шутку жаркая сцена. Хёнджин совершенно бесстыдно усаживается к Чану на колени и впивается в его губы своими так, что у Минхо от его стараний тяжелеет в яйцах. Чан тоже не отстаёт — зарывается пальцами в его длинные волосы и притягивает второй рукой к себе за талию.

— Я вам не мешаю? — интересуется Минхо.

— Нет, хён, меня возбуждает, когда ты смотришь, — нагло заявляет Хёнджин, оторвавшись от Чана. — Тебе же тоже нравится?

Минхо следовало бы отвернуться и уйти — если эти двое потрахаются, это уже будут не его проблемы. Ему точно не стоит в это ввязываться. Ему необходимо держаться подальше от них, и тогда его жизнь снова станет простой и понятной.

Но он не в силах отвести взгляд от покрасневших и блестящих губ Хёнджина, от залитого краской лица Чана. Минхо и правда нравится на них смотреть — он не испытывает ревности, а вместо неё ощущает обжигающее низ живота возбуждение.

Чёрт, это плохо. Очень плохо.

Хёнджин будто бы читает всё по его лицу и улыбается самодовольно, словно только что сделал невероятное открытие. Минхо тоже узнаёт много нового о себе.

Нормально ли хотеть двоих людей? Может быть, не просто хотеть, а даже по-своему любить. Не слишком ли это эгоистично?

В голове так много мыслей, но они ускользают одна за другой, когда Чан и Хёнджин снова целуются, грязно и мокро сталкиваясь языками.

— Я бы мог тебя трахнуть, — шепчет Чан Хёнджину.

— Мне больше нравится брать, чем давать, хён! — парирует тот, поглаживая его шею обеими руками.

— Оу!

— Пожалуй, я пойду. — Минхо трусливо сбегает — нет, он хотел бы на это посмотреть, но ещё не настолько пьян, чтобы окончательно утратить здравый смысл и вписаться в групповуху.

— Ну уж нет, — Хёнджин вскакивает и хватает Минхо за руку. — Хён, разве ты не этого хотел? Чтобы мы втроём занялись сексом?

— Мои фантазии немного скромнее, — хмыкает он в ответ, но от одной только мысли, что вот сейчас они и правда могут переступить эту черту, внутри разгорается настоящий пожар. Может, он всё-таки достаточно пьян, чтобы пойти на такое? Но как-то слишком безответственно винить во всём алкоголь.

Когда Хёнджин вжимает его в столешницу и ведёт губами вдоль линии челюсти, прикусывая мочку, Минхо сдаётся.

Он и представить не мог, что всё кончится вот этим. Они втроём в его спальне на его кровати беспорядочно целуются, хаотично стягивая друг с друга одежду. И почему-то выходит так, что Минхо первым оказывается в одних только боксерах, в то время как Чан и Хёнджин всё ещё в штанах.

Чан прижимается сзади, потираясь пахом о ягодицы, а Хёнджин спереди, не прекращая целовать и блуждать руками по телу Минхо, доводя до дрожи и сорванного дыхания.

— Может, вы тоже разденетесь? — рвано выдыхает он.

— Это не обязательно, хён, сегодня ты главное блюдо в меню. — Хёнджин наглый и своенравный — во всяком случае, именно такой он в постели. От того милого и краснеющего дурачка, которого так обожают фанаты, почти ничего не остаётся, когда они занимаются сексом.

— Какая пошлость, — смеётся Чан позади, обхватывая Минхо поперек груди. Его руки скользят вниз по животу, пальцы осторожно поглаживают член через ткань боксеров. — Но, Минхо-я, тебе нравится такое?

— Может, отойдете поболтать, раз вы это дело так любите, — язвительно замечает Минхо, откидываясь на крепкую грудь Чана. Блядь, до чего же ему хорошо. Касания чужих рук, жадные поцелуи, ласки и объятия ощущаются идеально правильными.

— Сам справишься? — шутит Чан, и Минхо мстительно трётся задницей об его стояк.

— А ты? — парирует Минхо, мечтая, чтобы этот твёрдый большой член оказался в нём.

— Чанни-хён точно не справится без твоей задницы, — улыбается Хёнджин, вжимаясь своим возбуждённым членом спереди. — Я тоже без тебя не справлюсь.

Минхо стонет, отдаваясь их напору и чувствуя, что уже на грани того, чтобы позорно заскулить от напряжения в яйцах.

— Смазка в тумбочке, в верхнем ящике, — шепчет он, зажатый между двумя горячими телами. Он ждёт очередной шутки, но, кажется, сейчас всем троим не до этого.

Чан тут же отлипает от Минхо, а Хёнджин, наоборот, обнимает крепче, продолжая выцеловывать его шею и плечи. Минхо проходится пальцами по его соскам и рёбрам, запрокидывает голову назад, чтобы получить ещё больше поцелуев.

Минхо не успевает опомниться, как оказывается распластанный на постели уже без белья. Хёнджин устраивается между его ног и разводит бёдра, а Чан укладывается сбоку и ласково, неспешно целует.

Минхо сходит с ума от контраста холодных пальцев Хёнджина, оглаживающих вход, и горячих ладоней Чана на своих щеках. Его губы тоже горячие, а поцелуи опаляют словно пламя.

Он дрожит и выгибается, стоит Хёнджину толкнуться влажными пальцами внутрь — это не первый раз, когда они этим занимаются. Но всё же Минхо предпочитает контролировать ситуацию, сегодня же всё иначе. Он теряется в ощущениях и чувствах, которых так много, что остаётся лишь скулить и постанывать. Тело Минхо ласкают, гладят, осыпают поцелуями, не давая и на мгновение прийти в себя. Он падает в удовольствие, растворяясь в накатывающих волнах жаркого желания. Плевать, что будет после. Сейчас он просто хочет быть здесь и заниматься сексом с этими людьми.

— Не верю, что ты можешь быть таким, — улыбается Чан, мягко убирая чёлку со лба Минхо. Он осторожно касается головки, заставляя член Минхо подрагивать. — Честный в своих желаниях, нуждающийся в любви и ласке, словно домашний котёнок. Этот контраст с тобой обычным сводит с ума. — Чан целует его щёки, лоб и нос. Он такой придурок, но сердце Минхо заходится трепетом и нежностью. Ему хочется всё это прекратить.

— Хватит, — просит он, а голос ломается.

Чан целует его мягко, плавно скользя языком между приоткрытыми губами — Минхо дрожит. Его подбрасывает острым удовольствием, когда пальцы Хёнджина внутри нащупывают простату.

И это сладкое мучение кажется никогда не закончится.

Но всё прекращается внезапно. Минхо ощущает себя совершенно разбитым и невозможно уязвимым с разведёнными ногами и истекающим смазкой членом, прижавшимся к животу.

— Выглядишь нереально, — шепчет Чан, склоняясь к его уху. — Ничего красивее в жизни не видел.

Минхо растерянно следит, как Чан и Хёнджин меняются местами.

Чан заботливо подсовывает подушку под поясницу Минхо и припадает губами к внутренней стороне бедра, разводя ноги ещё шире.

— Я так давно этого хотел, представлял как беру тебя, но и подумать не мог, что это будет так… Что ты позволишь делать с собой всё, что угодно нам обоим.

— Ты разочарован? — Минхо хочет звучать саркастично, но выходит испуганно. Он замирает в напряжении, вглядываясь в лицо Чана.

— Не говори глупости, я только что влюбился по уши. — Чан снова целует его бедро, а после лижет ствол, заставляя Минхо выгибаться и постанывать в голос. — Звучишь потрясающе.

Хёнджин неожиданно устраивается у Минхо на груди, а его влажная головка мажет по щеке.

— Хён, можно? — спрашивает он, уже заранее зная ответ. Минхо кивает и шумно сглатывает. Хёнджину он давно разучился отказывать, и тот, кажется, уже понял эту маленькую слабость Минхо.

Он больше ничего не контролирует, и трахать его будут не на его условиях. Это волнует и заводит до дрожи, до сорванного выдоха и мурашек, пробегающих волной предвкушения вдоль позвоночника.

Чан толкается в него первым, заставляя всё тело Минхо напрячься и тут же расслабиться. Перед собой Минхо видит затуманенное желанием лицо Хёнджина, ведёт руками по его голым бёдрам и стискивает пальцами каменные ягодицы.

— Блядь, — выдыхает Минхо, когда член Чана полностью проскальзывает внутрь. Тот гладит его ноги, бормоча что-то на английском себе под нос — Минхо не понимает, но это и не важно.

Хёнджин приподнимается на бёдрах и мажет головкой по губам, заставляя Минхо приоткрыть рот. Он послушно распахивает губы и высовывает язык, впуская член в рот до самого горла.

— Это приятно, когда тебя трахают в два члена? — загнанно шепчет Хёнджин, начиная медленно толкаться в податливый рот Минхо. Он расслабляет челюсть и сжимает задницу Хёнджина ещё сильнее — наверняка до боли. Хёнджин в ответ стонет и начинает двигать бёдрами быстрее, самозабвенно трахая рот Минхо. Чан толкается быстро и резко, удерживая Минхо под бёдра, тяжело дышит, рычит.

Минхо сжимается от удовольствия — невозможно хочется кончить. Но он не может даже сказать об этом. Остаётся лишь мычать и стонать с полным ртом.

— Охуенно, — сорвано шепчет Хёнджин, и внезапно вытаскивает свой член.

Минхо вскидывается с хриплым стоном — горло саднит, но это мелкое неудобство не имеет значения. Потому что Чан толкается резко и тут же кончает, наполняя Минхо своей горячей спермой. Собственный член изнывает и пульсирует в желании получить долгожданную разрядку.

— Хочу тоже кончить в тебя, — улыбается Хёнджин, слезая с Минхо. Это лишь секундная передышка, но Минхо разочарованно шипит, стоит Чану выскользнуть из него.

Безумно хочется себя коснуться и кончить — больше ни о чем другом Минхо думать не может. Но у Хёнджина и Чана насчёт него определённо более масштабные планы.

— Чёртовы садисты! — разочарованно стонет Минхо, когда Хёнджин усаживает его на свой член, спиной к себе. Бёдра предательски дрожат, стоит Минхо опуститься до упора.

Чан подползает ближе, нежно целует в губы и гладит его грудь.

— Тебе хорошо, котёнок? — шепчет он, скользя пальцами по возбуждённым соскам Минхо. Тот выгибается в ответ и снова стонет, мстительно сжимая Хёнджина. — Вижу, даже очень. Надеюсь, ты запомнишь эту ночь.

— Такое не забудешь. — Минхо кусает губы и приподнимается, снова насаживаясь на член — в такой позе получается не слишком легко. Хёнджин удерживает его под грудью и толкается сам.

— Блядь, как же в тебе хорошо, хён. — Он наконец-то обхватывает член Минхо. Тот сразу же кончает с осипшим стоном, позволяя Хёнджину ещё несколько раз толкнуться и излиться внутрь.

Чан зацеловывает его стоны и вздохи, одним за другим, прижимается теснее, размазывая сперму по животу. Они такие грязные, липкие и всё равно Минхо это нравится. Ему приятно растворяться в этих неторопливых ласках и поцелуях. Наслаждаться близостью и сумасшедшей нежностью, после того как его только что жёстко поимели в два члена.

Рефлексировать он будет завтра, а сейчас ему ему просто хорошо — в голове блаженная пустота, а тело мягкое и расслабленное, как после хорошей тренировки.

Минхо идёт в душ первым, пока Чан и Хёнджин лениво валяются на кровати. Конечно, не им же вымывать из себя подсохшую сперму.

Струи воды смывают напоминание о сегодняшней ночи, кроме ярких отметин по всему телу, оставленных Чаном и Хёнджином. Минхо вряд ли сможет такое забыть, даже если захочет. Возможно, нет, определённо точно, он хотел бы это повторить. Но Минхо ни за что не сможет в этом признаться никому из них — ни Чану, ни Хёнджину. Даже с самим собой получается быть откровенным с большим трудом.

— Минхо-я, тебе нужна наша помощь? — Чан забирается в душевую кабинку, и там сразу становится слишком тесно.

— Ты уже помог, — вздыхает Минхо, стараясь отодвинуться.

Чан обнимает сзади, стискивая так, что почти невозможно дышать.

— Тебе же понравилось, ты так мило постанывал. — Он утыкается носом в шею и шутливо потирается. Минхо закусывает губу, чтобы не наговорить лишнего.

Сейчас он ощущает себя предельно чувствительным, как оголенный нерв. Стоит Чану ещё немного побыть таким нежным, и Минхо предложит ему снова потрахаться или того хуже — начать встречаться втроём. Какой сюр!

— Эй, я тоже хочу обнимашки! — Хёнджин втискивается в душевую и прилепляется к Чану, обнимая его и Минхо своими длинными ручищами. — Как насчет ещё одного захода? — предлагает он.

— Я пасс, давайте без меня, — бормочет Минхо. — Мне ещё завтра утром на тренировку, вряд ли я смогу внятно объяснить тренеру, почему кряхчу больше обычного.

— Просто скажи, что ты старый, — издевается Хёнджин.

— Тут стало слишком многолюдно. — Минхо пытается вырваться из тесных объятий. Но эти двое, похоже, убираться не собираются.

Они сталкиваясь локтями и бёдрами, кое-как наскоро принимают душ и возвращаются в постель, тоже слишком тесную для троих.

— Хён, давай будем вместе? — внезапно начинает Хёнджин. — Встречаться втроём.

— Это глупость какая-то, — отвечает Минхо. — Утром ты протрезвеешь и всё забудешь.

— Нет, я… Я люблю тебя, и мне нравится Чанни-хён.

— Ещё недавно ты ревновал как ненормальный, — не сдаётся Минхо. — Что поменялось?

Он поднимается, понимая, что заснуть ему не дадут, да и этот разговор назревал уже давно. Особенно у них с Хёнджином, которому всегда было мало внимания Минхо.

— Много чего… Чанни-хён меня поддерживал, да и вообще мы все трое вели себя как последние придурки. Не смотрите так, это надо признать!

Чан с улыбкой гладит Хёнджина по голове, пропуская его длинные пряди между пальцами.

— Ты стал таким взрослым, Хёнджинни, кто бы мог подумать! — с восхищённой улыбкой произносит Чан, и, заметив рассерженный взгляд Минхо, тяжело вздыхает. — Да, я тоже вёл себя как идиот.

— Как мудак, — поправляет Минхо, и Чан закатывает глаза.

— Ладно, как скажешь.

Хёнджин странно смотрит на них обоих, а потом заливается раскатистым смехом.

— Блядь, это так неловко и тупо! — не выдерживает Минхо, снова падая на подушку.

— Но хотя бы признайся, что ты влюблён в нас обоих. — Чан говорит серьёзно, с его губ даже пропадает улыбка с ямочками. Он выжидательно смотрит на Минхо сверху вниз.

— Без признаний никак? — спрашивает Минхо, немного понижая голос.

Хёнджин укладывается рядом, прижимаясь к боку, и целует Минхо в плечо.

— Ладно, мы подождём, пока ты найдёшь в себе силы нам озвучить свои сокровенные чувства. А пока можешь считать, что это просто секс.

Теперь уже очередь Минхо закатывать глаза — почему-то у него ощущение, что за него уже всё решили и теперь ему остаётся расслабиться и поддаться чужой воле. В глубине души Минхо прекрасно знает, что любит этих идиотов, каждого своей особенной любовью. Когда-нибудь, он обязательно это скажет. Может быть, одной из бессонных ночей или совершенно случайно и естественно после чувственного секса. Просто ему нужно время это принять. Наверное, всем им нужно время.